Хант кивнул. «Верно. Если мы случайно встретимся позже, это уже другое дело».
«Но как мне получить место на инопланетном звездолете, который отправляется через три дня? Мне что, позвонить в турагентство и попросить забронировать билет?»
«Из Ванденберга будет шаттл TWA с несколькими группами с Западного побережья. Этого времени должно быть достаточно, чтобы вернуться в Сиэтл, упаковать зубную щетку и разобраться с записками и другими вещами, которые вам нужно взять с собой. Я встречусь с вами после того, как вы присоединитесь к Vishnu».
«Все, что мне нужно сделать, это забронировать рейс на шаттле?»
"Верно."
Джина все еще выглядела озадаченной. «Но как насчет того, чтобы попасть на борт корабля Туриен? Разве мне не понадобится какой-то авторизованный пропуск или что-то в этом роде? Как мне это исправить?»
Хант ухмыльнулся. «Ты еще не чувствуешь ганимейцев, не так ли?» — сказал он. «Большинство людей не чувствуют. Ганимейцы — самые неформальные существа, вероятно, во всей Галактике. У них нет понятия о разрешениях, пропусках, разрешениях, проверках документов или любых других трудностях, придуманных создателями правил, которые мы навязываем себе, чтобы усложнить жизнь, или какого-либо четкого представления, почему мы считаем такие вещи необходимыми».
«О, эта жизнь могла бы быть такой простой», — сказала Джина с тоскливым вздохом. Хант полез в карман и достал конверт. «У меня как раз есть номер здесь, в UNSA, который может соединить вас с административным центром Вишну. Короче говоря, вы просто спрашиваете. Ваша история заключается в том, что вы фрилансер, работающий над книгой, и вам интересно, можно ли поймать попутку в Евлен. Проблем быть не должно. Но если вы застрянете, позвоните мне».
«Спросить?» Джина выглядела растерянной. «И все? И они тебя возьмут?»
«Если у них есть место. А его не должно быть — Вишну имеет длину двадцать миль».
«Так почему же не все это делают?»
«Потому что они об этом не знают. Они все предполагают, что все не может быть так просто — как и вы».
«А что, когда они узнают? Разве турийцам не придется тогда устанавливать какие-то правила?»
«Кто знает? Подождем и посмотрим. У них нет большого опыта в общении с неразумными людьми».
«Но они не могли позволить любому, кто захочет, просто так туда заехать, это точно. Это выйдет из-под контроля».
«А, вот видишь», — многозначительно сказал Хант. «Вот ты, рассуждаешь как терранец, который считает, что людей нужно контролировать. Ганимеец не мог бы понять, почему ты хочешь кого-то не пускать».
Некоторое время они ели молча. Хант был рад насладиться едой и дать Джине время осознать сказанное. Наконец она снова подняла глаза и спросила: «Кто еще пойдет?»
«Ну, не так уж много, учитывая, что у нас есть такой короткий срок», — ответил Хант. «Мы также надеемся получить специалиста по биологическим наукам, с которым я уже работал раньше. Его зовут Крис Данчеккер».
«Я читал о нем. Он ведь с тобой на Юпитер полетел, да?»
«Это он. Он, вероятно, понимает психологию Ганима лучше, чем кто-либо другой. Хотя мы пока еще не обращались к нему по этому поводу. Это в повестке дня на завтра».
«Он звучит увлекательно. Я бы хотел с ним встретиться».
«О да, тебе нужно познакомиться с Крисом».
«Как думаешь, он пойдет?»
«Надеюсь. В последнее время он погружается в биологию Евлениса, и я думаю, он бы с радостью отправился туда. Это также завершит прикрытие всего этого как научной миссии. А еще есть мой помощник из Годдарда, парень по имени Дункан Уотт. И мы надеемся, что Данчеккер сможет взять с собой кого-нибудь из своих людей».
К тому времени, как они добрались до кофе и бренди, Хант забыл о деловых вопросах и снова обнаружил, что любуется взмахом черных как смоль волос, обрамляющих одну сторону лица Джины, и пытается постичь танцующий, загадочный свет в ее глазах, когда она смотрела поверх края своего стакана. Это был взгляд, в котором можно было бы прочитать все, что угодно. Но было ли это намеренно или нет, он не мог сказать.
В конце концов он решил, что ситуация была протянута настолько, насколько это было благоразумно, но он все еще хотел подумать об этом. Он задавался вопросом, будет ли ганимеец в такой ситуации просто просить.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
На Евлене была группа из нескольких крупных тропических островов, известных как Галитенес. Внутри страны они были в основном гористыми, но более широкие долины и прибрежные равнины поддерживали густые полога дождевого леса, который исключал все, кроме слабых сумерек. А в полуденном мраке двух самых северных островов группы жило необычное летающее существо, называемое анкиок.
