Чео обернулся.
Он сразу понял, что она побывала у мастеров красоты. Рыжие волосы пышным венцом обрамляли милое личико. Чео почему-то вспомнил, что Макки тоже был рыжим. Млисс с размаху плюхнулась в собако-кресло и вытянула ноги.
– Что ты так суетишься? – спросил он.
– Ох уж эти мастера! – воскликнула Млисс. – Они хотят домой!
– Так отправь их.
– Но где я найду других?
– Это и есть твоя проблема?
– Ты смеешься надо мной, Чео. Не надо этого делать.
– Так скажи им, что они не могут отправиться домой.
– Я сказала.
– Ты объяснила им, почему это невозможно?
– Конечно, нет. Как?
– Но ты же сказала об этом Фурунео.
– Я хорошо усвоила урок. Где мои юристы?
– Они уже улетели.
– Но мне надо обсудить с ними многое другое!
– Это не может подождать?
– Ты же сам знаешь, что у нас есть и другие неотложные дела. Почему ты позволил юристам уйти?
– Млисс, тебе совершенно незачем знать, что у них на уме.
– Да, во всем виноват калебан, – сказала она. – Это наша легенда, которую никто не может опровергнуть. Какие еще проблемы хотели обсудить юристы?
– Млисс, выброси все это из головы.
– Чео!
Глаза пан-спекки угрожающе сверкнули.
– Что ж, как знаешь. Они получили запрос от БюСаба. Те требуют от калебана голову Фурунео.
– Его… – Млисс, побледнев, осеклась. – Но как они узнали, что мы…
– Это был совершенно очевидный шаг в данной ситуации.
– Что ты им сказал? – прошипела она, буравя Чео негодующим взглядом.
– Я сказал, что калебан захлопнул люк перескока в тот момент, когда Фурунео сунул в него голову по своей собственной воле.
– Но юристы знают, что мы обладаем монопольным правом на этот S-глаз, – произнесла она окрепшим голосом. – Будь они прокляты!
– Ах, – язвительно протянул Чео, – но Фэнни Мэй пропускает через люк и Макки, и его дружков, и уже одно это говорит, что наша монополия не стоит ломаного гроша.
– Но ведь я уже это говорила, разве нет?
– Это позволяет нам прибегнуть к тактике проволочек и затягивания, – сказал Чео. – Фэнни Мэй отправила голову в неизвестном направлении, и мы не знаем, где она находится. Я, конечно, потребовал, чтобы Фэнни Мэй отклонила этот запрос.
Млисс с трудом сглотнула:
– Именно это… ты им и сказал?
– Конечно.
– Но если они допросят калебана…
– У них равные шансы получить как адекватный, так и совершенно невразумительный ответ.
– Да, это очень умно с твоей стороны, Чео.
– Но ведь именно поэтому ты меня и держишь.
– Я держу тебя при себе по какой-то непонятной мне самой причине, – ответила она, улыбаясь.
– Я завишу от этой причины.
– Ты знаешь, – вдруг сказала она, – мне будет их не хватать.
– Кого?
– Тех, кто сейчас охотится за нами.
Главное требование к агентам Бюро, вероятно, заключается в том, чтобы они совершали правильные ошибки.
Билдун стоял в дверях личной лаборатории Тулука, спиной к большому примыкающему к ней помещению, где ассистенты урива выполняли бо́льшую часть подготовительной работы. Глубоко посаженные фасеточные глаза шефа Бюро блестели отраженным светом. Этот свет нарушал гуманоидные черты лица пан-спекки.
Билдун был не в настроении и испытывал какую-то непонятную слабость. Он чувствовал себя так, словно попал в тесную душную пещеру, где не было ни звезд, ни свежего ветерка. Время сжалось в маленький комок. Всем, кого он любил и кто любил его, было суждено скоро погибнуть. Погибнет вся сознающая высшая любовь. Вселенная станет пустынным местом, погруженным в неизбывную скорбь.
Глубокое горе охватило его гуманоидную плоть, когда он представил снег, листья и солнце в бесконечном безмолвии одиночества.
Он чувствовал потребность в действии, понимал, что надо что-то делать, принимать решения, но опасался последствий любых своих поступков. Все, к чему он прикоснется, могло раскрошиться и, словно труха, просыпаться сквозь пальцы.
Тулук работал за столом, установленным у противоположной стены. Между двумя зажимами перед ним был натянут кусок кнута из бычьей кожи. Параллельно бичу, приблизительно в миллиметре под ним, висела в воздухе полоса металла, по видимости, ни на что на опиравшаяся. Между полосой металла и бичом проскакивали миниатюрные молнии и искры, плясавшие по всей длине бича. Тулук, нагнувшись над столом, считывал данные.
– Я не помешаю? – спросил Билдун.
Тулук повернул на приборе какой-то регулятор, немного подождал и повернул снова. Другой рукой он поймал металлическую полосу, когда исчезла сила, поддерживавшая ту в подвешенном состоянии. Взяв полосу, Тулук поставил ее к стене.
