"Цель монастыря,- говорил он, – создавать человека". Цельного человека, который "соединяет в своей жизни безмерный идеализм и полнейший здравый смысл". Здесь поэтому применяют поочередно, переходя от одного к другому, различные духовные упражнения, интенсивное размышление, чтение и изучение священных и философских текстов и ручной труд: домоводство, хлебопечение, садоводство и дорожное дело, строительство мостов и путей, культурные фермы, уход за животными, а также изучение религии и медицины. "Нужно одновременно уделять равное внимание культуре головы, сердца и рук" - говорит великий настоятель, руководящий орденом в настоящее время, Свами Шивананда. {Вступительная речь на первом собрании Матха и Миссии Рала", Кришны, 1 апреля 1926 г.} Каждая из них, взятая отдельно, несовершенна и вредна.
Потребность организации влечет за собою необходимость в иерархии внутри ордена. Но все равны в общем повиновении общему Закону. Настоятель Шивананда напоминает, что "вожди должны быть служителями всех". Его председательская речь в 1926 г. заканчивается изумительным провозглашением всеобщего счастья как равной доли, даруемой всем, кто служит на какой бы то ни было ступени:
"Блаженна стрела, срывающаяся с лука, и молот, падающий на наковальню, и меч, ударяющий по цели! Стрела не ропщет, если не попадает в цель, не ропщет и молот, если ударит мимо, и меч, если сломается в руках. Есть радость в том, чтоб быть созданным, примененным и сломанным. Есть радость в том, чтобы быть в конце концов отброшенным в сторону..."
Читателю интересно будет знать, в каком именно духе проявляется в различных политических и социальных пороках, уже двадцать лет омывающих тело пробужденной Индии, влияние этой мощной организации.
Она отвергает политику. Она остается верной завету своего учителя Вивекаканды, который не находит достаточно энергичных слов отвращения, чтобы осудить всякое столкновение с политикой. И, пожалуй, это лучшая политика, какую может вести, Миссия. Ибо ее религиозная, интеллектуальная и социальная деятельность, имеющая ясно выраженный праиндийский характер, в высшей степени осуществляется таким образом в глубоких и безмолвных слоях народа, не давая повода британскому владычеству ее затормозить.
Это не значит, впрочем, что Миссии не приходится постоянно соблюдать осторожность, чтобы не навлечь подозрений насторожившихся ищеек. Не раз индийские революционеры, ссылавшиеся на книги и на самое имя Вивекананды, причиняли ей серьезные затруднения. С другой стороны, ее категорические заявления о невмешательстве в политику в трудные минуты жизни народа не раз навлекали на нее упреки патриотов в равнодушном отношении к свободе Индии. Второй Общий Отчет Миссии, появившийся в мае 1919 г., излагает эти затруднения и определенно подтверждает аполитичную линию Матха. Я думаю, на меня не посетуют, если я приведу его здесь в кратком изложении.
1906 год, год "Раздела" Бенгальской провинции, {В дополнительной главе II, составляющей продолжение настоящей главы, изложены вкратце политические события, имевшие место в Индии после смерти Вивекананды.} был годом начала движения Свадеши и политических волнений. Миссия отказалась в них участвовать. Она даже сочла более осторожным на время прекратить свою проповедническую деятельность в Калькутте, Дажке и в Восточной Бенгалии, не прекращая деятельности благотворительной. В 1908 г. ей пришлось принять за правило не давать на ночь приюта в своих очагах иностранцам из опасения, чтобы кто-либо не воспользовался ее гостеприимством для организации покушений. Из допросов политических заключенных выяснилось, что некоторые из них, переодетые в одежду Санниясинов, злоупотребляли именем учреждения и религии для выполнения своих деяний. У многих из них находили экземпляры Гиты и книг Вивеканаиды. Правительство стало бдительно следить за Миссией. Последняя продолжала проповедывать свой идеал социального служения. Она публично порицала дух мести и партийности, она осуждала даже эгоистический патриотизм, доказывая, что в конечном счете он ведет к падению и гибели. Она отвечала одновременно и на обвинения патриотов и на подозрения правительства словами Вивекананды, которые помещала на обложке своих брошюр:
"The National idedls of India are renonciation and service. Intensity her in those channeh and the rest will take care of it self". {"Национальные идеалы Индии – отречение и служение. Укрепляйте ее в этих направлениях, остальное приложится само собой".}
Однако борьба обострялась. Согласно своей обычной тактике, состоящей в том, чтобы так или иначе компрометировать все независимые умы, революционные агитаторы использовали, совершенно искажая, отрывки из религиозных или философских изданий Миссии. Несмотря на печатные заявления последней, сделанные в апреле 1914 г., Административный комитет Бенгалки в отчете 1915 г. обвинил Миссию и ее основателей в том, что они были первыми подстрекателями индийского национализма.