Размером примерно с голубя, он имел сильно развитые задние ноги; скромные, когтистые передние ноги с рудиментарными хватательными способностями, которые он использовал, когда находился в состоянии покоя, чтобы прикрепляться к вертикальным поверхностям, таким как стволы деревьев; и черные, чешуйчатые крылья, которые блестели, как мокрый асфальт. В своей базовой структуре он соответствовал общему, двусторонне-симметричному, трехпарному образцу конечностей еврейской классификации животных, примерно соответствующему наземным позвоночным.
Лицо анквилока имело узкую черную морду, которая на конце выпирала, как нос акулы-молота, в орган, который светился в инфракрасном диапазоне. Под его глазами находились две большие, направленные вперед, вогнутые области, образованные смесью отражающих и поглощающих тканей, которые функционировали как фокусирующие поверхности с переменной геометрией для создания грубо направленного луча, которым можно было управлять, перемещая голову, и как приемники, настроенные на отражения. Таким образом, он перемещался и охотился с помощью собственной системы автономного теплового радара.
Главной добычей анкиока был небольшой, похожий на осу осьминог, известный как чифф. У чиффа были чувствительные к инфракрасному излучению антенны, которые эволюция сформировала для работы в том же общем диапазоне, что и поисковые частоты анкилока, что привело к необычному состязанию постоянно меняющейся стратегии и контрстратегии между двумя видами. Первой простой реакцией чиффа при обнаружении поискового сигнала было сложить крылья и выпасть из луча. Анкилок ответил, научившись наклонять свое приближение в ожидании, когда он регистрировал чиффа. Чифф отреагировал, наклонив свой побег влево, и когда анкилок последовал за ним, чифф переключился вправо; когда анкилок научился проверять в обоих направлениях, чифф отреагировал, выбравшись из луча вместо того, чтобы упасть; или пойдя влево, или, может быть, вправо. Какой бы вариант ни был принят, все возможные последующие вариации будут разворачиваться в том или ином порядке, а затем, возможно, вернутся к более ранней форме, создавая постоянно меняющуюся модель, в которой постоянно появляются новые формы поведения, сохраняются до тех пор, пока они эффективны, и уступают место чему-то другому.
Но то, что делало анкилока более чем просто «странным», было то, как он был запрограммирован с правильными маневрами, чтобы справиться с последним, что появилось из репертуара чиффов, чтобы уклониться от него. И это был не просто статистический эффект, когда новорожденные анкилоки, обладающие всеми возможными вариантами поведения, появлялись одинаково, и только те, которые оказались «правильными» в то время, выживали.
Новорожденные особи демонстрировали ту же модель реагирования, что и последние, которым родители научились к моменту зачатия. Поскольку эта модель менялась в зависимости от текущего режима поведения шиффа, механизм представлял собой явный случай наследования характеристики, которая была приобретена родителем в течение жизни и не передавалась по генной линии — прямое противоречие принципу, определенному поколениями исследователей на Земле. Ученые из Евлениса и Ганимеи давно уже решили этот вопрос, обучая анквилоков определенным задачам и проверяя их потомство на способность после разделения их при рождении, и в этом не было никаких сомнений. И это был не единственный случай явления, с которым они столкнулись в своих исследованиях близлежащих регионов Галактики.
Но для биологов Земли это было откровением, которое противоречило всем правилам, повергнув некоторые из их самых ценных догматов в такой же беспорядок, с которым уже приходилось мириться их коллегам из физических наук.
Профессор Кристиан Данчеккер управлял трекер-шаром на панели управления молекулярного визуализатора и всматривался в голограмму высотой в фут, вращающуюся в пространстве просмотра перед ним. Он нажал на клавишу управления, чтобы создать призрачную сферу слабого света размером с вишню, и снова повернул трекер-шар, чтобы направить сферу, пока она не охватит выбранную часть изображения. Затем он заговорил слегка повышенным голосом в сторону решетки на панели с одной стороны.
«Голос вкл. Увеличить на десять». Часть изображения, которая находилась внутри сферы, расширилась, заполнив все пространство просмотра, и разрешилась в более мелкие детали. «Уменьшить на пять…» Данчеккер еще немного повернул изображение и слегка изменил положение сферы. «Увеличить на десять, увеличить контрастность на десять процентов… Голос выкл.»
Несколько мгновений он сидел и размышлял над результатом с удовлетворением, окрашенным каплей неприкрытого изумления. Он был высок и худощав, с лысеющей головой и устаревшими очками в золотой оправе, ненадежно сидевшими на впалом, зубастом лице. Помощница, сидевшая на другом стуле, вызвала набор нейрокартографических диаграмм, густо аннотированных символами, на один из вспомогательных экранов дисплея, пока ждала.
«Вот оно, Сэнди», — пробормотал Данчеккер. «Последовательность оснований изменилась. Проведите дельта-сигму по коду и сопоставьте ее с картой. Но я не колеблясь предсказываю, что вы найдете ее там встроенной. Вот как она передается».
Сэнди Холмс наклонилась вперед и изучила улучшенную часть структуры молекулы, которая сейчас представлена. «Это кумулятивный прогресс по сравнению с тем, что у нас было раньше», — прокомментировала она.