Охотники и рыболовы Дальнего Востока
Как отмечалось выше, новокаменный век начинается в лесной полосе Азии и Европы в V–IV тысячелетиях до н. э. Однако своего полного развития он достиг только в конце IV и в III тысячелетии, в период, когда в долинах великих рек субтропиков уже развилось ирригационное земледелие, а также происходил распад первобытно-общинного строя и возникали государства.
В это же самое время в лесах Азии и Европы первобытно-общинный строй находился в самом своем расцвете.
Тем не менее, хотя условия производства еще не позволяли здесь перейти к другой, более высокой ступени развития человеческого общества, охотничьи и рыболовческие племена Севера в этот период уже достигли немалых успехов в области техники, а также постепенно улучшались условия человеческой жизни.
Северо-восточные окраины азиатского материка в ранненеолитическое время оказались заселенными достаточно густо. Жители Дальнего Востока в этот период уже успешно шлифовали камень и, как свидетельствуют обнаруженные археологами его образцы, достигли в этом деле значительного мастерства. Мало того, у этих племен уже появились лук и стрелы, а также широко распространилось гончарное производство. Развивалось рыболовство — новая отрасль хозяйства, которая вскоре стала основой всей жизни этих племен.
Вполне вероятно, что древние жители Приморья по мере перехода от простого собирательства съедобных моллюсков и трав к рыболовству гораздо полнее осваивало и морские просторы. Рыбаки и охотники из прибрежных поселений на лодках, которые изготавливались каменными топорами, передвигались от одного залива к другому, от одной бухты к другой. Вскоре они проникли и на соседние острова, в том числе и на те, на которых до них еще не ступала нога человека.
Развитие рыболовства, собирательства и морского зверобойного промысла, конечно же, оказало огромное влияние на жизнь обитателей Приамурья и других соседних с ним областей, от Камчатки на севере и до Кореи и островов Рюкю на юге. Значительно увеличился рост населения, которое лучше, чем раньше, обеспечивало себя пищей.
На всех этих огромных пространствах археологи обнаруживают большое количество древних стоянок и раковинных куч. Только на Японских островах в 1930 г. было насчитано 10 876 неолитических стоянок, 617 раковинных куч, 30 гротов с культурными остатками и 86 неолитических могильников.
В таком же большом количестве неолитические памятники обнаруживаются и в других районах Дальнего Востока.
Большие изменения коснулись и поселений. Если раньше строились маленькие стойбища, то теперь на смену им пришли крупные поселки, появились настоящие деревни каменного века. И это вполне объяснимо, ведь рыбаки и морские зверобои неизбежно оседали в тех местах, где находились лучшие рыболовные тони, где скоплялось большое количество рыбы, а заготовленные впрок запасы рыбы давали возможность проводить круглый год без особо тяжелых забот о пропитании.
Конечно, такой образ жизни отразился и на жилищах. Временные летние постройки типа шалашей или навесов с небольшими очагами зимой постепенно начали исчезать, их заменяли прочные полуподземные строения. Имелись также различные другие постройки типа складов, сушилен для рыбы и т. д.
Несколько позже начали появляться обширные деревни, которые состояли из огромных землянок глубиной до 4 м и окружностью около 90 м.
Остатки таких больших поселений, которые состояли из обширных жилищ-полуземлянок, археологи обнаружили на территории Приморья — как в глубине его, так и вдоль морских берегов.
Одним из таких поселений, например, является поселение, обнаруженное в 1953 г. в долине реки Тетюхе. Древние жилища здесь были расположены на маленьком мыске у речки Монастырки.
Они имели овальную и округлую форму. Глубина достигала 1 м. На дне землянок археологи нашли остатки очагов и мастерских, в которых древние жители выделывали каменные орудия. Здесь же были обнаружены и готовые орудия, а также их обломки. Они дают полное представление о том, каких успехов достигли древние жители каменного века в обработке камня. Кроме того, они говорят, какую большую роль в жизни людей играл этот материал.
Как стало видно из находок, из камня в то время выделывались острые кремневые наконечники стрел, отличные для того периода ножи, острия и скребки разнообразных форм, а также шлифованные тесла и топоры.
