Он не знал, кто открыл ворота, но предполагал, что это сделали из машины, которая собиралась въехать во двор. Но ворота приоткрылись чуть-чуть. Плошников не успел спрятать Женю за машину, как во двор вошел какой-то парень.
Сыщик должен испытывать азарт, преследуя злодея, без этого чувства его работа превращается в тягостную рутину. Но азарт азарту рознь. Табачный хорошо помнил, какой восторг он испытывал, когда шел по следу своего первого преступника. Грабитель Сашка Маслов прятался от него, как мог, бегал по дружкам, скрываясь у них на квартирах. Но Платон все равно его настиг. Перехватил на лету, ударил мордой в грязь. Вот это была эйфория! А потом наступило привыкание. Наркоман с большим стажем уже не ловит кайф, как это бывает с новичком, доза всего лишь отодвигает ломку или снимает ее.
Так примерно и у него. Азарт был, и восторг с каждым раскрытым делом он испытывал, но разве ж это можно было сравнить с той эйфорией, которую подарил ему Сашка Маслов?..
А сегодня он вдруг почувствовал себя молодым опером. Первое дело в новой должности реально окрылило его, и на улицу Фрунзе он мчался как на пожар. Позвонил криминалисту Зацепину, вытащил мужика из теплой квартиры в студеную ночь, но ждать его не стал. Майор должен был как можно быстрее осмотреть место возможного преступления. И неплохо бы поговорить с Кривичевой.
А еще заняться Сипачевым Вадимом Антоновичем, восемьдесят девятого года рождения. Он хорошо помнил парня, с которым Катя приехала в больницу. Он и документы его видел, и в лицо запомнил. Мутный тип. И на внешность не красавец. Катя по сравнению с ним королева, милости которой, возможно, Вадим готов был добиваться любой ценой.
Табачный подъехал по указанному Плошниковым адресу. Сигналить не стал, просто увеличил холостые обороты двигателя. Ворота отъехали в сторону, и майор увидел Плошникова на фоне «Лексуса». Напротив Юры стоял парень, в котором Табачный узнал Сипачева.
— И что мы здесь делаем? — Табачный с ходу набросился на парня.
— Вот, говорит, Катю ищет, — пояснил Плошников.
— А что, нельзя? — Сипачев смотрел на Платона встревоженно, нахохленно.
— И давно ищешь?
— Ну, ищу.
— Хочешь, я скажу, когда она пропала? В среду, двадцать второго февраля. Куда ты увез ее на своем «Фокусе»?
— Я увез?
— Я же видел вас вместе.
— Ну, видели…
— Катя должна была с Кривичевой встретиться. В кафе «Резидент». Почему она не подъехала?
— Не знаю.
— Куда ты с ней поехал из больницы?
— Домой отвез.
— Сюда?
— Нет, она с мамой жила…
— Жила?! А сейчас что, не живет?
— Да не знаю я! Нет ее нигде. Валентина Дмитриевна места себе не находит.
— А в полицию она обращаться не пробовала?
— Ну, это не ко мне…
— С Валентиной Дмитриевной мы поговорим. А вот что ты делал двадцать первого февраля с двадцати до двадцати двух ноль-ноль?
— Катался… Мы с Катей по городу катались.
— На ее «Мерседесе»?
— Нет, на моем «Форде».
— Значит, вы на «Форде» за Кривичевым следили?
— Мы следили?.. Зачем нам за ним следить?
— А Кривичев ключи Кате должен был отдать, — пришел на помощь Плошников. — От дома ключи и от машины.
— Не знаю ничего.
— И дом этот тебе неинтересен? — Юра кивком указал на особняк.
Табачный не спешил его останавливать.
— Неинтересен.
— И двадцать первого февраля тебя здесь не было?
— Не было.
— И Кривичев сюда не приезжал?
— Не приезжал, — мотнул головой Сипачев.
— Если тебя здесь не было, откуда ты знаешь, что он сюда не приезжал? — Плошников удачно подловил парня на слове.
— Ну, может, и приезжал…
— А тебя здесь не было.
— Не было.
— А ключи от дома у тебя откуда?
— Валентина Дмитриевна дала.
Юра собирался задать очередной вопрос, но Табачный положил руку ему на плечо. Экспресс-допрос призван ошеломить предполагаемого преступника, но даже в этом процессе возникает момент, когда нужно взять паузу и перевести дух.
Платон достал из кармана пачку сигарет, закурил.
— А Кривичева где? — спросил он.
Плошников усмехнулся, кивком показал на машину:
— Спит.
— Кто в доме?
— Никого.
— Сейчас эксперт подъедет, осмотрит место преступления, снимет отпечатки пальцев… Твои пальчики здесь есть? — поинтересовался Табачный у Сипачева.
— Ну, я как-то заходил к Кате… — нервно передернул плечами тот.
— Ну вот, невинности уже, считай, лишился, — усмехнулся Платон.
— Не было у нас ничего.
— Так я не про эту невинность… А ты что, девственник?
— Ну нет, конечно…
— Спал с бабами?
— Спал, конечно.
— А с Катей?
— С Катей — нет…
— Тогда зачем Кривичева ножом ударил?
— Я ударил?! — обомлел Сипачев. — Что вы такое говорите?
— Если это сделал не ты, откуда ты знаешь, что в доме произошло преступление?
— Я знаю?!
— Я сказал тебе про эксперта, сказал про преступление… Почему ты не спросил, что произошло в доме? Про пальчики сказал, а про преступление не спросил…
— Не знаю я ничего, — взгляд у Сипачева поплыл, Табачный это заметил.
