Он находил для этого более комфортабельные места. Он даже доплачивал за комфорт, не догадываясь, что лучше всего – это когда тесно и неудобно.
А еще Титов никогда с беременными…
Это было чудовищно.
Бесстыдно и восхитительно.
Это было лучше, чем могло быть в действительности.
Клим чувствовал себя старым развратником, зеленым веником, воздушным шариком, спутником, сошедшим с орбиты, сумасшедшим и гением. Он впервые в жизни почувствовал себя человеком с большой буквы «Е»…
Это была не женщина.
Это было его продолжение, изделие из его ребра. Ну, или как-то так…
Секс закончился, а оргазм остался.
Титов не знал, что такое бывает.
Нора лежала сверху, улыбалась, и щекотала челкой его глаза. Голая, она была совершеннее, чем в одежде. Великий замысел нельзя одевать, красить, причесывать. Все это нужно несовершенным и закомплексованным. Нора такой не была.
Клим сам поразился, какие некоммерческие мысли лезут ему в голову.
Снова некстати затрещал телефон.
– Клим Кузьмич, я не понял, воду в третьем бассейне менять? – бесстрастно спросил в наушнике Фрол.
– Утопись, – посоветовал ему Клим. – Тогда точно нужно будет менять.
За время короткого разговора Нора успела слезть с него и одеться.
– Вот не знала, что я такая б…дь! – весело сообщила она, натягивая колготки.
– И я не знал, – Клим блаженно закрыл глаза. – То есть… – Он испуганно посмотрел на нее.
Нора захохотала.
– Теперь ты можешь на мне не жениться, – сказала она. – Ведь все равно уже переспал.
– Ну уж нет! – возразил Клим. – Теперь один китаец точно мой. И ему нужен папа. Ты не отвертишься! Сейчас же едем в свадебный салон выбирать тебе платье.
– Зеленое, – задумчиво произнесла Нора.
– Что зеленое? – не понял Титов.
– Хочу зеленое платье, зеленую фату, зеленые туфли, зеленые перчатки, зеленый лимузин, зеленые кольца и букет зеленых роз. И чтобы жених весь зеленый-зеленый…
– Ты это специально.
– Что?
– Придумала эту зелень, чтобы я не смог на тебе жениться.
– Нет, я об этом с детства мечтала. Честно!
Они засмеялись вместе, загнулись от хохота. Это было даже лучше, чем секс – ржать над зеленой свадьбой.
В водительскую дверь кто-то постучал. Клим приоткрыл окно и увидел строгого гаишника с полосатой палкой.
– Вы участники аварии? Почему аварийка не включена? Где знак аварийной остановки? Вы же на встречной полосе стоите, движение перекрыли! Совсем охре… – Гаишник вдруг замолчал, заметив, что Клим абсолютно голый.
Титов отыскал под сиденьем красный складной треугольник и протянул его гаишнику вместе с хрустящей купюрой евро. – Батя, – душевно попросил он, – я занят сильно. Ты поставь знак, будь другом! А я за твое здоровье выпью. И помолюсь. Завтра. А если получится, то и сегодня!
Гаишник взял странный набор и пошел устанавливать знак.
– Гайцы тоже люди, – с удовольствием потянулся Клим. – Но только за конвертируемые деньги.
Опять затрещал мобильный. Очевидно, на правах будущей жены трубку схватила Нора.
– Да, слушаю, – томно произнесла она.
– Клим Кузьмич, воду в третьем бассейне менять? – голосом робота задал свой вечный вопрос Фрол.
– Конечно, меняйте! В грязи, что ли, бултыхаться? – радостно распорядилась Нора.
– Ты что?! – заорал Клим. – Зачем в третьем бассейне воду менять? Ее вчера меняли!
– Тебе воды жалко? – уставилась на него Нора.
– Мне хлорки жалко! – Титов быстро натянул на себя трусы, джинсы и рубашку.
– Не пойду за тебя замуж. Не хочу иметь мужа, который трясется над хлоркой.
– Пойдешь!
– Нет.
– Клянусь, я никогда не пожалею для тебя хлорки!
– Чем клянешься-то?
– Своей зеленой мамой.
Нора засмеялась и прижалась к нему всем телом, запутав светлыми волосами, словно неводом.
– Тогда скажи, скажи мне что-нибудь сексуальное, – попросила она.
– Господи, как же я люблю Веру Петровну… – прошептал Клим ей на ухо, и снова понял, что так бывает: секс закончился, оргазм остался.
Андрейкин позвонил в полседьмого утра.
Это было неслыханной наглостью, и Левин даже не хотел отвечать на звонок, но, поняв, что сон улетучился безвозвратно, все же взял трубку.
– Нам надо встретиться, – не поздоровавшись, хрипло сообщил маг.
– Прямо сейчас?! – ужаснулся Левин, глянув за окно, где валил совсем не весенний снег и завывал ветер.
– Дело не терпит отлагательств, – прошептал Андрейкин. – Через полчаса жду вас в кафе «Жаворонок». Это недалеко от вас.
– Разве кафе работают в такое время? – уцепился Левин за последнюю возможность отвязаться от мага.
– Так оно же «Жаворонок»! – воскликнул Андрейкин и отключился.
Левин встал, сделал три приседания, растер мочки ушей и принял решение не бриться, не умываться и даже не чистить зубы. Пантагрюэлю он показал фигу, чтобы тот не рассчитывал на прогулку.
В комнате Дины было тихо. Левин постоял секунду, прижавшись ухом к ее двери, вздохнул и на цыпочках вышел из квартиры.
