Тон был достаточно издевательским, и Макки ждал реакции.
Джедрик согласно кивнула:
– Последствия деторождения могут сказываться спустя много поколений. Такое решение не принимают наспех.
Джедрик посмотрела на Гара, и Макки тоже перевел взгляд на него.
Лицо Гара внезапно обмякло, что Макки расценил как признак потрясения и потаенной злобы. Но он быстро взял себя в руки, и выражение его снова стало бесстрастным. Глядя на Макки, он обратился к Джедрик:
– Его смерть принесет нам выгоду?
Джедрик взглянула на Макки.
Пораженный откровенностью вопроса, он был не меньше заинтригован его причиной и намеком. «Нам»! Гар намекал на то, что у него и Джедрик одно общее дело. Джедрик обдумывала его слова, а Макки, осознав смысл сказанного, воодушевился. Он нащупал во всей этой словесной мишуре нечто другое, понял, что может теперь сторицей отплатить Джедрик за ее уроки.
Трия!
Во внешности Трии, в посадке ее головы, в интонациях было нечто, вызвающее отклик в памяти Макки. Трия была человеком, воспитанным у пан-спекки. Признаков было много – привычка сначала переводить взгляд, а потом поворачивать голову говорила, что Трия тоже с соответствующими особенностями. Но на Досади не было пан-спекки. Или они все же были?
Ни одна из этих мыслей не отразилась на лице Макки. Он продолжал источать недоверие, осторожность и терпение. Он спрашивал себя, нет ли у этой досадийской загадки какого-то простого решения, нет ли ниточки, которая прямо ведет к ней? Он заметил, что Джедрик смотрит на него, и в чисто досадийской манере сделал ей знак глазами следовать за ним, а сам направился в примыкающую комнатку отдыха. У него получилось, потому что Джедрик, не сказав ни слова, пошла за ним.
– Я слушаю тебя.
Он рассказал ей о своих подозрениях.
– Эти пан-спекки… Это не те, которые могут принимать облик представителей других биологических видов?
– Да, за исключением глаз. У них фасеточные глаза. Любой пан-спекки, который может свободно передвигаться и имитировать представителей других видов, является единственным таким воплощением. Он представляет собой лишь одно из пяти тел; он хранитель эго, носитель идентичности. Эти свойства периодически переходят к следующему телу из пяти. Для пан-спекки препятствование такому переходу является тягчайшим преступлением, хотя есть хирургические методы фиксации эго в одном-единственном теле.
Джедрик метнула взгляд в сторону двери.
– Ты уверен в этом?
– Все признаки налицо.
– Можно ли замаскировать фасеточные глаза?
– Способы есть: контактные линзы или небольшая хирургическая операция. Меня учили распознавать такие вещи, и я могу точно сказать, что учил ее отнюдь не Гар.
Она недоверчиво посмотрела на него.
– Брой?
– Гралуз был бы идеальным местом, где можно спрятать ребенка, но… – Он с сомнением покачал головой. – Не думаю. Из того, что ты говорила мне о Брое…
– Да, он говачин, – согласилась Джедрик. – Тогда кто?
– Кто-то, кто влиял на нее, когда она была совсем молода.
– Ты хочешь допросить пленных?
– Да, но я не знаю их потенциальную ценность.
Она уставилась на него, не скрывая удивления. Это было проницательное, поистине досадийское высказывание. Все это выглядело так, словно Макки, которого она, как ей казалось, хорошо узнала, вдруг преобразился прямо у нее на глазах. Конечно, он пока не стал досадийцем настолько, чтобы ему можно было полностью доверять, но она не ожидала, что он будет учиться так быстро. Он вполне заслуживает того, чтобы ознакомить его с боевой обстановкой и доверить оценку способностей Трии и Гара. Эту оценку она донесла до Макки в чисто досадийской манере: слова только по существу, быстро, отрывисто, экономично, что предполагало у слушателя умение понимать смысл стремительно и точно.
Макки отметил про себя, в чем она ограничивает свою речь, подгоняя ее под его способности к пониманию. Это было похоже на инструктажи, которые он давал у себя в Главном Центре Бюро молодым агентам. Он видел себя на ее месте, видел, как она оценивает его. Она выражала ему свое уважение, сдобренное любовью, как выражает взрослый свое уважение к ребенку. Он понимал также и то, что, когда они вернутся на командный пункт, эта любовь будет скрыта под маской беспристрастности. Но любовь была там, внутри. Он не имеет права предавать ее доверие, рассчитывая на это чувство, в противном случае оно будет скрыто навсегда.
– Я готов, – сказал он.
Они вернулись на командный пункт. Макки отчетливо представлял, как будет действовать. Здесь не было и речи о взаимном безусловном доверии. Тебя всегда будут засыпать вопросами, подвергать сомнению все сказанное и сделанное тобой. Тобой всегда будут манипулировать. Некоторое уважение, весьма сдержанное и вынужденное, – вот единственное, что могут проявить открыто. Они действуют заодно только ради выживания, или когда в совместных действиях проглядывает личная выгода. Даже объединяясь, досадийцы остаются законченными индивидуалистами. Они подозревают в двурушничестве любого приносящего дары, потому что никто не расстается со своим кровным бескорыстно. Самые безопасные и надежные отношения – это отношения, в которых правила определяются нишами иерархии, – в этом случае и сверху и снизу угрожает минимальная опасность. Все это напоминало Макки рассказы о поведении человеческих бюрократов в эпоху задолго до начала дальних космических путешествий. Много лет назад он и сам столкнулся с межвидовой корпорацией, которая вела себя точно так же до тех пор, пока Бюро не показало ей всю ошибочность подобного образа действий. Эти бюрократы использовали любые грязные трюки: подкуп, копание в грязном белье и другие скрытые и явные формы шпионажа; они сеяли раскол в оппозиции, прибегали к убийствам и шантажу, даже к похищениям. Мало кто в Конфедерации не слышал о Ведомстве Межгалактических Поставок, ныне канувшем в небытие.
Макки остановился в трех шагах от пленных.
Трия заговорила первой:
– Вы решили, что будете делать с нами?
– Вы можете оказаться полезными, – ответил Макки, – но у нас есть к вам несколько вопросов.
Местоимение «нас» не ускользнуло от внимания Трии и Гара. Они оба посмотрели на Джедрик, которая с равнодушным лицом стояла рядом с Макки.
Он обратился к Гару:
– Действительно ли Трия является вашей родной дочерью, вашим биологическим ребенком?
Трия была явно удивлена, и Макки понял, что она пытается сказать: ей все равно, заметил ли он ее реакцию. Гар, однако, выглядел по-настоящему потрясенным. По досадийским стандартам он был просто ошеломлен. Значит, Трия не является его родной дочерью, но до этого момента Трия никогда не оспаривала их родства.
– Говорите, – сказал Макки.
Досадийское немногословие поразило Гара, словно молнией. Он посмотрел на Джедрик. Казалось, у Джедрик хватит терпения до бесконечности ждать ответа, поэтому она никак не отреагировала ни на слова Макки, ни на миммику Гара.
Признав свое поражение, Гар перевел взгляд на Макки.
– Я пришел с двумя женщинами – нас было всего трое, – преодолев дальние горы. Мы попытались организовать здесь производство чистого продовольствия. В то время на Окраине многие пытались это сделать. Они редко возвращались. Всегда что-нибудь случалось. Планеты погибают без причин: высыхают источники воды, кто-то ворует урожай. Боги ревнивы к успеху. Мы всегда так говорили.
Он взглянул на Трию, которая смотрела на него не меняясь в лице.
– Одна из женщин умерла в первый же год. Вторая заболела во время второй жатвы, но выжила и пережила следующую весну. Это было во время уборки урожая… Мы пошли в сад – ха! в сад! – и там увидели ребенка. Мы не имели ни малейшего понятия, откуда он взялся. Девочке было лет семь, не больше восьми, однако по поведению она была сущий младенец. Такое довольно часто происходит на Окраине – разум старается избежать ужаса окружающей жизни. Мы взяли ее к себе. Иногда такого ребенка можно воспитать и научить чему-нибудь полезному. Когда женщина умерла, а урожай погиб, я взял с собой Трию и мы вернулись на Окраину. То было страшное время. Когда мы вернулись… я заболел, и Трия помогала мне. С тех пор мы вместе.
Макки был глубоко тронут этой историей и не смог скрыть свою реакцию. Он не считал, что должен ее скрывать. Своим новым досадийским сознанием он прочитал всю эту сагу, изложенную скупыми словами, как рассказ о событиях, которые были вполне обычны по меркам Окраины. Его, однако, взбесило другое содержание, которое он угадал в словах Гара.
Воспитание пан-спекки!
В этом был ключ. Арич и его присные хотели сохранить чистоту эксперимента: к нему допускались представители только двух видов. Но было бы очень информативно исследовать и приложение к эксперименту – пан-спекки. Это так просто. Берем человеческого ребенка, семь или восемь лет воспитываем девочку под влиянием пан-спекки. Потом стираем ей память и вручаем подходящим суррогатным досадийским родителям.
Было и еще кое-что: Арич лгал, когда говорил, что мало знает об Окраине, что Окраина была вне эксперимента.
Подумав об этом, он вернулся в соседнюю комнатку. Джедрик последовала за ним. Они молчали, пока Макки собирался с мыслями.
Наконец Макки заговорил и изложил Джедрик свои умозаключения. Закончив, он посмотрел на дверь:
– Я должен узнать как можно больше об Окраине.
– Эти двое – хороший источник сведений.
– Но, может быть, они нужны тебе для других целей, например для атаки на коридор Броя?
– Этими двумя вещами можно заниматься одновременно. Ты вернешься с ними в их анклав, как мой лейтенант. Это вызовет у них некоторую растерянность. Они не будут знать, как это толковать, но будут отвечать на твои вопросы. В своей растерянности они могут сказать то, что в противном случае утаили бы.
Макки обдумал ее слова. Да… Джедрик не задумываясь ставит его в опасное положение. Он окажется целиком и полностью на милости Трии и Гара. Кейла как будто говорила всем: «Смотрите! Вы не сможете влиять на меня, угрожая Макки». В каком-то смысле это служило ему защитой. По чрезвычайно коварным досадийским понятиям это устраняло многие угрозы и многое говорило об истинном отношении к нему Джедрик. Он решил давить на это.