– Ну, знаете! – разозлилась я. – Мне обеспечить вас работой? Могу бить по статуэтке каждые полчаса, и будете развлекать меня зрелищем, как прибегаете и убираете осколки.
– Леди?! – в замешательстве от угрозы воскликнула служанка.
Если хотела напомнить о том, что я леди и должна вести себя прилично, то напрасно. Я ею стала совсем недавно и еще не успела проникнуться своим высоким положением.
Подойдя к каминной полке, взяла первую попавшуюся фарфоровую статуэтку и замахнулась.
– Хотите проверить?
– Не надо! – испуганно воскликнула она, выставив вперед руки. – Это скульптура великой княгини, сделанная Роэнальдо Циеном.
«Да?» – удивилась я, взглянув на статуэтку внимательнее. Девушка, в одной тонкой рубашке, облепившей тонкий стан, словно она только вышла из воды. Плечико кокетливо обнажено, соски натянули материю, проступая круглыми камушками. Голова стыдливо повернута вбок и опущена, будто натурщица смущалась своего полуодетого положения.
– Да мне плевать! – сообщила я и еще раз замахнулась.
– Стойте!!! Чего вы хотите?
– Хоть чем-нибудь себя занять. Что можете предложить, не спрашивая разрешения у князя?
Женщина задумалась, судорожно перебирая варианты.
– Краски! – радостно воскликнула она и зачастила: – Княгиня увлекалась одно время натюрмортами. Мольберт на чердаке.
Рисование?! Последний раз я рисовала, когда Эдик учился в школе. Тем не менее решительно произнесла:
– Несите!
Служанка испарилась с такой скоростью, словно боялась, что я передумаю. Я же прошлась по комнате, успокаивая нервы, и еще раз взглянула на статуэтку в своих руках. Ведь она, мягко говоря, не совсем одета. Не понимаю, как князь допустил, чтобы княгиня позировала в таком виде?!
Если судить по нынешнему князю, то собственник еще тот. За такие вот статуэтки он и модель, и скульптора живьем бы съел. А потому, когда вернулась служанка с помощницами, несшими мольберт и краски, я решила прояснить этот момент.
– Вы сказали, что это княгиня, – махнула все еще зажатой в руке статуэткой. Расставаться с обретенным орудием убеждения не спешила. Мало ли, вдруг мне еще что-то понадобится. Так что пусть будет рядом. – Скажите, а у вас леди может позировать в таком виде?
– О, что вы! – расслабилась и улыбнулась служанка. Наверное, ожидала новых требований, а тут я просто интересуюсь. Поэтому стала охотно делиться информацией. – Это всем известная история, которая стала семейной легендой…
Как интересно! Я заинтересованно навострила уши.
– Великий князь был ценителем искусства. Ему подарили эту работу тогда еще мало кому известного Роэнальдо Циена. Князю она настолько пришлась по душе, что он приказал разыскать скульптора и узнать, кто ему позировал. Тогда и выяснилось, что Роэнальдо Циен путешествовал по дальней провинции и случайно увидел у водопада купающуюся девушку. Статуэтку прекрасной незнакомки сделал уже по памяти.
Кажется, я уже догадывалась, что было дальше. Эти Телларионы долго не затягивают, если женщина вызвала их интерес. И правда!
– Узнав, где это место, великий князь поехал туда и выяснил, что водопад находится в имении наместника, а купалась его красавица дочь, леди Элизабет. Так и произошло их знакомство. Это была любовь с первого взгляда.
– Получается, их свела сила искусства, – задумчиво произнесла я. – А чем же еще так знаменит Роэнальдо Циен?
– История получила широкую известность, и многие благородные отцы семейств стали приглашать его сделать скульптуры своих дочерей. А князь в благодарность наградил скульптора, сделав своим птенцом.
– Кем?!
– Вампиром. Подарил долгую жизнь, и Роэнальдо Циен оставил после себя много работ.
– Так сейчас он уже умер?
– Конечно. Князь же почил, – как само собой разумеющееся, произнесла служанка.
Из чего я сделала вывод, что в чем-то наши истории про вампиров не врут: если погибает князь вампиров, то гибнут и все, кого он обратил. А что, неплохо! Никакой клятвы верности не надо. Когда от благополучия создателя зависит твоя жизнь, будешь предан ему всей душой.
Я взглянула еще раз на статуэтку и вернула ее на каминную полку. Все же реликвия семьи. Странно только, что хранится не в сокровищнице, а в закрытых покоях. С другой стороны, тут ничего не менялось с тех времен. Наверное, поэтому все оставили на своих местах, как было при жизни княгини.
Непонятно лишь, почему между покоями любящих супругов такое большое расстояние. Мне вон поначалу князь смежные со своими комнаты выделил. Не смогла удержаться и спросила у старшей служанки. Девушки помоложе прыснули, но та пресекла веселье строгим взглядом и сдержанно ответила:
– Не могу знать об этом.
Та-а-к, некоторые ничему не учатся и слишком рано успокоились. Я вернулась к каминной полке и взяла статуэтку. Похлопывая ею по руке, повернулась:
– Мне бы хотелось услышать более развернутый ответ на свой вопрос.
