с алжирскими националистами, готовит к приходу к власти генерала де Голля в мае-июне 1958 года.
Вибо ведет ДСТ «как полк в бой», преследуя главную цель: борьбу с коммунистами. Это будет часто сближать его с легендарным шефом ФБР Эдгаром Гувером. К тому же эти двое на самом деле схожи: закоренелые холостяки, окруженные тщательно подобранными сотрудниками, властные и страстно преданные своей работе, неотступно борющиеся с подрывной советской деятельностью.
И все-таки между ними есть определенная разница. Вибо рискует собой, помогая тем, кто вызывает его восхищение. Так, он предупреждает в 1953 году писателя Роже Пэрефитта о заговоре, нацеленном на его дискредитацию в связи с выходом его работы «Личные связи».
Интересуясь литературой, директор ДСТ, поклонник Валери и Малларме, сам пишет очерки («Питательная среда», 1963), пишет на тему медицины («Основы традиционной иглотерапии», 1983) и даже создает драматургические произведения. Написанная в конце алжирской войны в манере специалиста контрразведки его первая пьеса для театра будет называться «Почему Барабас». Она будет нести в иносказательной форме понимание, даже симпатию Вибо по отношению к экстремистам французского Алжира, объединившимся в ОАС.
Другие «коньки» хозяина дома 13 по улице Соссэ — астрология, магия, гипноз. Отдавая дань справедливости, следует сказать, что и сам охотник за шпионами вызывает у некоторых настоящее очарование. Так, Эдгар П. Жакобе, рисовальщик знаменитых Блейка и Мортимера, не получив в действительности возможности встретиться с ним (он был принят лишь на полчаса Аленом Монтарра, руководителем кабинете), выдумает все подробности беседы с шефом ДСТ во время воображаемой встречи, которая будет фигурировать, украшенная некоторыми достоверными деталями, в его книге воспоминаний «Опера на бумаге» (1982).
Полные восхищения к своему шефу его подчиненные из генерального штаба ДСТ упрекают его — шепотом! — только за одно: за излишний педантизм. Маньяк контрразведки, Роже Вибо никогда не удовольствуется результатами допроса. Привыкший к очень сложным махинациям, он видит в этом для себя забаву и живет в состоянии постоянной интеллектуальной неудовлетворенности.
В среде руководства его мало кто ценит, но все или почти все его побаиваются. В нем видят «чародея», властителя тьмы, обновляющего новыми данными огромную политическую картотеку — что он постоянно будет отрицать. Коммунисты изобличают в нем признанного реакционера, крестоносца-антисоветчика в самом худшем смысле этого понятия. Когда он бросает ДСТ в ожесточенную битву против ФНО Алжира, сторонники фронта Национального Освобождения изображают его как шефа банды палачей — еще одно утверждение, которое Вибо будет яростно опровергать. Основатель ДСТ выглядит уродливой фигурой в 4-й Республике.
Рушится режим, против которого он замышлял, чтобы вернуть к делам генерала де Голля. Не считая необходимым оставить на месте такую влиятельную фигуру и полагая, что «пятнадцать лет во главе ДСТ — это чересчур долго», «человек 18 июня» отплачивает ему в своей манере. Уволенный в отставку, Вибо покинет улицу Соссэ в январе 1959 года, питая с тех пор двойную злобу против де Голля, который «продал» Алжир и лишил его того, что Вибо считал принадлежащим ему навсегда: Руководство по наблюдению за территорией…
Как вы попали в ДСТ?
В марте-апреле 1945 года, из 1-й Дивизии Свободной Франции. С Вибо я познакомился в боевой обстановке. Он предложил мне стать шефом его кабинета, и я согласился.
Какие проблемы нужно было решить для создания этой централизованной службы контрразведки?
Прежде всего — добиться автономии. Вибо хотел создать независимую службу. Нужно ли было в таком случае располагаться в отдельном месте? Это дало бы нам преимущество отделиться от других, но с точки зрения безопасности это было невыгодно. Отдельно расположенные бюро легко поддаются наблюдению.
Наконец, мы расположились на улице Соссэ. В здании не было ничего необычного, хотя кабинеты располагались довольно непросто. Я припоминаю одного эмиссара из японских спецслужб, который нанес нам визит. После того, как он прошел через лабиринт коридоров, он написал в рапорте, что местонахождение кабинетов ДСТ специально так запутано, что посетители не могут в здании сориентироваться!
Какова была атмосфера?
Работали каждый день, кроме воскресенья. Затем стали отдыхать и по субботам. Нужно сказать, что в пятницу вечером регулярно возникали затруднения. В общем все происходило по приказу Вибо: «Нужно блокировать отдел от мосье такого-то…» Что означало полную или частичную мобилизацию.
Стиль работы ДСТ отличался от стиля работы судебной полиции. Все обращались друг к другу только на «Вы» и не допускалось никаких фамильярностей.
В течение века вы были свидетелем всех важных событий в контрразведке Франции и даже других стран мира, потому что вы отвечали за связь бюро ДСТ с контрразведками союзников. Какие характерные особенности вы можете назвать в той работе?