Таким образом, это уже была вполне зрелая культура каменного века, которая достигла больших успехов в своем развитии.
Было обнаружено в этих землянках и большое количество обломков глиняных сосудов.
Необходимо отметить и развитие общественных связей между рассматриваемыми племенами, чему очень способствовал оседлый образ жизни. Об этом говорит и то, что при обширных размерах неолитических жилищ сооружение мог построить только целый коллектив людей.
Тесная связь членов этого коллектива, основанная на кровном родстве и общинном хозяйстве, нашла свое отражение и в планировке поселка. Там, где землянки маленькие, они всегда строились целыми десятками на одном месте, так плотно примыкая друг к другу, что напоминали собой пчелиные соты.
У первобытных племен Дальнего Востока еще существовал материнский род. Археологи отмечают, что в то время женщина занимала очень высокое положение, играя в жизни родовой общины весьма важную роль.
Об этом свидетельствуют хотя бы женские скульптурные изображения из неолитических поселений Японских островов. В этих скульптурах показаны мифические владычицы и родоначальницы периода материнского рода.
Вообще же, следует отметить, что древние рыболовы Амура и Приморья создали очень интересное для своего времени бытовое искусство. Особый интерес представляет их керамика, в частности, орнамент из врезанных и расписных цветных спиральных узоров или сложной сетки из широких лент с ромбическими ячейками.
На Амуре неолитическое искусство очень напоминает современное искусство местного населения. На Японских островах обнаруживается такая же родственная связь искусства современной народности айнов с древним неолитическим искусством.
Вместе с тем, неолитическое искусство населения Японских островов, Приамурья и Приморья имеет определенные сходства с энеолитической расписной посудой Китая. Это, видимо, можно объяснить связями между охотниками-рыболовами севера Азии и Японских островов и древнейшими земледельцами Китая.
Неолит в лесной полосе Северной Азии
В лесах Северной Азии и Восточной Европы очень отчетливо сохранились следы древней формы жизни и культуры. У лесных племен Прибайкалья и Южной Сибири некоторые изменения в материальной культуре начали происходить только в III тысячелетии до н. э.
Тем не менее, эти изменения не привели к коренным изменениям в общественной жизни, а только внесли некоторые усовершенствования в быт. Все так же господствовал старый неолитический уклад жизни. И в III тысячелетии до н. э. лесные обитатели Сибири продолжали вести жизнь охотников, рыболовов и собирателей. Все их силы были направлены на выживание в суровых условиях сибирской тайги.
И необходимо отметить, что им удалось создать едва ли не самую совершенную в условиях каменного века материальную культуру, хорошо приспособив ее к охотничье-рыболовческой жизни в лесах, которые простирались от Енисея до Тихого океана, а также от степей Забайкалья до тундры.
Племена, населяющие Северную Азию, уже в совершенстве овладели всеми приемами неолитической техники обработки камня и кости. В низовьях Ангары, разыскивая самые лучшие с точки зрения породы камня, они нашли целые скалы превосходного кремнистого сланца. Кроме того, в кембрийских известняках на Лене и Ангаре ими были открыты жилы кремня, а в Саянских горах и в руслах стекающих с них таежных рек они нашли месторождения зеленого нефрита, который впоследствии приобрел исключительную роль в их технике.
Древние обитатели Северной Азии так хорошо освоили этот неподатливый камень, что вскоре нефрит стал основным материалом для изготовления их орудий труда.
На Ангаре и Лене в могилах того времени археологи нашли остатки девятнадцати луков. В их устройстве вместе с деревом использовались узкие пластины, вырезанные из рога лося, общей длиной от 1,2 до 1,6 м, т. е. во всю длину лука, который был почти равен человеческому росту.
Это были древнейшие из всех известных нам сегодня луков усиленного или даже сложного типа, представляющие собой самую высокую ступень в развитии лука вообще.
В этот период большое распространение получили орудия вкладышевого типа. В первую очередь это касается длинных прочных наконечников копий и кинжалов со вставленными в их ребра геометрически правильными по очертаниям прямоугольными пластинами из полупрозрачного халцедона, лучших разновидностей кремня, цветной яшмы и кремнистого сланца.