На меня взглянули так, словно я «бу-у» ребенку сказала. Сочла, что прониклась историей и теперь пылинки с легендарной статуэтки сдувать буду? А мне плевать на их семейные ценности. Я к этой семье не принадлежу и вливаться в сей древний род не планирую.
– Говорят, великой княгине нравился здешний вид из окна, напоминающий ей дом, и со временем она обустроила это крыло для себя и своих фрейлин.
– Сколько они в браке прожили?
– Примерно четыреста лет.
О, ну тогда все понятно! Тут и через двадцать лет люди приедаются друг другу. А прожив рядом такую прорву времени, сбежать захочется не только в другое крыло замка, но и на другой континент.
Ладно. Я отпустила служанок, предварительно распорядившись, чтобы мольберт поставили у окна, и застыла у чистого холста.
Стоит посмотреть для начала, что принесли. Не сказать, что краски и кисти привычные, и форма несколько иная, и вес, и размер. Нужно приноровиться, и все пойдет как по маслу. Несколько пробных мазков каждым из инструментов… Первые буквы, завитушки, смешение цветов на палитре…
Я изучала кисти, краски, непонятно из чего изготовленные, но, кажется, масляные, полукруглую деревянную палитру, тканую материю, которую, видимо, следовало использовать для протирки холста и инструментов. Растворитель меня порадовал. Не только его наличие, но и щадящий запах. Все могло быть куда хуже.
Но все равно ничего путного прямо сейчас не получится. Нужно время, чтобы разработать руку, узнать, как каждая из кистей пишет, чем следует делать жирные мазки, чем, наоборот, тоненькие, а что подойдет для широких.
А рисовать хотелось прямо сейчас, до зуда в пальцах. Грифельный карандаш стал моим спасением. Вот он, выход! Это не кисть, к нему долго приспосабливаться не надо. Теперь я задумалась над тем, что же нарисовать. Сделать набросок вида из окна? Но на пруд не могла пока смотреть без содрогания.
Идея пришла внезапно. Я, словно лампочка, загорелась ею. Для начала расчертила на квадраты холст. Создам, как в комиксах, историю в картинках. И, выводя на холсте первые линии, я не переставала ухмыляться. Определенно шалость мне нравилась. А что творческому человеку нужно для создания шедевра? Правильно, вдохновение! И оно у меня было, даже в избытке.
Закусив губу, принялась с упоением рисовать. Под моей рукой оживали картинки. Вот ярмарка, веселая Самира с подругой и ее влюбленный взгляд из-под ресниц на Себастьяна с сестрами. Следующая, где уже его сестры с напыщенным видом показывают, что она их брату не пара. Вот убегающая в слезах Самира едва не попадает под копыта жеребца. На следующей – всадник везет на коне девушку. Он заинтересован, а у нее на лице откровенный страх.
Помолвку я изобразила как их соединенные руки, князь свысока смотрит на девушку, а она отворачивает от него лицо, всем видом показывая, что этого не хочет. Потом Самира на балу, и вокруг нее толпятся кавалеры. А князь в бою рубит врагов. Кровь черными кляксами летит из-под его меча во все стороны. На голове изобразила ему шлем, с огромными рогами. Да-да, рогаты вы, батенька, рогаты. И как итог – разгневанный князь и у его ног сжавшаяся от страха фигурка девушки. Потом высокая башня, и уже Самира лежит без движения на каменном ложе в запустении. Я нарочно нарисовала на стенах побольше паутины, чтобы показать, как много времени прошло.
А вот уже я проснулась, на лице растерянность, ничего не понимаю. Встреча с князем, когда он опять нависает и обвиняет меня во всем. И следующая сцена, где я даю ему отпор и не желаю чувствовать себя виноватой. И вот он отсылает меня от себя, указывая взять под стражу. Я взаперти, за дверями охрана, а перед моим окном девушка сворачивает шею лебедю, показывая, как сильно мне здесь не рады.
Фух! На этом моменте я выдохлась. Никогда так много не рисовала, но это был такой порыв, что не могла ему противиться. Нужно было выплеснуть хотя бы на холст одолевающие меня эмоции.
Получилось, и правда, как в комиксах. Раньше мне хорошо удавались шаржи, и князь вышел весьма колоритным, настоящим антигероем – злым, напыщенным, самовлюбленным. Его откровенно хотелось попинать, а девушку пожалеть.
Оставались еще пустые квадраты, намекая, что история не закончена. Я хихикнула, решив потихоньку туда добавлять, а пока отвернула холст к стене. Все нарисованное здесь – личное. Да и слуги, увидев такое, в обморок еще грохнутся. Думаю, тут не принято столь откровенно высмеивать власть имущих.
К тому же я не любила, когда мою работу видят до ее завершения. Это еще со школы было, всегда раздражало, если заглядывали через плечо, высматривая, что же я там делаю.
Глава 7
Максимилиан арр Телларион
«Сам рожай!» – эти слова преследовали меня до ночи. Беспокоя, жаля сознание. Меня так сильно потрясло ее высказывание, что все остальное ушло на второй план. Дети… Самое ценное, что может быть у вампиров. А для архивампиров – сверхценность. Моя мать так и не смогла подарить отцу второго ребенка. Я был единственным, как и мой отец для своих родителей. Это расплата за силу. Больше двух детей мы не можем иметь. И должно очень повезти, чтобы второй ребенок увидел свет.