— Не знаешь?
— Не знаю.
— А почему тогда не спрашиваешь? Или я тебе сказал, что здесь произошло?
— Ну, да, сказали. Кривичева ножом ударили, — сконфуженно пробормотал парень.
— Я сказал, что здесь ударили?
— Нет. Но я так понял…
— А может, знал? — дожимал Табачный.
— Не знал.
— И не было тебя здесь?
— Э-э, ну был…
— А говорил, что не был. И как тебе после этого верить?
— Ну, я не должен был здесь быть.
— Почему?
— Потому что это не мой дом.
— Но ты же хочешь, чтобы он твоим стал. Потому и Кривичева пырнул… Я все, Сипачев, знаю. И знал, что ты сегодня здесь будешь. Поэтому и человека прислал, — Табачный кивнул на Плошникова. — А почему ты должен был сюда прийти, я тебе объясню. Ты узнал, что сегодня мы выпустили Гаеву. Ты правильно понял, что мы вышли на след настоящего преступника, поэтому пришел сюда, чтобы уничтожить следы преступления… Раньше надо было кровь смывать, Сипачев! Поздно уже!..
— Да, но я не трогал Кривичева! — растерянно мотнул головой парень.
— Ты не трогал, но мы можем тебя в этом обвинить, так? Так! А почему ты так думаешь? Потому что знаешь про кровь, которая осталась на стене…
— Я не знаю… Вы сказали… — глаза у Сипачева забегали.
— Знаешь. — В разговор снова вступил Плошников. — Только вот непонятно, почему вы ее не смыли. Машину дочиста вымыли, а кровь не смыли…
— Какую машину?
— Катин «Мерседес», который в гараже стоит. Будем посмотреть, есть ли в нем твои пальчики. Думаю, что есть…
— Ну, есть… — принужденно согласился Сипачев. — Я брал машину. А перед тем как в гараж поставить, помыл…
— Когда брал?
— На выходные… Тут мойка недалеко, я заезжал, они там подтвердят.
— А кровь со стены почему не смыл? — напирал Плошников.
— В доме?
— В доме.
— А здесь Кривичева порезали?
— Здесь.
Сипачев закрыл глаза и что-то прошептал себе под нос.
— Если хочешь покаяться, давай сейчас. Эксперт придет, поздно будет, — сказал Табачный.
— Я думал, это Катина кровь! — Парень распахнул глаза и испуганно посмотрел на майора.
— Когда ты ее увидел?
— Я Катю искал, был здесь…
— А когда она пропала?
— Сразу после того, как вы поговорили с ней возле больницы. Ну, сразу после того, как туда Кривичев попал… Помните, вы подошли к нам, документы у меня взяли… Я ее потом домой отвез. И все, больше ее не видел.
— Куда домой отвез, сюда или к родителям?
— К родителям.
— Она должна была с женой Кривичева встретиться. В кафе «Резидент».
— Она не говорила.
— Но ее там не было.
— Не знаю… Я не знаю, куда она делась… Я звонил ей, звонил, а телефон не отвечал. Я поехал к ней домой, Валентина Дмитриевна сказала, что ее уже три дня нет… Да и в институте она не появлялась…
— И ты отправился ее искать?
— Ну, она могла в Балаково к тетке уехать. Она как-то с мамой поссорилась и сбежала от нее. Валентина Дмитриевна мне ключи от дома дала, я сюда поехал, вдруг она здесь… Я зашел, смотрю: кровь на стене… Ну, думаю, с Катей что-то случилось. А в гараже машина, ну, я сдуру взял, в Балаково поехал, к утру вернулся…
— И машину сдуру помыл? — усмехнулся Плошников.
— Нет, не сдуру… Испачкал сильно…
— А почему это Катина кровь здесь могла быть? — спросил Табачный.
— Она говорила, что добром это все не закончится…
— Что не закончится?
— Ну, не просто же так Диму зарезали. И ей достаться могло. Она боялась.
— И кто мог его зарезать? — скептически усмехнулся Табачный.
Он видел, что парень совсем не прочь переложить свою вину на чужие плечи.
— Ну, мало ли…
— Ей кто-то угрожал?
— Ну, жена Кривичева угрожала. Сказала, что, если она от ее мужа не отстанет, ей худо будет. Сказала, что возможности у нее для этого есть…
— И все? — хмыкнул Табачный.
— Ну, я понимаю, что все это слова… — сконфуженно вздохнул Сипачев.
Дверь «Лексуса» открылась, из машины, поправляя шубу, вышла Кривичева. Растрепанная, помятая, но уже протрезвевшая. Во всяком случае, на ногах она держалась уверенно.
— Это слова слабой женщины! — с язвительным укором сказала она Сипачеву, тыкая в его сторону пальцем. — И ты, сильный мужчина, ими прикрываешься!..
Табачный с удивлением смотрел на нее. Он знал, что Кривичева здесь, но как-то упустил ее из виду. А она была в машине и, по всей видимости, подслушивала разговор. Или просто слушала.
— Только какой ты сильный мужчина? — продолжала она. — Как вор себя вел! Как подлый трусливый вор! Дима за порог, а ты к его любовнице, как стервятник на падаль!..
— Катя — не падаль! — вяло запротестовал Сипачев.
— Да, но ты — стервятник!.. Не удивлюсь, если это ты Диму добил!
— Добил, — кивнул Табачный.