Требовались лесным охотникам и разнообразные подсобные инструменты, например, ножи для расчленения на части туши убитого зверя или скребки и резаки для выделки и раскройки шкур, а также шилья, тонкие костяные иголки для изготовления одежды.
В распоряжении охотников были глиняные сосуды для приготовления пищи, украшенные геометрическим орнаментом, были ложки из лосиного рога, которыми охотники ели суп из остродонного горшка.
Летом неолитические охотники на Ангаре и Лене постоянно брали с собой миниатюрные глиняные сосудики с ушками для подвешивания. Это были дымокуры, в которых курился мох, тлели торф и древесные ветки.
Древние обитатели тайги так свыклись с таежным гнусом, что не представляли без него даже своей загробной жизни. Вместе с умершими они клали в могилы дымокуры, которые очень облегчали их жизнь в этом мире.
Больших успехов лесные охотники добились в изобретении различных способов добычи зверя. Свой опыт они с успехом перенесли и в область рыбной ловли. В неолитических погребениях археологи обнаружили искусно сделанные из кости и камня скульптурные фигурки рыб. Точно такие же по размерам и форме костяные изображения рыбок употреблялись в качестве приманок вплоть до настоящего времени эскимосами, индейцами-алгонкинами, ненцами, эвенками, а также другими обитателями тайги и тундры при рыбной ловле.
Лесные обитатели достигли и многих других успехов в различных областях своей хозяйственной деятельности, которые облегчали им жизнь в суровой тайге. Они заменили свои древние переносные жилища шатром конической формы, покрытым берестой, вываренной для гибкости и сшитой длинными полотнищами. Лесные племена изобрели скользящие лыжи, которые позволяли им в зимнее время быстро продвигаться на большие расстояния. Эти же племена создали удобную для быстрых передвижений пешком в условиях суровой сибирской зимы одежду из оленьих шкур. Наконец они научились шить из шкуры с лосиных ног легкую и прочную обувь.
Верования племен Азии и Северной Америки
Жизнь в тайге кроме всего прочего оказала глубокое влияние и на мировоззрение первобытного человека Сибири во времена родового строя. В сюжетах и образах искусства этих людей, как и в палеолите, главенствовал образ зверя. Особо важную роль в жизни неолитических племен Сибири играли лось и медведь.
Жизнь в тайге нашла свое отражение и в религиозных верованиях и обрядах, которые также были связаны с культом животных.
Так, например, почти у всех лесных племен Сибири, а также и у многих племен Северной Америки существовал так называемый «медвежий праздник». Он занимал большое место в общественной жизни, в культуре и искусстве этих народов.
В первой части этого обряда убивали медведя, выращенного в неволе. Затем происходило поедание мяса убитого медведя членами родовой общины, а также совершалось чествование его по всем правилам родового гостеприимства. В третьей части хоронили кости и некоторые части тела зверя.
Обряды ставили своей целью воскрешения зверя. Затем он должен был снова вернуться к охотникам и даже привести с собой своих сородичей, привлеченных почетом и гостеприимством людей.
В «медвежьем празднике» нашли свое отражение представления людей родового общества, которые смотрели на животных, как на часть их собственного общества, а отношения людей и зверей они представляли как отношения двух родов или племен.
Такой же общинно-родовой характер получили обрядовые торжества, которые были связаны с древним охотничьим культом лося.
Как свидетельствуют этнографы, образ лося занимает первое после медведя место в охотничьем культе и в своеобразном зверином эпосе народов Северной Азии.
Так, например, даже употребление в пищу оленя или лося происходило в соответствии с традиционными правилами, передающимися из поколения в поколение. Кости съеденного животного затем хоронились по-особому ритуалу. Охотники Северной Азии считали, что сама земля является живым существом в облике зверя — лося или, точнее, огромной лосихи. Такие верования были характерны и для некоторых племен Сибири и Дальнего Востока.
Так, скажем, орочи представляли себе землю в виде восьминогого лося без рогов. Они полагали, что леса на земле это не что иное, как шерсть восьминогой лосихи, а птицы — это вьющиеся над ней комары. Когда лосиха устает и переступает с ноги на ногу, случаются землетрясения.