– Это глупый вопрос, – ответил он, обернувшись.
– Да, конечно, – безропотно согласился Билдун. – У нас большие проблемы.
– Без проблем у нас не было бы работы, – сказал Тулук.
– Не думаю, что нам удастся получить голову Фурунео, – грустно констатировал Билдун.
– Все это случилось слишком давно, – сказал Тулук, – и даже если мы найдем голову, нервные связи в мозге уже разрушились.
Он горестно поморщился, отчего лицевая щель приняла S-образный изгиб. Все сознающие существа считали гримасу забавной, но для самих уривов это выражение было признаком высшей сосредоточенности.
– Что говорят астрономы по поводу созвездий, виденных Макки на той таинственной планете?
– Астрономы считают, что в его восприятие вкралась какая-то ошибка, – ответил Билдун.
– Вот как, но почему?
– Во-первых, нет даже намека на разницу в величинах звезд.
– То есть все звезды имеют одинаковую яркость?
– Очевидно, да.
– Странно.
– Очертания созвездий похожи на те, которые были видны с одной известной планеты, но она уже не существует.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ну это Большая Медведица, Малая Медведица, разные другие зодиакальные созвездия, но… – Он умолк и пожал плечами.
Тулук беспомощно посмотрел на Билдуна.
– Я не могу понять, с чего начать.
– Ах, да, чуть не забыл, – сказал Билдун. – Мы, пан-спекки, когда решили имитировать человеческую телесную морфологию, взялись тщательно изучать историю человечества. Так вот, эти конфигурации звезд, о которых ты говоришь, – это созвездия, которые были видны с древней прародины людей.
– Я понял. Другая странность, обнаруженная мною, связана с материалом, из которого сделан бич.
– И в чем же заключается эта странность?
– Это очень интересно. Частицы кожи составляют необычную субатомную структуру.
– Необычную субатомную структуру? И в чем же эта необычность?
– В их взаиморасположении. Они идеально выровнены. Я никогда в жизни не видел ничего подобного, если не считать феноменов, связанных с текучей энергией. Такое впечатление, что материал подвергся какому-то сильному воздействию особого свойства. В результате произошло нечто похожее на неомазерную конформацию световых квантов.
– Но разве это не потребовало бы огромной энергии?
– Вероятно, да.
– Но какая именно сила могла произвести такое действие?
– Не знаю. Самое интересное заключается в том, что, похоже, это изменение не является перманентным. Вся структура проявляет свойства пластической памяти. Она медленно возвращается к исходной форме – к форме мыслимой и знакомой.
Билдун уловил беспокойство в тоне Тулука.
– Мыслимой и знакомой? – переспросил он.
– Это совсем иной феномен, – сказал Тулук. – Я сейчас объясню. Эти субатомные структуры и результирующие надмолекулярные структуры генетического материала претерпевают медленную эволюцию. Мы можем, сравнивая эти структуры, датировать их с точностью до двух или трех тысяч стандартных лет. Так как белки клеток крупного рогатого скота являются основой синтетической пищи, у нас есть данные о развитии их ДНК на протяжении достаточно долгого отрезка времени. Самое странное в этих пробах бычьей шкуры, – он указал мандибулой в сторону образца, – это страшная древность ее структур.
– Насколько же они древние?
– Вероятно, им несколько сотен тысяч лет.
Билдун некоторое время усваивал услышанное, а потом заговорил:
– Но совсем недавно ты говорил, что этой коже всего каких-нибудь два-три года.
– Да, таков был результат каталитических тестов.
– Силовое воздействие могло нарушить рисунок ткани?
– Это вполне возможно.
– Но ты в этом сомневаешься?
– Да, сомневаюсь.
– Не хочешь же ты сказать, что этот кнут прошел сквозь многие тысячелетия и попал к нам?
– Я не пытаюсь ничего сказать, за исключением фактов, которые я уже изложил. Результаты двух проведенных ранее анализов не согласуются с датировкой материала.
– Путешествие во времени невозможно, – заметил Билдун.
– Так, во всяком случае, мы до сих пор думали.
– Нет, мы это знаем. Знаем математически и из практики. Путешествие во времени – это фантазия, миф, занимательная концепция, порожденная деятелями развлекательной индустрии. Мы отвергаем эту концепцию и освобождаемся от парадокса. Остается только одно верное заключение: приложенное напряжение, в чем бы оно ни заключалось, изменило структуру.
– Если бы кожу продавили сквозь субатомный фильтр того или иного рода, то такое, конечно, могло произойти, – сказал Тулук. – Но, поскольку у меня нет такого фильтра и нет подобной силы, я не могу испытать эту гипотезу.
– Но у тебя же наверняка есть какие-то соображения.
– Да, есть. Я не могу изготовить фильтр, с помощью которого можно было бы это сделать, не разрушив материал, подвергнутый воздействию столь огромной силы.
– В таком случае, то, что ты говоришь, означает, – с нескрываемым раздражением произнес Билдун, – что невозможный прибор сделал невозможное с невозможным образцом…
– Именно так, шеф, – сказал Тулук.