На той работе быстро приходишь к такому мнению, что повсюду готовятся заговоры. Вибо, которого, как вы знаете, в прессе называли «мосье, который заводит политическую картотеку на всех», не имел с этим образом ничего общего. Но когда какое-нибудь дело закрывалось, он всегда спрашивал себя, а не скрывается ли за ним что-то и еще, не западня ли это.
Другая особенность — это безразличие правительства к контрразведке. Они занимаются политическим шпионажем, остальное их не интересует. Болезнь вполне французская, зато обожают ниспровергать структуры — или менять их названия — вместо того, чтобы сменить министра…
От Иссера Гальперина до Иссера Гареля
ДСТ Вибо оказывало прямую поддержку спецслужбам будущего государства Израиль. Материальное начало этой поддержки ведет отсчет с июля 1947 года, когда ДСТ противостоял британскому МИ-6 в деле «Исход». Позднее шеф ДСТ надолго станет близким другом Иссера Гареля, основателя Моссада.
Вначале сына раввина, родившегося в 1912 году в Белоруссии, а затем иммигрировавшего в Литву, звали Иссер Гальперин. И лишь полвека спустя, в 1961–1962 годах, он принимает псевдоним Гарель, древнееврейскую форму отчества.
В 1929 году он решает отправиться в Святую землю. Он это делает в следующем году, сойдя на берег в Яффе с котомкой на спине. Согласно его биографу Михелю Бар-Зогару («Я поставил жизнь на карту», 1971), в кибуце Шфайм Иссер встречает женщину своей судьбы — Ривку, молодую польскую еврейку. Эти двое прибыли в поисках новых сил для своего существования.
Когда начинается вторая мировая война, Иссер, состоявший в рядах Хаганаха, секретной еврейской армии, поступает на службу в британскую армию, в подразделение береговой охраны. Исраэль Амир, шеф таинственной Шэ, разведслужбы Хаганах, замечает этого преданного делу человека и направляет его в «еврейский отдел», который тот вскоре возглавил.
Еврейский отдел Шэ — это зрительный орган левого большинства в сионистском движении. В его обязанности входит слежение и даже нейтрализация диссидентов, связанных с группами меньшинства, отказывающихся от временного союза с британцами, Иргун Цвай Леуми (правые ультранационалисты) и Лехи, «Борцы за свободу Израиля» (группа Штерна). Эта братоубийственная и жестокая война оставит широкий след. Шэ преследует штернистов или людей Иргуна. Самых стойких будут передавать англичанам.
Иссер Гарель превосходно справляется с этой двойной задачей. Но тут в еврейском подполье возникает еще одна фигура, Иссер Беери, — тоже хладнокровный, тоже принципиальный, тоже фанатично преданный делу сионизма, как и его соратник. У двух противников единственная разница — их рост: Беери настолько крупен, насколько Гарель невзрачен. И в соответствии с этим оба вскоре нарекаются прозвищами Иссер Большой и Иссер Маленький.
Давид Шалтиель, преемник Амира на посту главы Шэ, делает выбор между двумя Иссерами. Он выводит Иссера Маленького из состава штаба и переводит его в руководство секретом Тель-Авива, а новичка Беери назначает шефом секретной службы Хаганах.
Несмотря на то что унижение постоянно гнетет Иссера Маленького, он тем не менее продолжает отдавать все свои силы служению делу сионистов. Наступает поворотный момент в истории сионизма: 14 мая 1948 года Давид Бен Гурион объявляет о рождении государства Израиль, в котором он становится премьер-министром.
Бен Гурион прекрасно осознает, что существованию нового государства грозит опасность скорого исчезновения. Два информатора предупредили его о том, что король Иордании Ибн Хуссейн Абдаллах, ведущий секретные переговоры с зарождающимися еврейскими государствами, судя по всему намеревается присоединиться к коалиции арабов, которая уже сколачивается для похода на Тель-Авив.
Первый из информаторов — Голда Мейр, женщина, отвечающая за контакты между Бен Гурионом и королем. Второй — отзывается на насмешливое прозвище «Иссер Маленький». Находясь с секретной миссией в Аммане, один из его арабских агентов предупредил его, что Абдаллах вскоре начнет войну.
7 июня Бен Гурион проводит совещание с Рейвеном Заслани, старым волком, состоящим в сионисткой разведке с 30-х годов, и Иссером Беери. «Старый лев» и его два советника по секретным делам намерены провести конкретную реформу. Шэ будет расформирована. Из ее кадров создадут две новые службы: агентство военной разведки и агентство внутренней безопасности.
По требованию Беери, намерение почти тут же видоизменяется. 30 июня 1948 года в штаб-квартире на улице Бен Йегуда, 85, Иссер Большой собирает своих основных помощников: Бен-жамина Гибли (сектор Иерусалима), Иссера Гареля (Тель-Авив), Давида Карона (египетская граница), Авраама Кидрона (иорданская, ливанская и сирийская границы) и Бориса Гуриеля (Политический отдел, прежде ведавший отношениями с англичанами). Не тратя попусту слов, он указывает им главные направления реорганизации: