Всемирная история. Том 1 Каменный век — страница 11 из 15

Возвышение Аккада

Было, по крайней мере, несколько причин необходимости политического объединения Двуречья.

Потребность в более эффективном использовании уже существовавших местных ирригационных систем, а также в дальнейшем развитии искусственного орошения являлась одной из них, — с тем, чтобы регулирование течения рек Тигра и Евфрата можно было осуществлять в масштабе всей страны.

Другой причиной стала необходимость создания условий, которые бы облегчили развитие обмена и торговли — как внутренней, так и внешней.

Наконец, в политическом объединении Двуречья были заинтересованы правящие круги — с тем, чтобы удерживать в подчинении государственно-храмовых и частных рабов, а также и беднеющих свободных общинников. Заинтересованы были и низшие слои населения, наиболее страдающие от частых войн.

Лугальзаггиси также мог победить Лагаш, лишь объединив силы нескольких соседних городов-государств.

Однако, так и не доведя до полного завершения уничтожение Лагашского государства, ему пришлось вступить в борьбу с другим врагом, который появился на севере. Этим врагом являлся царь Саргон (около 2316–2261 гг. до н. э.) и его государство Аккада.

В ожесточенной борьбе за право управлять Двуречьем Лугальзаггиси вначале достиг значительных успехов. Он распространил свое господство почти на весь Шумер и сделал своей столицей город Урук. Вполне возможно, что на некоторое — вероятно, очень короткое — время он смог подчинить себе и часть севера Двуречья и даже соседние страны.

Во всяком случае в надписи на нескольких сосудах, отданных им в Ниппурский храм, он поведал, что завоевал страны «начиная с Нижнего моря (Персидского залива) через Тигр и Евфрат до Верхнего (Средиземного) моря».

В это время — около 2360 г. до н. э. — на севере Двуречья жили семитские племена. Кстати, любопытно отметить, что свою статую, отправленную в Ниппурский храм, Лугальзаггиси снабдил надписью уже на семитическом языке.

Впрочем, Лугальзаггиси торжествовал преждевременно. Вскоре успех перешел на сторону города Аккада.

Точное месторасположение этого города установить пока не удалось. Судя по письменным источникам, он находился на левом берегу Евфрата, недалеко от того места, где Евфрат и Тигр очень близко расположены друг к другу.

Находясь на скрещении торговых путей с востока на запад и с севера на юг, Аккад призван был играть значительную роль в развитии торговли и обмена в Двуречье.

Имя царя Аккада Саргон (по-аккадски — Шаррукин) в переводе означает «истинный царь». Видимо, он принял это имя, уже приступив к правлению. О Саргоне до нашего времени дошло много различных легенд.

Так, например, в стихотворной легенде о его рождении и детстве, аналогичной легендам, сложившимся позже и о других исторических, а также мифических деятелях древности (скажем, о Моисее, Кире, Ромуле и т. д.), Саргон говорит о себе:

«Мать моя была бедна, отца я не ведал, брат моей матери обитал в горах. Зачала меня мать, родила меня в тайне, положила в тростниковую корзину, вход замазала смолой и пустила по реке».

Такая легенда как бы сближала Саргона с мифическими богами и, возможно, способствовала его популярности.

Сохранились и предания, которые рассказывают о первых шагах Саргона на пути к власти. Согласно им, Саргон был садовником и виночерпием Урзабабы, одного из царей Киша, а впоследствии стал царем основанного им города Аккада (около 2369 г.).

Очень может быть, что преемники Урзабабы были слабыми властелинами, подобно Урукагине или Лугальзаггиси, что позволило Саргону добиться самостоятельности Аккада.

Через некоторое время Саргон выступил защитником Киша, разгромленного и разрушенного Лугальзаггиси.

По счастливой случайности дошли до нас надписи, которые рассказывают о событиях того времени. Они были вырезаны на статуях и других памятниках, которые Саргон и его ближайшие преемники пожертвовали храму Ниппура. Сами эти памятники, к сожалению, погибли, а вот надписи скопировал какой-то трудолюбивый писец, который пожертвовал их в библиотеку храма.

Кроме того, о Саргоне и его внуке Нарамсине (около 2291–2255 гг. до н. э.) сохранились сведения и в более поздних источниках.

Так, например, текст из библиотеки ассирийского царя Ашшурбанапала (VII в. до н. э.) содержит указания на крупнейшие события того времени. Судя по надписям из храма Ниппура, Саргон победил Лугальзаггиси, одержав верх в битве над войском города Урука и 50 другими царьками и патеси.

Разрушив город, он привел пленного Лугальзаггиси в цепях «к воротам Энлиля», как сообщает источник. То есть, видимо, принес его в жертву богу Энлилю.

После этого он двинулся на Ур, захватил его и разрушил городскую стену.

Далее Саргон завладел городом Э-нинмаром, который после поражения Урукагины, при Лугальзаггиси, считался главным городом государства Лагаш.

После этой своей очередной победы Саргон «омыл оружие в море», а на обратном пути разгромил Умму.

Ну, а свои победы на юге Саргон завершил восстановлением разрушенного города Киша.

Необходимо отметить, что победа Саргона над городами Шумера в большой степени была достигнута благодаря тому, что шумерские государства постоянно враждовали и соперничали между собой, а также благодаря поддержке шумерской знати. Определенную роль в этой истории сыграло и значительно более совершенное вооружение аккадских войск, в составе которых находилось большое количество лучников.

Двуречье при правлении Саргона

Объединив Аккад и Шумер, Саргон тут же принялся закреплять победу через упрочение государственной власти.

Впервые в мировой истории Саргон создал постоянное войско, которое насчитывало 5 400 человек. Это были воины профессионалы, они полностью зависели от царя, подчинялись только ему и, несомненно, являлись огромной силой в его руках.

Для расширения и укрепления ирригационного хозяйства в это время начали создаваться новые каналы, а речная система государства стала регулироваться в общегосударственном масштабе.

Для того, чтобы дальше развивать торговлю и обмен, была введена единая система мер и весов, система Аккада, которая была призвана заменить прежнее многообразие мер и весов различных государств, которая очень часто приводила к путанице и неудобствам.

О том, какое значение придавалось торговле и обмену, достаточно убедительно говорит факт, что уже тогда происходил торговый обмен между городами Двуречья и далекими городами долины Инда.

Не забывал Саргон и о военных походах против соседних народов.

Так, например, ниппурские надписи, а также и позднейшая историческая традиция, свидетельствуют о нескольких походах войск Саргона на территорию Среднего Евфрата, в Сирию и в горы Тавра. Если верить дошедшей до нашего времени исторической легенде, новая держава вовлекла в орбиту своего влияния и центральные районы восточной части Малой Азии.

Надписи в Ниппуре говорят о победах войск Саргона и над объединением эламских областей, во время которых были взяты в плен их правители и сановники. Те же надписи сообщают о сношениях с островами Персидского залива и Маганом.

В результате такой захватнической политики с отдаленных областей рабовладельческое Двуречье пополнялось пленными, товарами, добычей — продуктами труда и живой рабочей силой многих народов.

Свои победы Саргон увековечил на интересном памятнике, который по замыслу и изображениям напоминает «Стелу коршунов» Эаннатума.

У царя было большое придворное окружение, в состав которого входили даже некоторые представители знати покоренных шумерских и северных городов-государств. Старый дворец Саргон расширил в пять раз, а для помещения большого количества придворных, если верить легенде, рядом с Аккадом был построен новый город.

Восстания и междоусобицы в Шумере

Конечно, таким большим государством один царь был не в силах управлять. В немалой степени оно поддерживалось значительной частью рабовладельческой знати городов-государств Двуречья.

Однако, судя по некоторым источникам, эта власть не всегда и не везде справлялась со своими функциями, во всяком случае, в такой степени, чтобы не допустить волнений некоторых слоев населения.

Сведения более позднего времени сообщают нам о двух восстаниях, охвативших всю страну, которые происходили уже в годы старости Саргона.

Последнее восстание, вспыхнувшее в результате голода, было подавлено уже после смерти царя — его младшим сыном Римушем, который в это время захватил престол отца. По сведениям надписей в Ниппуре, мятежники в битвах с Римушем донесли огромные потери — были убиты и захвачены в плен тысячи человек.

В результате побед Римуша единство державы было сохранено на несколько десятков лет. Сам же Римуш погиб в результате дворцового заговора, во главе которого, по всей видимости, стоял его старший брат Маништусу. Старший брат, видимо, теперь, после подавления Римушем восстания, решил завладеть престолом по праву старшего сына Саргона.

Пятнадцатилетнее царствование Маништусу не знало многочисленных войн, видимо, поэтому одна и та же его надпись о победе в Эламе повторялась на нескольких памятниках.

От периода правления Маништусу сохранился большой диоритовый обелиск, покрытый надписями на четырех сторонах. Эти надписи сообщают о покупке царем земли, а в заключение перечисляют свидетелей со стороны покупателя — 49 граждан Аккада. Все они являлись одними из самых крупных представителей придворной знати. Среди них назван и некто Урукагина — возможно, это потомок царя Лагаша.

Расцвет Аккада

Расцвет Аккада наступил во время длительного царствования Нарамсина (2290–2254 гг. до н. э.), сына Маништусу. Он затмил двоих своих предшественников и в поздневавилонской традиции считался не внуком, а прямым наследником — сыном Саргона.

Центром государства Нарамсин выдвинул Аккад — этим именем теперь стал называться и весь север Двуречья. Однако это вызвало недовольство старых городов, в первую очередь древнего Киша, который в скором времени возглавил мятеж против Нарамсина.

Нарамсин подавил мятеж и укрепил единство своего государства.

Вскоре царь Аккада стал все больше требовать себе божеских почестей. В надписях перед его именем появился знак бога, а на изображениях царь украшался короной богов. Если раньше титул «царь четырех стран света» в надписях Саргона встречался только изредка, то при правлении Нарамсина он становится неизменным прибавлением к его имени, подчеркивая претензии Нарамсина на господство над всеми известными тогда странами.

Впрочем, в результате своих походов он действительно захватил большую территорию.

Одна из надписей сообщает о победе Нарамсина в течение года над девятью вражескими армиями и о пленении трех царей.

Благодаря целому ряду успешных походов, царь Нарамсин подчинил Аккаду несколько мелких государств и племен Элама.

Стела Нарамсина, обнаруженная в Сузах, сообщает о его победе над луллубеями и другими племенами гор Загра. Кроме того, им была завоевана область Мари на среднем течении Евфрата. Войска Нарамсина доходили до гор Армении и Курдистана. Помимо прочего, надпись царя в храме Лагаша свидетельствует о его военных победах в Сирии.

И по сообщениям надписей самого Нарамсина, и по сообщениям позднейших источников аккадское войско совершало поход и в страну Маган. На сосудах из египетского алебастра была вырезана надпись, указывающая на то, что эти сосуды являются «военной добычей из страны Маган». Можно сделать предположение, что название «Маган» в данном случае обозначает Египет и что завоевательские походы привели аккадские войска к границе Египта. О победе над страной Маган и над ее правителем по имени Маниум также говорится и в надписи на статуе Нарамсина, обнаруженной в Сузах. Очень может быть, что аккадскому войску на самом деле удалось победить какого-нибудь правителя пограничных областей Египта, благодаря чему ускорилось ослабление Египетского государства в период падения Древнего царства.

Последние годы царствования Нарамсина видимо прошли в ожесточенной борьбе с враждебными ему силами, так как в более поздних текстах упоминается злополучный конец его царствования.

Сын Нарамсина Шаркалишарри продолжил трудную борьбу с врагами, которые наступали на Аккад. Одними из этих врагов были новые семитические племена амореев, которые двигались с запада.

Однако самая большая опасность надвигалась с северо-востока — со стороны воинственных племен гутеев.

Само же государство Аккада, созданное в результате завоевательных походов, оказалось весьма непрочным. Кроме внешних врагов, заявили о себе и внутренние. Начались мятежи в Двуречье, которые в конце концов в немалой степени поспособствовали распаду государства Аккада.

Общественные отношения в Аккаде

В период господства государства Аккада постепенно углублялся процесс распада коллективной земельной собственности сельских общин.

Об этом процессе свидетельствует уже упомянутая выше надпись царя Маништусу на диоритовом обелиске. В ней говорится о покупке царем больших земельных участков в области города Киша и в области других трех соседних с ним городов. За эти земли Маништусу расплачивался зерном, серебром, а иногда и рабами.

По мнению многих исследователей, эти земли принадлежали родо-племенным или же сельским общинам. Однако при оформлении покупки царь имел дело не со всей общиной, а только с главами больших семей, которые в этих общинах занимали руководящее положение. Это были группы из двух или более человек, которые назывались «владыками земли» и «едоками серебра» — лицами, получавшими от царя плату за купленную им землю.

Кроме платы некоторые «едоки серебра» получали также и подарки — серебряные предметы или одеяния.

Судя по надписи, «едоки серебра» являлись родственниками между собой. В надписи о них упоминается сразу же вслед за указанием размеров и цены земельных участков. Как видно, сделку о покупке земли царь заключал только с этими людьми, которые для себя получали — «ели» — плату за проданную землю.

Иногда рядом с ними перечисляются и «братья владыки поля», т. е. его родственники. В надписи не указывается о какой-либо плате, причитающейся им, однако, судя по тому, что они упоминаются сразу же за «владыками земли», «едоками серебра», то им, вполне допустимо, тоже что-то перепадало.

На основании надписи Маништусу можно уже говорить только о пережитках права собственности всей общины на землю. Некоторые члены одной большой семьи называются владыками земли, и они одни участвуют в сделке при покупке-продаже земли, и только они являются «едоками серебра», отдавая своим родственникам только некоторую его часть.

В ряде купчих на землю, приведенных в одном тексте конца XXIII в. до н. э., упоминается только одно лицо как продавец земли, очевидно, частный землевладелец.

Таким образом, судя по этому документу, царю необходимо было покупать землю у общинной верхушки. Это является свидетельством того, что власть царя не была беспредельной, а община все еще продолжала оставаться той силой, с которой царю приходилось считаться.

Разбогатевшие общинники и другие богатые и знатные землевладельцы, а также царское хозяйство, поглотившее к этому времени большинство храмовых хозяйств по всей стране, теперь начинают все чаще использовать на своих полях наряду с рабами также и труд безземельных или малоземельных бедняков, превратившихся в поденщиков.

Судя по всему, поденщиками могли становиться люди, которые теряли свои земли в результате задолженности ростовщикам.

Кроме того, поденщиками могли быть и младшие члены семьи.

Так, например, в одном произведении, которое, правда, относится к несколько более позднему времени, указывается на то, что только старший брат может наслаждаться жизнью, младшие же должны неустанно трудиться.

Становясь поденщиками, ранее свободные, но потерявшие землю люди оказывались в чужой зависимости. Уйти же до срока, который был предусмотрен договором, поденщики не имели права. Если же они все же уходили, их преследовали, как беглых рабов.

По сравнению с предыдущими временами, в этот период рабский труд начал очень широко применяться в ремесле. Об этом свидетельствуют документы хозяйственной отчетности, которые остались еще от династии царей Аккада. Эти документы говорят о больших мастерских в государственно-храмовых хозяйствах. В мастерских насчитывались сотни единиц различных инструментов.

Падение государства Аккада

Наличие масс рабов и поденщиков, вопреки ожиданиям царя, стало серьезной опасностью для богатого рабовладельческого государства Аккада. Воинственные племена гор на востоке и степей на западе давно уже хотели завоевать эту страну, видя в войне прекрасный способ обогащения.

Среди рабов было много представителей этих племен, и они видели в нашествии своих свободных соплеменников единственный путь для спасения.

В то же время обеднение свободных земледельцев и ремесленников в большей степени способствовало ослаблению обороноспособности государства. Не владевшие земельным наделом многочисленные поденщики не могли служить в народном ополчении.

Сильный удар по обороноспособности государства нанесло вспыхнувшее на юге во главе с Уруком восстание. Способствовали ослаблению государства и частые дворцовые смуты.

И вот наконец около 2200 г. до н. э. Двуречье оказалось под властью завоевателей — горных племен гутеев, которые при вторжении разгромили и разграбили богатые города Шумера и Аккада.

Еще долгое время в жреческих песнопениях звучала скорбь о разрушениях, причиненных этим вторжением горцев.

Под властью гутеев

Племена гутеев ослабили мощь рабовладельческой знати Двуречья на несколько десятилетий. В исторических памятниках того времени знать называет гутеев «драконами гор, врагами богов».

Одним из проявлений ненависти к владычеству гутеев было изъятие из царских списков, составленных несколько позже, династии города Лагаша. Все дело в том, что гутеевские вожди, сами не будучи в силах создать аппарат управления государством, призванный объединить все Двуречье, видимо, сделали город-государство Лагаш центром управления Шумера. Это подтверждают надписи и документы хозяйственной отчетности Гудеа, который являлся патеси Лагаша и современником гутейского владычества.

В своих надписях Гудеа рассказывает, что его задачей было защитить слабых, вдов и сирот от посягательства сильных. Во время народных праздников, сопровождавших главнейшие этапы сооружения храма бога Нингирсу, предоставлялась защита должникам от посягательств ростовщиков, облегчалась судьба подсудимых и даже рабы могли пользоваться некоторой свободой и не должны были в это время подвергаться наказанию.

Одна из надписей Гудеа вскользь сообщает о социальных сдвигах, которые в это время произошли в Шумере. В тексте на статуе Гудеа читаем: «Когда Нингирсу на свой город благой взор бросил, Гудеа благим пастырем в стране (т. е. в Шумере) выбрал, из среды 216000 мужей его мощь выставил».

Если поверить этой надписи, что во времена Гудеа действительно число полноправных граждан Шумера достигла примерно 216 000 человек, то можно прийти к выводу, что в отдельных шумерских городах-государствах в тот период полноправных граждан стало значительно больше. Вспомним, например, что в одной из надписей одного из предшественников Урукагины сообщалось, что число «мужей» в городе Лагаше тогда равнялось только 3 600 человек, т. е. цифра была значительно меньше.

Вместе с тем, не следует считать, что 60 лет правления гутеев над Двуречьем являлись временем полного упадка государства.

В условиях гутейского господства Гудеа удалось развить крупное строительство, для которого он, как сам же и утверждал, привлекал одних мужчин, возможно — рабов.

Строительный материал доставляли из Элама, Ливана, Магана и Мелуххи (т. е., вероятно, из Аравии).

При Гудеа высокого развития достигли литература и искусство.

Вместе с тем, вполне возможно, конечно, что Гудеа создавал благополучие Лагаша за счет других областей. А это не могло не вызывать недовольства крупной рабовладельческой знати остальных городов Шумера.

Вероятно, в течение всего периода своего владычества в Двуречье гутеям приходилось подавлять мятежи и восстания в подвластных им городах. Но в конце концов они были разбиты в войне с Уруком.

В 2132 г. до н. э. власть над Двуречьем перешла к Уру. В Уре в это время, судя по царским спискам, правила его третья династия.

Ур в период III династии

Гегемония Ура в Двуречье продолжалась более ста лет — 2132–2024 гг. до н. э. В течение этого более чем столетнего правления III династии Ура оно представляло собой довольно сильное рабовладельческое государство.

Основоположник династии — Урнамму и его сын Шульги считали себя «царями Шумера и Аккада», этим самым подчеркивая объединение юга и севера страны.

Могущество объединенного государства испытали на себе области на западе — в Сирии, на северо-западе — в Малой Азии, на востоке — в Эламе.

В одной из своих надписей Урнамму сообщает, что он «направил свои стопы от Нижнего к Верхнему морю», т. е. от Персидского залива к Средиземному морю.

Сын Урнамму Шульги (2114–2066) во второй половине своего царствования закрепил власть Ура над окружающими Двуречье областями. О его важнейших мероприятиях во внутренней политике и военных походах можно узнать, знакомясь с названиями отдельных годов его царствования.

Так, например, название 16-го года его царствования подчеркивало: «Год, когда горожане Ура были взяты в качестве лучников». Вероятно, здесь идет речь о важной военной реформе, которая сводилась к тому, чтобы использовать достижения военного искусства Аккада и заменить неповоротливые фаланги тяжеловооруженной пехоты Шумера подвижной пехотой, снабженной луками. Скорее всего, Шульги ввел и новый способ обеспечения постоянной армии царя, предоставив отдельным бойцам или же группам их земельные наделы.

Реорганизованное войско Шульги добилось победы в горных районах Элама. На севере ему удалось подчинить Ашшур и некоторые другие города.

Во второй половине своего правления Шульги наделил себя титулом «царь четырех стран света». Как и когда-то Нарамсин, он добился своего полного обожествления. Это подтверждают и царские списки, составленные писцами несколько позднее. В них Шульги, а также его сын Бурсин прямо названы «богами». Кроме того, даже седьмой или десятый месяц в календарях различных городов был назван в честь царя Шульги.

Политические силы, недовольные его властью и выступающие против него, были подавлены. Наследственные патеси были заменены чиновниками, носившими лишь титул патеси.

От каждой из областей своего государства царь получал подать.

Однако Шульги и тем более его преемникам все тяжелее становилось удерживать в своих руках власть над большим государством. Для покорения некоторых восточных областей требовались многократные походы. Запад также грозил Шульги опасностью.

В степях на западе появились многочисленные аморейские племена, говорившие на одном из семических языков. Эти племена расселились в некоторых районах Сирии и со временем захватили в них власть. Вторжение теперь грозило государству Шумера и Аккада. По всей вероятности, некоторые мелкие государства в Месопотамии во вторую половину правления царей III династии Ура уже были завоеваны амореями.

Вторжение амореев в Двуречье грозило тем большей опасностью, что в стране находилось большое количество аморейских рабов. Видимо, военные походы царей III династии Ура на запад имели своей главной целью обуздать беспокойные аморейские племена.

К концу III династии Ура попытки вторжения аморейских племен на территорию государства Шумера и Аккада стали настолько опасными, что царь Шусин, преемник Бурсина, на 4-м году своего правления был вынужден построить против них линию укреплений.

Общественные отношения

Укреплению экономической мощи государства способствовали развитие сельскохозяйственной и ирригационной техники, усиленная обработка высоких полей, а также металлургии и расцвет ремесла.

Однако в это время опять начала усиливаться социальная дифференциация, которая несколько замедлилась в десятилетия гутейского владычества. Среди низших слоев населения Шумера и Аккада стали появляться не только люди, оторванные от средств производства, но и те, кто потерял личную свободу — рабы-должники.

Рабы-должники, наряду с прочими рабами, принимали участие на всех тех работах, которые необходимо было выполнять в шумерском хозяйстве в конце III тысячелетия до н. э. Правда, в отличие от других рабов, их нельзя было приносить в жертву.

Схематический план города Ура.

О том, что рабский труд в те времена использовался очень широко, сообщают многочисленные документы хозяйственной отчетности царско-храмовых хозяйств периода правления III династии Ура. Эти документы представляют собой очень ценные исторические источники всей рабовладельческой эпохи. До нашего времени таких документов, написанных на глиняных табличках, дошло огромное количество. Они находились в архивах городов Лагаша, Уммы, Ниппура и его пригорода Пузриш-Дагана (современный Дрехем). Позднее были обнаружены таблички еще двух городов — Ура и Адаба.

В настоящее время известно несколько сот тысяч таких табличек, которые хранятся в различных музеях мира.

Документы хозяйственной отчетности III династии Ура рассказывают о самых разных сторонах деятельности большого царско-храмового хозяйства. Тексты касаются земледелия, скотоводства, кораблестроения, судоходства, а также гончарных, столярных, кузнечных, ткацких мастерских складов, где хранились дерево, металл, шерсть и т. д. Многие тексты рассказывают об использовании рабочей силы на сельскохозяйственных и других работах.

Немало интересных сведений доносят до нас таблички, посвященные операциям с рабочей силой. Особенно это касается табличек с годовыми отчетами надзирателей над партиями работников царско-храмового хозяйства об использовании рабочей силы, которая находилась в их распоряжении.

Кроме работников, трудившихся в хозяйстве на протяжении целого года, существовали и временные наемные работники. Постоянные работники часто не получали определенного урока, наемным же урок всегда указывался. Работавшие круглый год, судя по документам, получали ежедневный паек, наемным же доставалась натуральная плата, которая в два-три раза превышала «зерно кормления», выдаваемое первым. Если постоянными работниками являлись как мужчины, так и женщины и дети, то наемными были только мужчины.

На основании годовых отчетных сводок надзирателей со всей точностью устанавливается, что основная масса работников царско-храмового хозяйства трудилась в нем на протяжении всего года. Понятно, что они являлись людьми, не оторванными от средств производства. А поскольку эти же работники в сводках противопоставлены наемным людям, то их можно определить как рабов, хотя тексты именуют их просто «молодцами» (гуруш) и лишь женщин — «рабынями» (гим).

Впрочем, некоторые исследователи полагают, что большинство гурушей соответствует работникам храмовых хозяйств раннешумерского времени, тогда еще сохранявших личную свободу, а теперь, с усилением эксплуатации, низведенных до рабского состояния. Теперь их положение не отличалось от положения, которое занимали рабы-пленные.

Судя по документам рабовладельческого хозяйства III династии Ура, специфической особенностью рабовладельческого хозяйства являлось наличие рабов-должников. В архивах царско-храмового хозяйства сохранилось много документов, свидетельствующих о ростовщических сделках. Имеются и частноправовые документы, которые говорят о продаже должниками членов своей семьи и самих себя в рабство.

Рабы, трудившиеся в царско-храмовом хозяйстве III династии Ура делились на квалифицированных и неквалифицированных работников.

Так, например, среди рабынь были работницы, которые имели определенную специальность, — прядильщицы и ткачихи. Однако в случае недостатка рабочей силы их могли использовать на самых разнообразных работах, будь то уборка урожая или ирригационные работы, или же тяжелый бурлацкий труд.

Рабы-ремесленники работали в особых мастерских. Их надзиратели делали постоянные и подробные отчеты об использовании имевшейся у них рабочей силы.

Например, сохранился отчет надзирателя столярной мастерской, в которой работали 32 раба.

Глиняные сосуды позднеминойского периода.

Иэ Гурнин. Пале Кастро и Киосса. Остров Крит. XVI в. до н. э.

Судя по документам хозяйственной отчетности, труд и в ремесле и в сельском хозяйстве организован был примерно одинаково. Как правило, рабы работали без выходных. Рабыни не допускались к работе только в течение нескольких дней месяца, во время которых женщины, как тогда считали, были нечистыми.

Смертность рабов была очень высока из-за того, что их организм в результате тяжелой работы быстро изнашивался.

Так, например, в одном из царско-храмовых хозяйств в течение только года примерно из 170 рабынь умерло больше 50, а одна партия рабов в 44 человека на протяжении пяти месяцев потеряла 14 человек.

Храмовое хозяйство окончательно потеряло всякую связь с сельскими общинами, которые его окружали. Храмовые хозяйства постепенно превратились в царско-храмовые, другими словами, находились в неограниченном распоряжении царя. По этой причине общинники находящиеся на работе в царско-храмовом хозяйстве Ура, являлись только наемными людьми, они уже никак не были связаны с хозяйством, в котором им приходилось временно трудиться.

Основная работа поденщиков приходилась на время сбора урожая. Как сообщает один из документов, для царско-храмовых хозяйств десяти городов Шумера и Аккада во время жатвы необходима была примерно 21 тысяча поденщиков.

В то время, как свидетельствуют источники, развивались не только царско-храмовые хозяйства, но частновладельческие.

Правда, необходимо заметить, что документов этих хозяйств на сегодняшний день мы имеем значительно меньше, чем документов царско-храмового хозяйства. Однако по ним также можно установить, что и в частном хозяйстве применялся не только труд рабов, но также труд поденщиков.

Об укреплении частнособственнических отношений свидетельствуют и сохранившиеся до нашего времени судебные документы и шумерские законы, которые, правда, состоялись в несколько более позднее время, но, тем не менее, в конечном счете восходят к законодательной деятельности царей III династии Ура.

Несколько десятилетий назад был обнаружен сборник законов, который непосредственно относится ко времени Урнамму — первого царя III династии Ура.

Как свидетельствуют документы, в это время развивается торговля и обмен.

До нас дошли тексты, которые являются как бы страницами из счетоводных книг тамкаров, которые вели торговлю по поручению царя и знати, но вместе с тем, понятно, обогащались и сами. Расчеты производились в серебре, которое к этому времени стало общепринятым мерилом стоимости товаров.

Единая система мер и весов, введенная династией Аккада, продолжала использоваться и при III династии Ура. Теперь эти меры стали называться, «царскими».

Падение государства III династии Ура

Во второй половине XXI в. до н. э. мощь государства III династии Ура начала снижаться быстрыми темпами.

Постоянная армия в результате непрерывных войн несла большие потери. Ополчение лишалось своих бойцов, которые постепенно превратились в жалких поденщиков или подневольных рабов-должников.

Все это явилось причиной того, что войско преемников Шульги уже не могло противостоять противникам в борьбе на востоке — против Элама и одновременно на западе — против аморейских племен, которые к тому времени овладели территорией среднего течения Евфрата и Тигра.

Правда, Ибисин (2049–2024 гг. до н. э.), последний царь III династии Ура, в начале своего правления одержал на востоке победу над горными племенами, но очень скоро вынужден был перейти к обороне.

Аккад заполонили амореи. Попытка Ибисина отстоять Шумер путем возведения стен вокруг главных городов — Ниппура и Ура — окончилась провалом в немалой степени благодаря тому, что начались восстания в самом Шумере В 2024 г до н. э. государство III династии Ура пало под ударами противника. Ослабленное внутренними смутами, оно было не в состоянии противостоять натиску эламитов и амореев. Ур был разгромлен. Царя Ибисина увели в горы Элама.

Падению Ура была посвящена «песня плача», созданная в первые века II тысячелетия до н. э. еще на шумерском языке, хотя и на юге страны этот древнейший язык уже стал отмирать, а его место занимал семитический язык Аккада.

Письменность и наука народов Двуречья в III тысячелетии до н. э

Древнейшие народы Двуречья создали великолепную культуру, которая легла в основу более поздней — вавилонской. С укреплением многообразных связей между народами достижения шумеров и аккадцев делались достоянием также и других стран и народов и в конечном счете оказали огромное влияние на дальнейшее культурное развитие всего человечества.

Бесценным достижением культуры народов Двуречья стало создание письменности. Ее зачатки у шумеров появились еще в середине IV тысячелетия до н. э.

Когда же появилось государство, которое нуждалось в упорядоченной переписке, эти зачатки постепенно превратились в подлинное письмо.

Его начало мы обнаруживаем в рисуночном письме. Письменные знаки, засвидетельствованные древнейшими памятниками, могут быть без труда возведены к их первоначальному рисуночному образу. В этих знаках мы находим изображения человека или частей его тела, орудий труда и оружия, птиц и животных, рыб, растений, лодки, поля, воды, звезд, гор и т. д.

По мере дальнейшего развития письменности пиктограммы (знаки-рисунки) постепенно превращались в идеограммы, т. е. такие письменные знаки, содержание которых уже не совпадало с их рисуночным образом.

Таблица развития клинописи

Ну, например, изображение ноги теперь уже стало обозначать в качестве идеограммы все действия, которые были связаны с ногами, — «ходить», «стоять», даже «носить» и т. д.

Кроме того, шумерское письмо начало развиваться и в другом направлении. Наряду с идеограммами из пиктограмм стали развиваться и фонограммы.

Так, например, пиктограмма горшка для молока получила звуковое значение «га», так как слог «га» соответствовал шумерскому слову, обозначавшему молоко.

Большое количество в шумерском языке односложных слов привело к появлению в письменности нескольких сотен знаков, обозначающих слоги, и нескольких алфавитных знаков, которые соответствовали гласным звукам. Алфавитные и слоговые знаки как правило использовались для передачи грамматических показателей, частиц и служебных слов.

Чем больше развивалась письменность, тем больше исчезал рисуночный характер шумерских письменных знаков.

Основным писчим материалом в Двуречье с самого начала стали глиняные плитки, или таблички. На глине рисунки при писании упрощались, превращаясь в комбинации прямых линий. Поскольку при этой работе нажимали на поверхность глины углом прямоугольной палочки, то в результате эти линии приобретали характерный вид клиновидных углублений. В скорописи письменный знак превращался в сочетание «клиньев».

Шумерское клинописное письмо переняли аккадские семиты и приспособили его к своему языку. Со временем шумеро-аккадская клинопись получила распространение во многих передиеазиатских странах древнего востока.

В связи с развитием шумерского строительного искусства, а также с нуждами храмовой отчетности требовалось расширение математических знаний. И действительно, в то время математическая мысль в Шумере переживала период своего расцвета. Об этом свидетельствует и совершенство отчетных документов писцов III династии Ура. Только достижения математики этого времени могут объяснить последующее развитие математических знаний в писцовых школах Двуречья времени I вавилонской династии (первая половина II тысячелетия до н. э.).

Шумерские научные термины очень часто встречались не только в текстах, посвященных математике. Их в изобилии можно было встретить в текстах, относящихся к другим дисциплинам, которые изучались в писцовых школах Вавилона — астрономии, химии и т. д.

Таким образом, исходя из вышесказанного, мы можем сделать вывод, что писцы Шумера, как и Египта, явились основателями научной мысли в древности.

Религия и мифология Двуречья

Каждая шумерская территориальная община почитала своего бога покровителя, который являлся как бы универсальным олицетворением всех тех высших сил, которые держали власть над жизнью людей. Такой бог как правило считался покровителем земледелия.

Поскольку при ирригационном земледелии большую роль играли светила и наблюдения за ними, то неудивительно, что в древнем Шумере рано начали связывать богов с отдельными звездами и созвездиями.

В письме Шумера пиктограмма звезды являлась обозначением понятия «бог».

С огромным почтением древние жители Шумера относились к богине-матери, покровительнице земледелия, плодородия и деторождения. Ее культ в своей основе восходил еще ко времени господства матриархата.

Существовало несколько таких местных богинь. Одной из них, например, была Инанна, богиня города Урука.

Инанна — центральный женский образ шумерского пантеона. Ее символ, ставший знаком-идеограммой ее имени — кольцо с лентой (или косой?), появляется в изобразительном искусстве Шумера в ранних пиктографических текстах уже на рубеже IV–III тысячелетний до н. э. Другой символ — многолепестковая розетка, который, вполне вероятно, изображает звезду.

В списке богинь из Фары (26 век до н. э.) она упоминается на третьем месте — после Ана и Энлиля.

Основной аспект Инанны — богини плотской любви препятствовал закреплению за ней постоянного супруга. Среди ее мужей упоминаются бог — покровитель Киша, воин Забаба и бог-пастух Думузи. В шумеро-аккадском мифе о возвышении Инанны ее супружество с отцом богов Аном и возведение ее в роль владычицы богов имеет политический характер — создание единого пантеона с укреплением власти царей III династии Ура.

С Инанной связано большое количество мифов. Один из них, например, говорит о функциях богини. Инанна жалуется мудрому «отцу» Энки (одно из главных божеств шумеро-аккадского пантеона) на то, что ее обошли, когда распределяли божественные обязанности. Выслушав ее, Энки наделяет богиню любовью к битвам и разрушению, способностью привлекать мужчин и дарит ей всевозможные одеяния.

Инанне посвящен и один из удивительных по своей композиции мифов, в котором наиболее полно отразились шумерские представления о культуре своего времени.

Инанна из Урука отправляется в Эреду к «богу отцу» Энки с целью приумножить славу Урука. Она хочет добыть для него таблицы судеб ме, которые хранятся у Энки. Энки принимает богиню очень доброжелательно и устраивает пир. На пиру «бог отец», захмелевший и окончательно очарованный красотой Инанны, дарит ей ме, которые та торопится погрузить в ладью. Протрезвев и опомнившись, Энки посылает в погоню за Инанной демонов водной стихии (лахама) во главе со своим советником Исимудом. На каждой из семи стоянок по дороге от города Эреду до Урука происходит сражение между силами Инанны и Энки.

В конце концов Инанне удается довести ме до Урука, Энки теряет их навсегда.

В другом мифе Инанна — богиня-воительница — вступает в битву с персонифицированной горой — чудовищем Эбеф. Вполне возможно, что этот миф отражает борьбу Двуречья с северными горными народами и, может, даже в какой-то степени связан с победой урукского царя Утухенгаля над гутеями.

Еще в одном мифе Инанна в союзе с лунным и солнечным божествами выступает против бога неба Ана, а затем переходит на его сторону и в конце концов становится его женой.

В мифе об Инанне и садовнике Шукалитудде богиня мстит человечеству за то, что садовник изнасиловал ее спящей, когда она, утомленная путешествием, прилегла отдохнуть в его саду. Инанна превращает в кровь всю воду в источниках, отчего деревья начинают сочиться кровью. Затем она насылает на страну опустошительные бури и вихри.

Очень интересным по замыслу и содержанию, а также очень важным для понимания образа Инанны является цикл, состоящий из ряда любовных песен, который условно называют «Инанна — Думузи». Этот цикл посвящен начальному периоду любви Инанны и Думузи — их добрачному ухаживанию. Эти песни являлись частью священного праздника, который совершался каждый первый день нового года и был связан с культом плодородия.

Эти песни состоят в прямой связи с обожествлением царей III династии Ура, ведущих свое происхождение из Урука, и следовавшей за этой династией I династии Исина. В этом обряде царь олицетворял бога Думузи, а жрица — его супругу богиню Инанну.

В этих песнях Инанна оказывается строптивой, своенравной девушкой, которая влюблена в своего жениха.

В завершении цикла был создан миф о нисхождении Инанны в подземный мир. Она решает спуститься туда по причинам, которые самим мифом не указаны. Опасаясь, как бы ее сестра царица подземного царства Эрешкигаль не предала ее смерти, Инанна оставляет своему послу Нуншубу наказ: через три дня совершить на «холмах погребальных» обряд ее оплакивания, а затем отправиться в храмы трех великих богов — Энлиля, Нанны и Энки, где попросить у них помощи в Спасении Инанны из «страны без возврата». Но оказывается, что только Энки согласился помочь ей. Для этого он достает грязь из-под ногтей, «крашенных красной краской», и лепит два загадочных существа — «кургара» и «калатура» (вероятно, евнухов и уродцев). Затем он дает им «траву жизни» и «воду жизни» и, научив магическому заклинанию, отправляет в подземное царство. Но — все напрасно, Инанна уже оказывается мертвой.

У ворот «страны без возврата» богиню встречает привратник Нети. Он проводит ее через семь ворот подземного царства и каждый раз снимает с нее какую-нибудь часть одеяния или украшения — вероятно, это лишает ее магической силы ме. Таким образом, Инанна перед своей сестрой предстает обнаженной. Сестра направляет на нее «взгляд смерти» и превращает в труп, который «вешает на крюк».

В это время появляются посланцы Энки. Они застают Эрешкигаль в родовых муках. Вполне вероятно, что та мучается оттого, что с уходом богини любви и плодородия прекратились роды на земле.

Теперь, вероятно, для наиболее полного понимания вышеизложенных мифов необходимо несколько подробнее остановиться на загадочных ме.

В шумерской мифологии ме — это могущественные божественные таинственные силы, которые управляют миром. Считалось что ме могли обладать города и храмы, они могли оставлять их обладателя, могли превращаться в предметы, но при этом сохраняли свои свойства.

Ме — необходимый атрибут богов. Каждый бог обладал им в разной мере.

Существовали ме подземного царства — установления, которые невозможно изменить и которым должны подчиняться все обитатели подземного мира.

Вполне возможно, что из ме развилось аккадское представление о таблицах судеб, которые определяли движение мира и мировых событий. Обладание же ими гарантировало мировое господство.

Как уже отмечалось выше, вместе с Инанной, родительницей всего существующего, почитался и бог Думузи, «истинное дитя», в семитической передаче — Таммуз. Это был бог умирающий и воскресающий, он олицетворял собой судьбу зерна.

Главные мифы, связанные с Думузи, — это мифы о любви бога к Инанне, мифы о сватовстве, браке и его безвременной кончине в подземном царстве. Все они связаны с ритуалом священного брака, который входил в коронационные обряды «царства Шумера и Аккада» при III династии Ура и династии Исина.

В одном из интереснейших мифов того времени, связанных с Думузи, рассказывается о том, как Инанна отдала своего возлюбленного в подземный мир в качестве выкупа за себя.

Думузи приснился пророческий сон и он предчувствуя скорую смерть, по совету своей сестры Гештинанны пытается спастись от злобных демонов подземного мира. Он убегает от них, с помощью бога Уту трижды меняя свой облик, превращаясь в газель (или в ящерицу). Но в конце концов демоны все же настигают его и раздирают на части.