Кафе оказалось забегаловкой с пластиковой мебелью, пластиковой посудой и плохой вытяжкой, отчего в помещении висела сизая завеса дыма, несмотря всего на трех посетителей.
Андрейкин сидел в закутке возле туалета, курил и щурился. Перед ним стояла ополовиненная бутылка красного вина, пластиковый стакан и пепельница, полная окурков. Взгляд у мага был осоловевший. Плащ и шляпа висели на спинке стула.
– Присаживайтесь, Лев Сергеич. – Андрейкин указал на стул напротив себя. – Присаживайтесь и слушайте очень внимательно.
Левин сел на самый краешек стула, опасаясь, что пластиковый уродец развалится под его нестандартным весом.
– Винца? – кивнул маг на бутылку.
– Боже упаси, – поморщился Левин. – Я с утра, как говорится…
– А я очень даже, как говорится, с утра! – лучезарно улыбнулся Андрейкин, наливая себе в стакан. – Очень даже, особенно когда есть удовлетворение от работы!
– А оно есть? – без интереса спросил Лев, чувствуя, как ножки у стула разъезжаются.
– Есть! – Андрейкин залпом выпил вино и выдернул из нагрудного кармана черный маркер.
Левин еще больше съехал на край стула, переместив свой вес на ноги. Теперь получалось, что он не сидел на стуле, а стоял на полусогнутых ногах. Поза была неудобная, зато стул остался в безопасности.
– Вот это ваша квартира, – маг вдруг нарисовал на белой пластиковой поверхности стола квадрат и в центре него написал цифру пять. – Ее продали целых два раза.
– Я это знаю, – напряженно улыбнувшись, сказал Левин. – Надеюсь, вы не из-за этого гениального открытия выдернули меня в семь утра из постели?
– Чтобы втюхать вам эту хату на Арбате, было создано и зарегистрировано агентство-однодневка «Юпитер», – продолжил маг, нарисовав в квадрате жирный восклицательный знак.
– Это я тоже знаю, – совсем поскучнел Левин. – И что?
– А то, что фирму создали для одной-единственной цели: чтобы вы и Дина Алексеевна оказались под одной крышей! Понимаете? Это не сделка с недвижимостью, это сделка с вашими душами!
– Ой, – сказал Левин. – По-моему, очень высокопарно и неправдоподобно.
– Смотрите сюда! – Андрейкин нарисовал на столе уродливую фигурку в юбке. – Евдокия Егодина, на которую зарегистрировано агентство «Юпитер», – стопроцентно подставное лицо. Кто-то дал ей денег на фирму, кто-то оплатил ее услуги «риелтора». Кто? – Андрейкин нарисовал знак вопроса теперь уже над женской фигуркой.
– Не знаю, – Левин пожал плечами. – Как-то все это сложно для моих невыспавшихся мозгов.
– А я попытался разобраться, – хвастливо заявил маг. – Знаете, что я сделал? Для начала с помощью подкупа соседки Егодиной по коммунальной квартире я проник в комнату Евдокии. Догадываетесь, что я там нашел?
– Естественно, нет, – еле удерживаясь на дрожащих ногах, сказал Левин. Ему очень хотелось послать мага по матушке, встать и уйти, но он привык уважать чужой труд.
– Вот! Полюбуйтесь! – Откуда-то из-за спины Андрейкин выхватил два парика и плюхнул их с размаху на стол. Один парик был светлым, другой – жгуче-черным.
– Что это? – отшатнулся Левин, едва удержавшись на полусогнутых ногах.
– Волосы. Искусственные! – торжественно объяснил маг. – Это объясняет, почему работавшая с вами Лариса Борисовна была брюнеткой, а та, которая имела дело с Диной, была блондинкой. Ваши риелторши были одним и тем же лицом – Егодиной Евдокией Петровной! Не понимаю только, почему она всем подряд называлась Ларисой Борисовной. Это очень неумно.
– И что? – не понял Левин судьбоносности этого заявления. – Я и без вас догадался, что нас дурили. Уберите волосы! Они мне неприятны.
Андрейкин налил вино, выпил и только потом спрятал парики за спину.
– Очень жаль, что вы не поняли главного, – покачал он головой. – Вас с Диной Алексеевной кто-то хочет… того… свести!
– Что значит «свести»? – нахмурился Левин.
Андрейкин молча постучал пальцем о палец.
– А-а-а! – догадался Левин и вдруг сильно вспотел. – Слушайте, почему вы сделали такой вывод?
– Да потому что в прокуратуре не чешутся! – заорал Андрейкин и даже привстал в возбуждении. – Потому что в милиции ржут! А в паспортном столе хихикают и нервно перекладывают папки, отвечая на мои вопросы! И конфеты не берут, и на уговоры мои не поддаются! Это тетки-то, которые с утра до ночи чай гоняют! Фу-у-у… – Андрейкин сел и снова налил вино. – А почему никто не чешется? Почему все ржут и конфеты не берут?!
– Почему? – шепотом спросил Левин.
– Да потому что все чисто! Чисто и законспирировано! Потому что все в органах в курсе, что не было никакого преступления с этой квартирой, а была какая-то очень милая шутка, о которой все знают, но отчего-то молчат!
– Позвольте, но… – Пот лил с Левина в три ручья, попадая в глаза, капая на брюки. – Если все это милая шутка, как вы говорите, то где мои деньги?! Где деньги, которые я заплатил за эту квартиру?! Где деньги Дины?! Кто-то нехило нажился на том, что… хотел нас «свести»! И вы говорите, что это «не преступление»?!!