, доверие разрушает дистанцию.
Но если под узнаванием ты имеешь в виду абсолютное знание, то это может случиться, только когда ты станешь просветленным.
Вот почему даже такие люди, как Сарипутра, Махакашьяпа или Моггалайан, великие ученики Будды, став просветленными, по-прежнему оставались учениками. Каждого из них снова и снова спрашивали: «Теперь, когда ты просветленный, – почему ты все еще остаешься учеником? Ты же сам мастер!»
То, что происходит, очень странно: эго хочет стать мастером как можно быстрее, эго хочет существовать само по себе. Ему неприятно быть учеником.
Лишь несколько дней назад один саньясин написал мне: «Я уезжаю на Запад. Как мне вести себя там? Я не могу никому сказать, что ты мой мастер, что я чей-то ученик. Я не могу это сказать».
Почему он не может сказать, что он ученик, если он ученик? Если ты даже не можешь сказать окружающим, что у тебя есть мастер и что ты – ученик, тогда просто забудь об этом. Ты не ученик, у тебя нет мастера! Либо он у тебя есть, либо его нет. Забудь о саньясе!
Теперь он просит у меня разрешения скрыть свою саньясу от публики, разрешения спрятать малу, разрешения носить другую одежду, чтобы не оказаться в стеснительной ситуации, когда люди спрашивают: «Что с тобой произошло?» Тогда забудь о саньясе!
Здесь быть саньясином легко; на самом деле, это может даже раздуть ваше эго, потому что здесь тысячи саньясинов. На самом деле, здесь очень трудно не быть саньясином. Вы почувствуете себя неловко, вы почувствуете себя не сонастроенными со всеми, идущими с ними не в ногу. Вы почувствуете себя чужими, посторонними. Поэтому здесь даже те, кто не является саньясином, носят оранжевое, просто чтобы, по крайней мере, чувствовать себя частью целого, чтобы не чувствовать себя чужими, чтобы им легче было участвовать в происходящем.
Настоящие трудности возникают, когда вы оказываетесь в Берлине, или в Лондоне, или в Токио, или в Нью-Йорке, где люди спрашивают: «Что с тобой произошло?» И если вы не можете принять свое ученичество там, то вы не приняли его и здесь. Вы просто обманывали себя.
Ученик наслаждается тем, что он ученик, радуется тому, что он нашел мастера. Но эго хочет стать мастером быстро, как можно быстрее, чтобы покончить с ученичеством.
Как парадоксально: Манджушри, Сарипутра, Моггалайан, Махакашьяпа стали просветленными и остались учениками, по-прежнему прикасаясь к стопам Будды – а не к его руке! И люди спрашивали их… даже Будда спросил у Манджушри: «Почему ты прикасаешься к моим стопам? В этом нет нужды. Теперь ты такой же будда, как и я! Ты абсолютно свободен».
И на глазах у Манджушри выступили слезы. Он сказал: «Никогда больше не говори мне, что я свободен. Сейчас тот момент, когда я действительно могу склониться перед тобой, потому что сейчас я могу узнать тебя полностью. В те сонные дни у меня было лишь смутное ощущение; где-то в подсознании сидело также и сомнение: „Может быть, он просветленный, а может быть, и нет. Может быть, я лишь проецирую. Может быть, вся эта иллюзия была создана одним лишь моим желанием найти просветленного мастера. Может быть, я проживаю свой сон, и моя потребность в зависимости настолько велика, что я спроецировал ее на этого человека. В действительности, он может не быть просветленным“». Эти сомнения остаются, потому что остается эта неясность – остается где-то на периферии.
Манджушри сказал: «В те дни я прикасался к твоим стопам, но я не был тотальным. Я прикасался к твоим стопам, я всеми возможными способами старался доверять тебе, но в этом присутствовало усилие. Сейчас наступил тот момент, когда я могу действительно склониться перед тобой и прикоснуться к твоим стопам, абсолютно сознавая, что ты тот, кого я искал в течение многих, многих жизней.
И мое просветление – это не то, чем можно хвастаться. Я благодарен тебе – это случилось с твоей помощью. Хотя ты и продолжаешь говорить, что не имеешь к этому никакого отношения, я знаю, что это случилось благодаря тебе. Ты можешь не быть причиной этого, но ты запустил этот процесс, твое присутствие запустило этот процесс».
Это то, что Карл Густав Юнг называет синхронией. Мастер не является причиной вашего просветления, поскольку причина не может существовать вовне. Просветление не может быть вызвано извне; в таком случае, оно будет чем-то, что обусловлено внешними причинами. Если просветление вызвано внешними причинами, то что-то извне его может его также и отнять, оно может быть разрушено извне. Если мастер однажды захочет снова сделать вас непросветленным, он сможет сделать вас непросветленным! Если причина находится в его руках, тогда этот процесс может быть обращен вспять.
Но никакой мастер не может этого сделать. Даже если мастер захочет так сделать, это невозможно. Это невозможно, потому что мастер не является причиной вашего просветления. Он является лишь тем, что Юнг называет катализатором. Да, это случилось в присутствии мастера, но его присутствие было лишь катализатором – не причиной, а синхронией. Вы увидели мастера, и что-то внутри вас начало расти, что-то щелкнуло. Но это случилось внутри вас, мастер снаружи был лишь зеркалом. Вы увидели в зеркале свое подлинное лицо. Зеркало не было причиной вашего подлинного лица, это подлинное лицо всегда присутствовало внутри вас. Зеркало лишь позволило вам узнать о нем, но без этого зеркала вы могли бы так и не узнать о своем подлинном лице по прошествии миллионов лет или миллионов жизней.
Поэтому Манджушри говорит: «Сейчас я могу поклониться, я могу прикоснуться к твоим стопам со всей своей тотальностью. Ты можешь продолжать говорить: „Не прикасайся к моим стопам, в этом нет нужды“, но я все равно буду прикасаться к твоим стопам. Я буду почитать тебя, потому что в те дни мое почитание не было тотальным. Сейчас наступил момент, когда я знаю, что ты тот, кого я искал и к кому стремился, и что благодаря тебе я стал тем, кем пытался, но не смог стать, потому что не было никого, кто бы отразил мое подлинное лицо».
Прямо сейчас ты не можешь узнать меня. Ты должен стать просветленным. Чтобы узнать Будду, человек должен стать буддой, чтобы узнать Христа, человек должен стать христом. Осознание случится только в конце, но может иметь место чувство. Чувство – это начало. Запомни, я не говорю «знание», я говорю «осознание». Знание относится к уму, чувство относится к сердцу, осознание относится к существу. Чувство ближе к осознанию, оно на полпути между знанием и осознанием. Вы выпадаете из знания, вы входите в мир чувства.
Это начало ученичества. Затем однажды вы выпадаете из чувства и входите в мир бытия – вы становитесь просветленными. Это, в каком-то смысле, конец ученичества и, в другом смысле, начало настоящего ученичества. Прежнее ученичество исчезает; вы больше не зависимы. И запомните: только зависимый человек хочет быть независимым. С какой стати тот, кто независим, будет жаждать независимости? Только тот, кто несвободен, хочет быть свободным. Зачем тому, кто свободен, хотеть свободы?
Я могу понять точку зрения Манджушри. В том, что «нет необходимости прикасаться к моим стопам, нет необходимости быть учеником…» Будда прав, и Манджушри тоже прав – он сказал: «Нет необходимости цепляться, но также нет и необходимости оставлять это любовное приключение теперь, когда оно расцвело, теперь, когда я пришел к высочайшему пику. Нет необходимости: я свободен, и поэтому нет необходимости быть свободным. Я знаю, что я и есть свобода, поэтому все стремление к свободе исчезло».
В вашем состоянии ума это неизбежно будет либо знанием – тогда вы не ученик, вы можете в лучшем случае быть студентом; либо чувством – тогда вы ученик. Когда вы становитесь просветленным, вы становитесь преданным – мастер больше не нужен.
Мастер говорит: «Если вы встретите меня на пути, убейте меня». Но вы не можете убить – нет необходимости! Вы можете поцеловать, вы не можете убить. Со стороны Будды здесь все в полном порядке. Он говорит: «Если вы встретите меня на пути, убейте меня».
Но одна из моих саньясинок написала мне: «Ошо, я не могу тебя убить. Когда я встречу тебя на пути, я тебя поцелую!» Я могу понять также и ее точку зрения – это совершенно правильно. Но при убийстве происходит то же самое, что и при поцелуе. Почему Будда говорит: «Убейте меня»? Чтобы больше не было никакой двойственности. То же самое может произойти благодаря поцелую: двойственности больше нет, вы становитесь одним. Это то, что требуется: либо убейте, либо поцелуйте!
Судя по твоему состоянию, ты все еще живешь в мире знания, иначе бы этот вопрос не возник. Ты все еще студент, а не ученик.
Гомосексуалист гуляет по улице со своей собакой. К нему подбегает маленький мальчик и начинает кричать:
– Гомик, гомик!
Гей останавливается и вежливо просит мальчика не произносить такие вещи. Но мальчик продолжает:
– Гомик! Гомик!
– Слушай, мальчик, я предупреждаю тебя – не говори так!
– Гомик! Гомик! – отвечает тот.
– Эй, мальчик, еще раз – и я натравлю на тебя мою собаку!
– Гомик! Гомик!
– Ну, ладно! Рекс, взять его!
Собака встает и мягким, бархатным голосом произносит: «Га-ав!»
Конечно, собака гомосексуалиста неизбежно должна быть гомосексуалистом! Разве так нужно произносить «гав!» – так вежливо, так нежно?
Одна саньясинка говорит нашему дантисту:
– Не знаю, что хуже: родить ребенка или вырвать зуб.
Дантист отвечает:
– Решайся. Я должен знать, как мне наклонить кресло!
Жалуясь на то, что расстояния между зданиями в университетском городке слишком велики, Велма, дочь ветеринара, в письме домой попросила денег на покупку велосипеда. Но к тому времени, как деньги пришли, она передумала и вместо велосипеда купила себе породистую кошку.
Через несколько недель у животного начала выпадать шерсть. Надеясь на то, что отец, возможно, знает какое-нибудь средство, Велма написала ему: «У меня вся киска облезла. Что делать?»