По приговору Инанны Думузи должен остаться в подземном царстве на полгода. Остальные же полгода вместо него там находится его сестра Гештинанна.

Очевидно, несколько подробнее стоит остановиться и на боге, покровителе города Эреду, одного из древнейших культовых центров, Энки.

Энки — хозяин Абзу, подземного мирового океана пресных вод, а также поверхностных земных вод, бог мудрости, владыка ме. Он часто защищает людей перед богами, помогает как людям, так и богам в трудное время.

В мифе «Энки и Шумер» он является устроителем мирового порядка. Энки отправляется в путешествие по земле, оплодотворяет ее, принося земле благоденствие. Энки создает плуг, мотыгу, форму для кирпича. Каждую область хозяйства он поручает заботам какого-нибудь божества. Так, например, пастуха Думузи он делает хозяином в стойлах и овчарнях, а богу Энкимду достается забота о рвах и каналах.

В мировоззрении шумеров, а затем аккадских семитов важную роль играло обожествление тех сил природы, значение которых было особенно велико для земледелия, — неба, земли, воды. Эти основные силы природы олицетворялись в образах трех основных богов — бога неба Ана, бога земли Энлиля, бога воды Энки или Эа.

Если об Энки уже рассказывалось выше, то, очевидно, более подробно стоит остановиться и на двух других богах.

Ан создает небо, к нему нередко обращаются за советом и благословением.

Но вместе с тем он часто враждебен людям, например, по просьбе своей дочери Иштар насылает на Урук небесного быка, а также требует смерти Гильгамеша (судья в загробном мире, защитник людей от демонов, хотя некоторые исследователи считают его реальной исторической личностью — пятым правителем I династии города Урука), создает семерку демонов и т. д.

Для образа Ана чаще всего характерна пассивность, бездеятельность. Почти ни в одном мифе он не является главным действующим лицом, а скорее лишь символом высшей власти. Хотя и не всегда.

Так, например, в одном из мифов боги, олицетворения небесных светил луны, солнца и планеты Венеры, пытаются заставить Ана поделиться с ними своей властью. В ответ он создает семерку злых демонов утукку, которых посылает против бога луны, чтобы те окружили и затемнили его. Венера переходит на сторону Ана, и луна попадает в плен.

Энлиль занимает второе место после своего отца бога неба Ана, которого он иногда даже превосходит.

В мифе об Энлиль и его супруге Нинлиль бог плодородия и жизненных сил выступает в качестве умирающего и вокресающего бога. «Старуха города» Нунбаршегуну хочет выдать за Энлиль свою юную дочь Нинлиль, которая сначала как будто противиться этому. Тогда Энлиль овладевает ей в барке на воде, за что сонмом «старших богов» изгоняется в подземный мир. Однако Нинлиль, которая уже беременна (кстати, будущим богом луны Нанну) направляется вслед за своим супругом. Энлиль трижды меняет свой облик и трижды соединяется со своей женой под видом трех стражей подземного царства — «стража ворот», «человека подземной реки» и «перевозчика». После этого Нинлиль рожает ему трех подземных богов.

В гимнах и молитвах Энлиль сравнивают с диким быком, который ревет ветром. Часто упоминают о его злобности по отношению к людям. Именно Энлиль, скорее всего, больше других виноват во всемирном потопе. Он постоянно посылает на людей различные бедствия — чуму, засуху.

Первоначально в Шумере не было жречества как особого сословия. Верхи жречества, заведовавшие хозяйством храмов и выполнявшие основные обряды культа, являлись представителями знати, а технические исполнители культа, низший храмовый персонал, как правило выходили из низших слоев населения. Большое значение приобрели храмовые писцы, которые хранили и развивали письменность.

Правитель города-государства считался потомком богов, а также представителем городского бога в государстве (отметим, например, что центром почитания Энлилия был город Ниппур, Сина, отождествлявшегося с Луной, — город Ур, бога Солнца Шамаша (шумерского У ту) — город Сиппар и т. д.).

Многие мифы древних шумеров оказали большое влияние на мифологию других народов.

Что касается аккадских семитов, то они, скорее всего, не имели своей четко выработанной иерархии богов. Подобно другим семитским племенам бога своего племени они называли владыкой (бел), а богиню племени — просто богиней (эштар).

Придя в Двуречье, аккадские семиты восприняли все основные черты шумерской религии. Боги неба и воды у них также назывались шумерскими именами: Ан и Энки. Энлиль вместе со своим шумерским именем стал носить еще и имя Бел.

Литература Двуречья

До нашего времени сохранилось большое количество памятников шумерской литературы. Главным образом они сохранились в копиях, которые переписывались уже после падения III династии Ура и хранились в храмовой библиотеке в городе Ниппуре.

Необходимо отметить, что эти произведения очень долго не удавалось прочитать — отчасти по причине трудности шумерского литературного языка, отчасти по причине плохого состояния текстов, ведь некоторые таблички оказались разбитыми на десятки кусков, и поныне они хранятся в музеях различных стран.

В большинстве своем памятники шумерской литературы — это религиозные мифы и легенды. Особенно интересны несколько небольших поэм, содержащих легенды о возникновении земледелия и цивилизации, создание которых приписывается богам. Эти поэмы также говорят, какую ценность представляет для человека земледелие и скотоводство, что, возможно, является свидетельством относительно недавнего перехода шумерских племен к земледельческому по преимуществу образу жизни.

О некоторых мифах уже рассказывалось выше, как, например, о мифе о богине Инанне, заключенной в подземное царство, которая в конце концов была освобождена оттуда. Вместе с ее возвращением на землю возвратилась и замершая было жизнь. В этом мире отразилась смена вегетационного и «мертвого» периода в жизни природы.

А теперь для наибольшей полноты восприятия шумерской литературы обратимся непосредственно к одному из мифов того времени, адаптированному к современному языку, мифе, который рассказывает о сотворении мира:

«Когда-то, очень давно, когда не было ни богов, ни неба, во Вселенной царил лишь Апсу, то есть Бездна, да Праматерь Тиамат. И вот в те поры, когда ничто еще не имело названий, зародились в недрах хаоса первые боги. Родились они от Тиамат и Апсу, и звали их Лахаму и Лахму.

Сочетались Лахму и Лахаму браком, и родились у них Аншар и Кишар, Круг неба и Круг земли, а они уже породили бога неба Ану, великого бога. И славный Ану породил Нудиммуда, бога-созидателя, Эйу. И был Эйа разумом мудр, и не было равных ему средь богов.

А когда народились боги, стали беспокоить они чету прародителей своих, Апсу и Тиамат. Толпой собирались они, сновали вокруг Тиамат, и не мог утихнуть шум, производимый богами в бесконечном Апсу. И вот надоело все это прародителю Апсу, и призвал он к себе советника Мумму и так сказал ему:

— Ты, кто способен развеселить мою печень! Сейчас же пойдем к Тиамат! Надоела мне вся эта возня, суета, чинимая теми, кого я породил! Нет покоя от них! Я хочу во сне пребывать!

И так советовал Мумму:

— Апсу великий! Нужно их всех уничтожить, тогда и наступит покой.

Но всезнающий Эйа о намерении этом узнал. И отправился он в Океан. Дремотой окружил он всесильного Апсу и советника Мумму, а после Апсу он смерти предал, а Мумму пленил. После над Апсу возвел он чертоги. И так возвеличил себя Эйа могучий.

Во вновь воздвигнутом чертоге возлег великий Эйа на ложе со своей супругой Дамкиной, и от их соития родился бог Мардук. Когда же увидел сына бог Эйа, возликовало сердце отца, ибо видом был прекрасен рожденный. Мардук родился огромного роста, с четырьмя ушами и четырьмя глазами, чтобы быть всеслышащим и всевидящим богом. Великой мощью наполнено было все огромное тело его, и сиянье его окружало.

А меж тем бог Ану родил ураганы и вихри, и не стало богам покоя от ветра. И стали боги корить Тиамат:

— Что же ты, матерь, когда убивали супруга, Апсу великого, на защиту не вышла? Теперь же тиранят нас ветры и вихри, рожденные Ану! Нет, не любишь ты нас, не жалеешь! Победи ты наших врагов, отомсти за Апсу и Мумму!

Так умоляли боги Проматерь, и Тиамат согласилась воздать за обиду. Стала она готовиться к бою. Стала творить Тиамат ужасающих змеев, зубастых и сильных. Кровью и ядом пропитала все их члены и приравняла к богам. Были среди них Пес Свирепый, Гидра, Лев, Скорпион. А над ними начальником поставила могучего Кингу.

Но всевидящий Эйа о приготовлениях Праматери узнал без труда, и пошел он к Аншару, к Кругу неба. Узнал об этом Аншар и воскликнул:

— Надо ярость Праматери нашей поскорей усмирить! Не послать ли нам Ану к ней на разведку?

— Что ж, пошлем! — соглашается Эйа.

Но бог Ану не только сразиться, но даже приблизиться к Тиамат побоялся, и долго боги находились в длительном раздумье, не зная, как им одержать победу над Тиамат.

И Аншар вспомнил, сколь грозен молодой Мардук, сын Эйы. И вот позвали Мардука, но вначале выговорил он для себя условие:

— Да, сражусь я с Тиамат, но за это прошу, чтобы уравняли вы меня в правах со всеми небожителями! Пусть мое слово будет столь же значимым, как и ваше!

И никто из богов не попытался отвергнуть предложение Мардука. Тут же воздвигли для него престол на видном месте, и восседал он как равный подле всесильных. И заверили Мардука боги:

Ни один иэ богов твоих границ не переступит!

Ты — опора и мудрость храмов божьих,

В их святилищах место займешь ты отныне!

Лишь ты, о Мардук, наш отомститель!

Надо всей Вселенной мы даем тебе царство!

…Стал готовиться к битве Мардук. Наладил тугой лук с навостренными стрелами, сделал сеть, чтобы опутать ею Тиамат, запасся булавой. Ану же послал на помощь Мардуку ветры, чтобы они впряглись в колесницу Мардука, который взошел на нее и, влекомый вихрями, помчался к Тиамат.

На Мардука Тиамат посмотрела со злою усмешкой.

— Зачем ты пришел? — спросила Мардука.

И отвечал ей Мардук, грозный воитель:

— Давай сойдемся на битву! Ты для богов зло, замышляешь! Себя опозорила тем, что Кингу любовником сделала! Становись!

Устрашилась Праматерь, услышав речи такие. От страха и гнева вся задрожала, но на Мардука тотчас ополчилась, и загремело сраженье. Но Мардук сети раскинул и Праматерь опутал, Вихрь ей в открытую пасть он впустил, а после мечом рассек ее тело и сердце достал. И все ее войско, увидев конец Тиамат, разбежалось. Мардук уничтожил оружие злых супостатов, Кингу связал и отдал его Демону Смерти. Так Мардук себе славу добыл, и боги счастливы были.

После Мардук к телу Праматери Тиамат подошел, надвое его разрубил и одной половиной небо покрыл, где поставил надежную стражу, чтобы на землю не просочилась влага. Потом на небе построил он храм, подобный тому, которым Эйа владел, и Эшарой назвал».

Конечно, это не весь миф о сотворении мира, однако и по этому отрывку можно сделать вывод о великолепии и оригинальности древней шумерской литературы.

Кроме мифов, в то время получили широкое распространение гимны, обращенные к различным божествам, и исторические поэмы — например, поэма о победе урукского царя над гутеями.

Одним из самых замечательных памятников шумерской литературы является изложенная намеренно замысловатым языком поэма о построении правителем Лагаша Гудеа храма бога Нингирсу. Это произведение было записано на двух глиняных цилиндрах, каждый около метра в высоту.

Сохранился ряд поэм морально-поучительного характера.

Одна из них через молитву заклинателя содержит описание ночи, и воссоздает дух далекого времени с его страхами и надеждами, с верой в предопределенность человеческой судьбы, подвластность человека высшим силам:

Уснули князья, закрыли засовы, день завершен;

Шумливые люди утихли, раскрытые замкнуты двери;

Боги мира, богини мира,

Шамаш, Син, Адад и Ииггар,

Ушли они почивать в небесах;

И не судят больше суда, не решают больше раздоров,

Созидается ночь, дворец опустел, затихли чертоги,

Град мой улегся, Нергал кричит,

И просящий суда исполняется сном;

Защитник правых, отец бездомных,

Шамаш вошел в свой спальный покой,

Великие боги ночные,

Пламенный Бильги, могучий Ирра,

Лук и Ярмо, Распятие, Дракон,

Колесница, Коза, Овен и Змея ныне восходят.

В учрежденном гаданьи, в приносимом ягненке Правду мне объявите!

Поясним только, что Шамаш — бог Солнца, Син — бог Луны, Адад — бог непогоды. Иштар — богиня любви, планета Венера, Нергал — бог смерти, планета Марс, Бильги — бог огня, звезда Альдебаран, Ирра — бог войны, одно из имен планеты Марс. Четыре пары звезд призываются заклинателем как вещатели судеб четырех стран света.

В другой поэме — о золотом веке, первом из письменно зафиксированных сказаний на эту тему, есть проникновенные строки, которые заставляют нас задумываться и сегодня, говоря о том, что и сегодня актуально:

В стародавние времена не было змей, не было скорпионов,

Не было гиен и не было львов,

Не было ни диких собак, ни волков,

Не было ни страха, ни ужаса,

И человек не имел врагов.

Литературных памятников народного творчества до нас дошло немного. Однако и те, которые сохранились, свидетельствуют о высоком развитии шумерского фольклора.

Вот, например, небольшая сказка, рассказывающая о бедняке из города Ниппура:

«Гамиль-Нину рта был мужем бедным и убогим — ни серебра он не имел, ни злата, ни даже хлеба. И такая бедность вечно заставляла Гамиль-Нину рта думать лишь о пище. Носил он одну-единственную одежду, но вот решил однажды: „Хоть имею я одно лишь платье, но делать нечего — продам-ка я его и на базаре куплю скотину!“

Так и сделал ниппурец.

Купил он на базаре козу и так размышляет: „Ага, если я устрою пир, на котором не будет у меня пива, то все родичи мои, все соседи на меня обозлятся, рассорятся со мною. Подарю-ка я эту козу правителю Ниппура — может, выйдет из этого какое-нибудь благо!“

Пришел он со своей козой ко дворцу правителя Ниппура, стучаться стал, привратнику нужду свою объяснил, и впустили Гамиль-Нинурта.

— Что такое ты совершил, бродяга, коль задумал принести мне свой подарок? — спросил его правитель.

— Боялся я, — сказал бедняк, — что пир, который я устрою без пива, на которое я не имею денег, обозлит всех моих сородичей, вот и решил я подарить козу тебе!

Но рассердило правителя намерение Гамиль-Нинурта. Козу он, конечно, взял, а в благодарность велел угостить его вареными костями и жидким пивом, а после вытолкал на улицу.

Не ожидал ниппурец такого оборота дел, обижен был немало на правителя и у ворот его дворца сказал в досаде:

— Ну, погоди! Трижды я отомщу тебе, правитель!

Пошел ниппурец ко дворцу самого царя, добился у него приема, в ноги кинулся, их лобызал, а потом сказал:

— Великий властелин! Прошу тебя, дай мне всего лишь на день колесницу из твоей конюшни и вельможи платье! За это отплачу тебе я миной (мина ровнялась 0,5 кг — ред.) золота! И дал властелин Гамиль-Нину рте колесницу, украсил его одеждою вельможи, и поехал ниппурец на той колеснице вначале к лесу, поймал двух птиц, в ларец их посадил и наложил печать. С шумом подъехал он ко дворцу правителя, и тот встречал его с почетом, ибо под богатою одеждой не мог он ничего узнать.

— Везу я золото по приказу царя! — гордо заявил правителю бедняк, показав шкатулку.

Правитель, видя знатного сановника, с почетом угостил его и на ночлег устроил. А ночью Гамиль Нинурта выпустил из шкатулки птиц, поднял превеликий шум, крича:

— Золото пропало! Похитили его! — и накинулся он на правителя, жестоко колотя его.

Очень испугался правитель гнева самого царя и упросил ниппурца не говорить царю о том, что золото пропало в его именье. Две мины золота вручил правитель бедняку в награду за молчанье.

Так отплатил бедняк правителю — оставалось отомстить еще два раза. Обрил Гамиль-Нинурта голову, курильницу наполнил горячими углями у ворот правителя так сказал он страже:

— Не желает ли ваш господин ясновидящего лекаря принять? Я весьма искусен во врачевании!

Пропустили в дом Гамиль-Нинурта, подошел к правителю лжелекарь и сразу же сказал, помня, по каким местам охаживал он своего обидчика:

— Знаю, что болит у тебя вот тут и там, и здесь.

Удивился правитель, не узнав в обритом человеке того,

кто бил его, проницательности лекаря изумился, доверился ему полностью. А Гамиль-Нинурта, врачевания ради, завел правителя в темное место да так его отколошматил, что не мог тот и подняться!

Еще один разок осталось Гамиль-Нинурте проучить правителя злого. Стал он думать, как учинить ему третье наказанье, и придумал. Нанял он одного человека, велел бежать ему мимо ворот правителя и кричать. На крик сбежались люди господина, чтобы поймать обидчика, сам правитель тоже из дома вышел, тут-то и сцапал его находчивый Гамиль-Нинурта. Снова так его отдубасил, что едва дух не вышиб. Говорил ему потом, смеясь:

— Один раз ты обидел меня, а я тебя трижды!»

Конечно, произведения подобные этому, ценны для нас не только как образец высокой литературы, но еще и тем, что передают дух того далекого времени и говорят о нем не меньше, чем сохранившиеся рисунки, архитектурные сооружения или сухие документы хозяйственной отчетности.

Дошли до нас и некоторые древнешумерские басни, поговорки.

Шумерские поговорки говорят о склонности этого народа к сомнению, к сатире, при этом о многих важных вещах они говорят с улыбкой.

Вот, например, как предлагали шумерцы распоряжаться своим имуществом:

Все равно умрем — давай все растратим!

А жить-то еще долго — давай копить!

А вот как отозвались шумерцы о войне:

Ты идешь, завоевываешь земли врага.

Враг приходит, завоевывает твою землю.

Дошло до нашего времени и несколько элегий — одни из первых попыток в поэтической форме передать переживания, которые вызваны смертью близкого человека.

В одной из элегий читаем:

Пусть зачатые тобой дети будут внесены в число вождей,

Пусть все твои дочери выйдут замуж,

Пусть твоя жена будет здорова, пусть умножится твой род,

Пусть благополучие и здоровье сопутствуют им всякий день,

В твоем доме пусть пиво, вино и всякое добро никогда не иссякнут.

Важное место в литературе и мировоззрении шумеров занимали легенды о потопе, которым якобы боги уничтожили все живое, причем был только благочестивый герой Зиусудра в построенном по совету бога Энки корабле.

Есть в шумерской поэме о потопе и такие строки:

Иштар кричит, как в муках родов,

Госпожа богов, чей прекрасен голос:

«Прежние дни обратились в глину,

Ибо в совете богов я решила злое,

Зачем в совете богов решила я злое,

На гибель людей моих я войну решила?

Для того ли рожаю я человеков,

Чтобы, как рыбий народ, наполнили море!»

Как и люди, боги зачастую были очень страшны, их поступки люди подчас не могли объяснить, они казались им противоречивыми.

Глубоким философским смыслом наполнены так называемые «Разговоры господина с рабом», которые раскрывают всю сложность общественных и человеческих отношений того далекого времени и предлагают свой взгляд на проблему взаимоотношений между рабами и рабовладельцами.

Вот один из таких рассказов:

«И сказал господин рабу:

— Повинуйся мне, раб!

И раб отвечал:

— Повинуюсь!

— Решил я свершить для отчизны великое доброе дело!

И так ему раб отвечал:

— Что ж, господин, соверши задуманное — ты и у царя в почете будешь, да и боги тебя не забудут.

— Нет, раб, не хочу я делать добрые дела для моей отчизны! — и господин решительно взмахнул рукой.

— А и правда, господин, что проку в них? Пойди на кладбище да погляди на кости — разве угадаешь ты, кто из умерших был усерден к благу государства, а кто ему вредил?»

Важнейшим памятником шумерской литературы является цикл эпических сказаний о герое Гильгамеше и его соратнике Энкиду. В наиболее полном виде текст большой эпической поэмы о Гильгамеше сохранился записанным на аккадском языке. Однако записи первичных отдельных былин о Гильгамеше, которые сохранились до нашего времени, говорят о шумерском происхождении этого произведения.

Гильгамеш в эпосе выступает в качестве царя города Урука, сына смертного и богини Нинсун. В царских списках периода III династии Ура есть упоминание о царе Гильгамеше, представителе первой царской династии города Урука. Таким образом, последующая традиция сохранила о нем память, как об историческом лице.

Непобедимый и отважный Гильгамеш получает бессмертие, однако не может им воспользоваться, так как в царстве мертвых «траву молодости» съедает змея. В Библии сказано, что «живому псу лучше чем мертвому льву». Перекликаясь с этим утверждением, Гильгамеш вызывает дух своего лучшего друга, «получеловека-полубыка», из преисподней, мрачного царства мертвых, где их пища — прах, еда их — глина; одеты, как птицы, одеждою крыльев, света не видят, во тьме обитают, стелется пыль на дверях и засовах…

Много прекрасных страниц можно найти в этом удивительном произведении, которое и сегодня, спустя тысячелетия, читается с большим интересом, словно написанное совсем недавно. И вместе с тем, в нем — дыхание далеких времен, неизвестных и волнующих.

Приведем еще небольшой отрывок, в несколько адаптированном виде, и еще раз удивимся великому творению человечества:

«…Немало поприщ прошли герои[1], и вот достигли они берегов Евфрата. Устроились на ночлег Гильгамеш и Энкиду, заснули, но вот среди ночи пробудился царь Урука, так говорил он другу:

— Такой мне страшный сон приснился! Будто стоим мы с тобой под горою, и вот она зашаталась и на нас упала!

Но Энкиду Гильгамеша успокоил:

— Этот сон не страшный, а для нас счастливый! Означает он то, что осилим мы Хумбабу (речь идет о походе Гильгамеша и Энкиду на страну кедрового леса, Ливан, которая охранялась чудовищем Хумбабой — ред.), на землю его опрокинем!

Утром снова двинулись в путь герои, немало поприщ прошли, остановились для ночлега. И вот ночью снова Гильгамеш проснулся, говорит такие речи брату:

— Ужасный сон я увидел, истолкуй мне его, Энкиду! Снилось, будто пошел я по растрескавшейся земле, схватил за рога огромного тура, но заревел тур, и от рева его земля раскололась!

И отвечал Гильгамешу Энкиду:

— Не страшен твой сон вовсе! Под видом тура являлся к тебе бог Шамаш премудрый! Он то нам и поможет!

Утром двинулись герои в путь снова и через шесть недель достигли гор Ливана. Остановились на ночлег, и опять Гильгамеш во сне страшный сон увидел, проснулся, разбудил Энкиду:

— Брат, проснись! Увидел я сейчас, как земля загромыхала, а небо закричало, как наступила темень и молнии засверкали!

И дал Энкиду такое сну толкованье:

— Знай, что пророчит сон твой гибель Хумбабе! И его убьем, едва лишь утро забрезжит!

Проснулись утром герои, стали собираться и вдруг услышали слова, с небес упавшие, будто сам бог Шамаш им совет давал:

— Спешите, братья, в лес войти немедля, покуда Хумбаба в зарослях не затаится, покуда не надел семь своих боевых одежд!

Услышали совет герои, и сказал Гильгамеш Энкиду:

— Пора нам на бой идти, только помни, что победить Хумбабу мы сможем лишь вдвоем, ибо и нить, вдвое скрученная, в два раза крепче обычной!

И бросились в бой Гильгамеш и Энкиду, с секирами накинулись на Хумбабу и могучими ударами, нанесенными в грудь и затылок, наземь свалили демона леса. С грохотом пал Хумбаба, так, что задрожали деревья, а потом тишина сковала предгорья, поросшие кедром».

Таким образом, древние шумерцы вписали очень важную страницу в историю мировой литературы.

Архитектура и искусство

Большими темпами развивалось строительство в Двуречье. Однако здесь, в отличие от Египта, в силу местных природных условий це существовало каменного строительства, а все здания возводились из кирпича-сырца.

В отличие от Египта здесь не развился в такой мере заупокойный культ и не строилось ничего подобного каменным громадам пирамид или погребальным сооружениям египетской знати.

Вместе с тем, архитекторы Шумера и Аккада, располагая большими средствами, воздвигали грандиозные ступенчатые храмы-башни — зиккураты. Зиккурат — это высокая башня, опоясанная выступающими террасами и создающая впечатление нескольких башен, уменьшающихся в объеме уступ за уступом.

В древнем Египте только первая пирамида — пирамида фараона Джесера — представляла собой как бы лестницу, ведущую в небо. Последующие фараоны отказались от этого принципа, который им показался недостаточным для божественного величия их власти. Но принцип «лестницы» решили использовать строители зиккуратов, немножко «усовершенствовав» его, — сделав постепенное восхождение, а не рывок ввысь, как это было в Египте.

Чередование зачастую еще подчеркивалось раскраской: за уступом, раскрашенным черным цветом, следовал другой, естественного кирпичного цвета, за ним шел побеленный.

Храмовая башня (эиккурат) в Уре. Конец III тысячелетия до н. э. Реконструкция.

Зиккураты имели три-четыре уступа, впрочем, иногда строились и вплоть до семи уступов. Раскраска, а также озеленение террас придавали живописность всему сооружению.

На верхней башне, к которой вела широкая лестница, иногда находился сверкающий на солнце позолоченный купол.

Свой зиккурат имелся в каждом большом городе. Обычно он находился возле храма главного местного божества. Считалось, что город является собственностью этого божества, которое защищало его от различных бед.

В верхней части зиккурата, наружные стены которой часто покрывались голубым глазурованным кирпичом, делали святилище — здесь, на большой высоте, и положено было жить «небожителю». Сюда не пускали народ, здесь, правда, и не было ничего, кроме ложа, да еще иногда золоченого стола. В этом святилище ночью опочивал бог, а обслуживать его должна была целомудренная женщина.

Правда, использовалось это святилище и в других целях. Сюда каждую ночь поднимались жрецы для астрологических наблюдений, которые зачастую были связаны с календарными сроками сельскохозяйственных работ.

Необходимо заметить, что лучше других сохранился трехуступчатый зиккурат высотой 21 м в городе Уре, сооруженный в XXII–XXI вв. до н. э.

Кстати, по мнению некоторых исследователей, наука астрология возникла именно в древнем Шумере. Самые ранние астрологические тексты дошли до нас на глиняных табличках. Ученые прочли на них имя основателя науки — Саабеи-бен-Аареса.

Древние порой и не догадывались, что светлые точки на темном небе — такие же небесные тела, как наша Земля. Просто они хотели больше знать о небе, о своей жизни и судьбе. Еще не разумом, а скорее интуицией, чутьем древний человек почувствовал, что движение этих маленьких светлых точек на небосводе имеет какое-то отношение и к нему. А уж Солнце и Луна — тем более.

Взять хотя бы влияние солнечной активности на урожайность растений — что совсем очевидно. Теперь медики признали и воздействие Солнца на настроение, самочувствие людей. Недаром публикуются прогнозы так называемых «магнитных бурь».

Движение Луны влияет на колебание напряженности электромагнитного поля Земли. Она своей массой вызывает не только морские приливы, но и деформирует полужидкое земное ядро. Все это тоже не проходит бесследно для живых организмов.

Не столь важно, что древние астрологи не могли понять причин. Зато они накопили большую статистику и выявили важные закономерности. Позже астрология помогала развиваться и астрономии, и математике.

Уже с древнейших времен в архитектуре Двуречья стали появляться колонны, которые, правда, не играли большой роли. Широкое распространение получили и своды. Некоторые исследователи считают, что своды, как и арки, изобрели вавилонские зодчие, а уже потом эти архитектурные формы легли в основу всего строительного искусства древнего Рима и средневековой Европы.

Эти покрытия строились из клиновидных кирпичей, приложенных один к другому по кривой линии и таким образом удерживаемых в равновесии. Сооружение сводчатого стока воды в Ниппуре, центре древнейшего шумерского племенного союза, по всей вероятности, относится к III тысячелетию до н. э. Еще раньше — веков на пять — появились сводчатые потолки в царских гробницах Ура.

Сравнительно рано появился прием расчленения стен путем выступов и ниш, а также орнаментации стен фризами, которые выполнялись в мозаичной технике.

Шумерские ваятели создавали статуи богов и представителей знати, а также рельефы — например, «Стела коршунов». Этот рельеф прославляет победу правителя города Лагаша над соседями. Назван он так потому, что ваятель показал коршунов, которые раздирают трупы врагов.

Впрочем, если еще в период культуры Джемдет-Наср шумерские художники смогли достичь известных успехов в передаче образа человека, то в период существования ранних городов-государств господствует грубая схематизация. Человек изображается или неестественно приземистым, или в неестественно вытянутых пропорциях, с преувеличенным размером глаз, носа и т. д.

В камнерезном искусстве также изображение подчиняется геометрическим схемам.

Ко второй половине IV тысячелетия до н. э. относится удивительная мраморная женская голова, найденная в У руке. Возможно, это голова богини. Когда-то ее глазницы были инкрустированы цветными камнями, которые, к сожалению, не сохранились, но и теперь эти глазницы придают лицу незабываемую выразительность.

Скорее всего, уже в это время шумеры ввели в обращение каменные цилиндрические печати, которые представляют собой амулеты с вырезанными человеческими и звериными фигурками. Среди них мы обнаруживаем самые ранние образцы так называемой геральдической композиции с точно выделенной средней осью и симметрично расположенными по бокам фигурками. Несколько позже эта композиция станет широко использоваться во всем искусстве Передней Азии.

Большой интерес представляет собой медный рельеф, на котором орел с львиной головой, с широко распластанными крыльями, когтями удерживает двух оленей. Когда-то этот рельеф возвышался над входом шумерского храма в Эль-Обейде.

Удивительна по мастерству исполнения, по своей фантазии пластинка с перламутровой инструкцией по черной эмали, которая украшала арфу, найденную в царских гробницах Ура. На ней изображены звери, которые выступают в роли людей — осел играет на арфе, медведь танцует, лев на задних лапах величаво несет вазу и т. д.

Удивительна могучая голова быка из золота и лазурита с глазами из белой раковины. Она тоже украшала арфу.

Поражают своим великолепием мраморные статуэтки из Тель-Асмара (первая половина III тысячелетия до н. э.). Высота самой большой из них — тридцать сантиметров. Статуэтки изображают собой богов, жрецов и молящихся, которые стоят со сложенными на груди руками.

Удивительна по своему совершенству алебастровая статуэтка из города Мари, которая изображает управляющего по имени Эбих-иль. Он показан в широкой традиционной юбке, полуобнаженный, с бритой головой и бородой. На лице его довольная улыбка. Руки управляющего сложены на груди.

Ваятели времен династии Аккада далеко превзошли ранних шумерских ваятелей, в частности, сумев показать живые существа в движении.

Рельефы времени Саргона и особенно его внука Нарамсина поражают своим художественным мастерством.

Одним из наиболее замечательных художественных памятников является стела Нарамсина, которая посвящена победе над горными племенами. Постепенное восхождение царских воинов на гору исполнено победного ритма, во всем здесь видна гордость победы над врагом.

Сам же Нарамсин огромного роста, он возвышается над побежденными, как триумфатор.

Сейчас эта стела находится в парижском Лувре.

Взятие крепости. Ассирийский рельеф времени Тиглатпаласара III. Середина VIII в. до н. э.
Гробница египетского вельможи Хемаки в Саккаре. I династия. План и вертикальный разрез.

Искусство Лагаша времени Гудеа — как, например, в портретных статуях самого Гудеа из твердого камня, диорита, — и времени III династии Ура использовало, несомненно, лучшие образцы искусства Аккада. Жрец Гудеа развернул бурную строительную деятельность. Но, к сожалению, почти ничего не дошло до нашего времени от воздвигнутых при нем архитектурных памятников.

Зато сохранилось около двадцати статуй самого Гудеа, большинство которых сейчас находится в Лувре. Эти статуи, как правило, изготовлены с большим мастерством.

Однако со времени III династии Ура в искусстве утверждаются мертвые, канонические схемы изображений, преобладают однообразные религиозные сюжеты.

Необходимо также отметить, что народы Двуречья создали ряд инструментов — свирель, бубен, флейту, арфу и т. д. Как свидетельствуют дошедшие до нас памятники эти инструменты использовались в храмовом культе. На них играли особые жрецы, которые выступали и в качестве певцов.

Древний Элам

Эту древнюю страну шумеры называли «Ним», аккадцы «Эламту». Ее история тесно связана с историей рабовладельческого общества Двуречья.

Элам находился к востоку от Шумера. Он был расположен в гористой местности, но наряду с горами, где возможно было лишь разведение скота, имелись и плодородные долины по течению двух больших рек Элама — на западе Хоаспа (современная Керхе) и на востоке Эвлея (современная Карун). На восточном берегу Хоаспы, там где течение ее сближается с течением Эвлеи, расположилось большое поселение Сузы. Его главный бог Иншушинак также почитался и в Шумере.

Сузы, находившиеся на скрещении важнейших путей, которые проходили через Элам, имели огромную роль в истории страны.

В юго-восточной части Элама, как считают ученые, скорее всего жили темнокожие племена. Кроме того, некоторые из исследователей полагают, что это были племена, родственные дравидским племенам Индии.

К сожалению, до сих пор точно не удалось установить, к какой группе языков относится язык Элама.

Благодаря многочисленным раскопкам городища Суз здесь был установлен ряд культурных слоев. Наиболее значительным является слой, который впоследствии получил название Сузы I. К сожалению, нижний его предел еще не определен по времени с точностью. Верхний же его предел, т. е. начало следующего слоя, так называемые Сузы II, археологи относят к концу III тысячелетия до н. э.

Кроме следов поселения в слое Сузы I обнаружено и кладбище, которое свидетельствует о заупокойном культе у древних обитателей городища.

Предметы, найденные в слое Сузы, относятся к неолиту. Наряду с каменными орудиями, тщательно изготовленными и отшлифованными, здесь встречаются лишь изредка предметы из меди. Как свидетельствуют орудия труда, люди, создавшие их, были оседлыми и занимались наряду с охотой также и земледелием. Кроме ячменя и эммера они также выращивали лен.

В числе статуэток, вылепленных из глины, можно встретить изображение богини плодородия.

Загрузка амбара зерном. Оттиск на глине эламской печати из Суз. Начало III тысячелетия до н. э.

Сосуды, которые предназначались специально для погребений, делались из хорошо отмученной глины. Они изготавливались вручную, без гончарного круга. Сосуды украшали геометрическими узорами и условными, геометризованными изображениями людей, домашних и диких животных, птиц, а также орудий труда. Все эти изображения были выполнены черной краской.

Возможно, как считают археологи, поселения Сузы погибло в результате сильного пожара, причиной которого, можно предположить, стало нападение соседних племен воинственных горцев.

В противоположность культуре слоя Сузы I следующая за ней культура слоя Сузы II получила свое распространение не только в Сузах. Следы ее обнаружены и в других пунктах Юго-Западного Ирана. Кроме того, она имела взаимодействие с культурами стран, которые находились к западу от Элама. В первую очередь сказанное имеет отношение к культуре Шумера, о чем свидетельствуют результаты раскопок в шумерских городах — Эриду, Уре, Кише и др.

В период культуры Сузы II уже имелись медные орудия труда и оружие. Вполне возможно, что медь добывалась в самом Эламе, по крайней мере Гудеа сообщал в одной из своих надписей, что он добывал медь в горах Кимаша, пограничной области Элама.

В слое Сузы II археологи обнаружили и золото. К этому же периоду относится и появление в стране золота.

Кроме металлургии широкими темпами развивалось в Эламе керамическое производство. Впрочем, сосуды, которые были обнаружены в слое Сузы II, изготовлены не так тщательно, как, например, сосуды из слоя Сузы I. Вместе с тем у них есть и свои преимущества — они многокрасочны и изображения на них более многообразны: художник намечает пейзаж, изображает животных и людей.

Судя по тому, как часто встречаются на рисунках изображения крупного рогатого скота, скотоводство в хозяйстве того времени получило дальнейшее развитие.

К этому периоду относится и появление своеобразной эламской иероглифической письменности.

Уровень развития производительных сил культуры Сузы I, известной нам по данным слоя, в котором предметы из меди были еще редким явлением, соответствовал производительным отношением первобытно-общинного строя.

Позднее, в связи с ростом производительных сил, особенно в связи с переходом от каменных к металлическим орудиям, в Эламе происходит переворот в производстве, конечным результатом которого было установление рабовладельческого строя.

Первоначально рабовладельческое общество в Эламе появилось только в долинах рек, где имел место более быстрый рост производительных сил и обмена. Население этих областей раньше горных районов вступило в тесные взаимоотношения с соседними городами-государствами Шумера, например, с Лагашем.

Что же касается населения горных районов, то оно и во второй половине III тысячелетия до н. э. и позже продолжало жить в условиях первобытно-общинного строя. Довольно часто оно делало набеги на богатые рабовладельческие общества, расположенные в долинах.

Несомненно, уже в глубокой древности между Шумером и воинственными племенами Элама происходили столкновения. С момента появления надписей правителей Лагаша в XXV в. до н. э. мы знаем об этих войнах. У Элама с Двуречьем были тесные связи. В XXIV–XXIII вв. Сузы были включены в состав Аккадского государства. Следствием этого явилось значительное усиление воздействия культуры Двуречья на Элам.

Ярким свидетельством этого являются памятники патеси.

Гончары за работой. Оттиск на глине эламской печати из Суз. Начало III тысячелетия до н. э.

Суз и памятники Элама Пузуриншушинака. Статуи, дошедшие от него, были изваяны по традициям круглой скульптуры Двуречья. Только часть надписей Пузуриншушинака была написана на эламском языке и эламскими иероглифами. Другая же часть оказалась написанной клинописью на семитическом языке Аккада. Что же касается последующих правителей Элама, то они свои надписи составляли только на семитическом языке.

В двух своих надписях Пузуриншушинак называл себя могучим царем Авана, одной из областей Элама, и заявлял, что бог Иншушинак даровал ему «четыре страны света» — всемирное господство. Вероятно, Пузуриншушинак решил воспользоваться ослаблением государства Аккада и претендовал на господство в Двуречье.

Уже преемнику Нарамсина приходилось отстаивать свою землю от вторжения эламитов. В дальнейшем, по мере ослабления мощи Аккада, походы эламитов становились более успешными.

Когда в Двуречье господствовали гутеи, правитель Лагаша Гудеа писал в своих надписях о мирных сношениях с Эламом, правда, при этом с гордостью упомянул, что «разбил город Аншан страны Элама».

При царях III династии Ура Элам должен был снова признать господство Двуречья, и самый крупный представитель названной династии, Шульги, построил «богу властелину Суз», т. е. Иншушинаку, храм в Сузах.

По мере того, как государство Ура клонилось к своему упадку, правители Элама получали все большую самостоятельность.

В конце концов они нанесли сокрушительное поражение своим угнетателям. Случилось это при царе Кутернаххунте. Установлено, что этот воинственный царь разгромил У рук в 2024 г. до н. э. Тогда же государство III династии Ура пало под ударами со стороны Элама и со стороны амореев, которые перед этим осели в Мари на среднем течении Евфрата.

Вероятно, самым крупным достижением культуры Элама можно считать создание своего письма, знаки которого восходили к пиктографическим образцам.

Но по мере своего развития эти знаки превратились в комбинации линий, и тем самым письмо приняло линейный характер. При правлении Пузуриншушинака оно стало заменяться клипонисью, а эламский язык — семитическим языком Аккада, который и вытеснил в письменных памятниках местный язык Элама.

Эламские глиняные сосуды со стилизованными изображениями горных козлов и собак (на сосудах слева и в центре), птиц (на сосудах справа и в центре), колоса (в центре круга на среднем сосуде) и воды. Культура Сузы I.

Только начиная со второй половины II тысячелетия до н. э. стали писать клинописью обычно на эламском языке.

Как уже отмечалось выше, в изобразительном искусстве Элама чувствуются следы влияния Двуречья.

Кроме того, большое влияние Двуречье оказало и на религию Элама. В эламских семитических надписях боги Элама, кроме главы пантеона Иншушинака, назывались именами их шумеро-семитических соответствий — Бела, Шамаша, Сина, Инанны, Иштар и т. д.

Вместе с тем, правда, и в Двуречье жречество включало в свой пантеон некоторых эламских богов.

ГЛАВА 6. Древний Дильмун