В 1916 г. первый губернатор Бенгалки, Н. Д. Кармайкль, хотя и сочувственно относившийся к делу Рамакришны, публично заявил, что террористы вступают в члены Ордена, чтоб лучше достигать своих целей. Этого оказалось достаточно, чтобы закрыть Миссию. По счастью, она нашла в высших сферах преданных защитников среди своих английских и американских друзей, горячо поддержавших ее протест (длинную докладную записку) от 22 января 1917 г. Опасность была устранена.
Мы видим, что, подобно Ганди, Миссия Рамакришны категорически отвергает всякое насилие в политике. Но замечательно, что сторонники насилия не раз ссылались на нее вопреки ее воле, чего, как мне кажется, им и в голову не приходило делать по отношению к Ганди. И, однако, рамакришнисты, более категоричные, чем Ганди, отказываются от всякого соглашения не только с политикой известного рода, но и со всякой политикой вообще.
Этот кажущийся парадокс зависит от личного характера, я даже скажу, темперамента их учителя – Вивекананды. Его пламенная, ищущая борьбы природа Кшатрия сказывается даже в самом отречении и в Ахимсе (непротивлении).
"Он говорил, что учить Веданте может и трус, но применять ее на практике могут лишь доблестные сердца; это слишком грубая пища для слабых желудков. Одним из его любимых примеров было указание на то, что учение о Непротивлении необходимо требует (в качестве предварительного условия) наличия способности и возможности сопротивляться и в то же время сознательного стремления воздержаться от применения сопротивления. Если сильный человек, - говорил он, - добровольно отказывается применить силу против слабого или дерзкого противника, то он может законно утверждать, что этот поступок объясняется возвышенными побуждениями. Если же на его стороне нет очевидного перевеса в силе, или если перевес на стороне противника, то отказ от применения силы всегда может вызвать упрек в трусости. Он говорил, что в этом сущность советов, которые Кришна давал Арджуне (в Гите)". {Воспоминания проф. Г. С. Бхата (Prabuddha Bharata), – Вивекананда гостил тогда (в 1892 г.) у родителей Г. С. Бхата в Бельгауме во время своего паломничества по Индии.}
Беседуя с Sister Nivedita в 1898 г., он говорит: "Я проповедую только Упанишады, а в Упанишадах лишь единственную идею - Силу. Квинтэссенция Вед и Веданты в одном этом слове: Сила. Будда учил Непротивлению: "Не делать зла…" Я думаю, что мой способ учить тому же самому - лучше. Ибо за этим "непротивлением" {Буквально: Non-Injury ("непричинение зла").} скрывается ужасная слабость. Именно слабость порождает самую идею о сопротивлении. Я не думаю о том, чтобы наказать какую-нибудь каплю пены или бежать от нее. Между тем для мошки она уже представляет опасность… Я хотел бы, чтобы так было и со всякой обидой. Из силы рождается отсутствие страха. Мой идеал - идеал того святого, убитого во время восстания, который, будучи пронзен кинжалом, нарушил молчание, лишь чтобы сказать: "И ты - это тоже Он!"
Мы узнаем здесь гандистскую концепцию: непротивление по внешности, которое на деле является самым мужественным сопротивлением, – неприятие, которое по плечу лишь героям духа. Оно – не для трусов… {Темперамент борца, подобного Вивекананде, мог прийти к этому героическому идеалу неприятия без насилия, лишь совершив насилие над самим собой. И он достиг этого не сразу.
Еще в 1898 г., до паломничества к Амарнатской пещере, вызвавшего в нем моральный переворот, он на вопрос: "Что должны мы делать, когда видим, что сильные угнетают слабых?" - отвечает: "Конечно, поколотить сильных!"
По другому поводу он сказал:
"Даже прощение, когда оно происходит от слабости и пассивности, не есть правильный исход; лучше борьба. Прощайте тогда, когда вы могли бы (если бы хотели) бросить легионы ангелов и легко победить" (то есть: "Прощайте, когда вы сильнее!").
У него спросили:
"Свами, нужно ли стремиться к смерти ради защиты справедливости? Или нужно учиться никогда не противодействовать?"
Он ответил, медленно выговаривая слова:
"Я - отнюдь не за противодействие".
И прибавил после долгой паузы:
"Для санниясинов".
Но он полагает, что "для главы семьи самозащита является законной" (ср. Жизнь Вивекананды, изд. 1915 г., т. III, стр. 279).} Но, если на практике гандистский идеал действия близок к идеалу Вивекананды, до какого горения страсти он доведен у Вивекананды! У Ганди все умеренно, спокойно и постоянно. У Вивекананды – все доведено до пароксизма – гордость, вера, любовь. Под каждым его словом ощущается пламя Атмана – Духа-Бога. Становится понятным, что экзальтированный революционный индивидуализм хотел воспользоваться этим пламенем для того, чтобы зажечь общество. В этом и крылась опасность, с которой нередко приходилось бороться мудрым последователям Свами