В верованиях нганасанов божество земли имеет вид северного оленя. В других случаях лось или олень отождествляются со звездами, солнцем и вообще с небесной стихией.
Дошли до нашего времени и древние изображения лося или стад лосей, а также лося и человека — чаще всего в ситуации охоты, иногда поклонения человека лосю. Известны также изображения беременной или рожающей лосихи (ангарские петроглифы), лося и стада лосей вместе с рыбами, птицами, лодками, следами охотников-лыжников и т. п. (урочище Залавруга около Беломорска).
Эти изображения, также, как и древние ритуалы, помогают прежде всего определить космологическую роль лося.
Так, например, согласно эвенкийской традиции, духпредок уводит человеческую душу шамана в мир зооморфных духов в нижнем царстве, который является шаманской родовой территорией. Там душу приводят к священному дереву, где она встречается с матерью-зверем шамана в образе лосихи или оленихк, лежащей у корней дерева. Матьзверь проглатывает человечеы[у шамана и рождает главную человеческую душу (харги).
Вместе с медведем лось у эвенков создает пару основных зооморфных образов космологической схемы: погоня медведя Сманги), который находится в верхнем мире, за лосем (хэглэн) является порождением чередования дня и ночи; лосиха (харги), находясь в нижнем мире у корней мирового дерева, рождает для земли, которая является средним миром, людей и зверей, души которых после смерти медведь — дух предков и хозяин нижнего мира — уводит обратно в нижний мир.
И лось, и медведь являются покровителями двух противопоставленных друг другу фратрий племени. Ритуал поединка лося и медведя на фратриальном уровне реализует космогонический поединок этих зооморфных образов.
Связь лося с верхним миром, в особенности с солнцем (считалось, что рога лося это лучи солнца), подтверждается мифологическим образом космического лося Хэглэна (Хэглуна) у эвенков, которого они отождествляли с создвездием Большой Медведицы.
С лосем Хэглэном как образом Большой Медведицы соотнесен образ теленка Хэглэна, которого отождествляли с Малой Медведицей.
У эвенков, кетов, ряда самодийских и других народов с незапамятных времен существует миф, объясняющий возникновение Большой Медведицы и Млечного пути в результате погони охотников за лосем.
Кроме того, существует миф о космическом лосе Хэглэне, который похитил солнце и унес его в небесную тайгу. В погоню за лосем бросился Майн, богатырь, выступающий здесь в роли духа-охранителя, устанавливающего и охраняющего смену дня и ночи. Он бросается на крылатых лыжах, к полуночи настигает лося и возвращает людям очередной день.
Похожий сюжет об огромном лосе, которого преследует охотник, также известен и у других народов Сибири и индейцев Северной Америки.
Апачи приписывают убийство лося их культурному герою (мифическому персонажу, который добывает или впервые создает для людей различные предметы культуры — огонь, орудия труда, культурные растения, а также учит их охотничьим приемам, ремеслам, искусствам, вводит определенную социальную организацию, брачные правила, магические предписания, ритуалы и праздники). Иногда в роли культурного духа выступает и сам лось.
Ритуал охоты на лося, его убийство, разделка туши с соблюдением определенного порядка и правил, а также следующие за этим пиршество, «кормление» духа, обмывание губ свежей кровью, церемония захоронения костей и глаз лося, обычай передавать убитого лося чужому роду и т. д. свидетельствуют о том, что лось являлся объектом шаманского культа.
Кроме того, у народов Сибири существовал обычай украшать жилище рогами лося или употреблять их в качестве Талисмана против злых духов.
Медведю в мифологических представлениях и обрядах также отводилась одна из главных ролей. Значение медведя прежде всего определяется его подобием человеку, которое мифопоэтическим сознанием толкуется как указание на их общее происхождение или происхождение друг от друга.
Мы уже упоминали выше о «медвежьем празднике» — древнем обряде, который и до сегодняшнего дня сохранился у многих народов Севера, да и не только Севера. Очень много общего с ним имеет и «медвежья пляска», совершаемая в связи с предстоящей охотой или же при удачном ее завершении, а также во время врачевательного обряда.
Известна она как у ряда сибирских народов, так и у индейцев Северной Америки.
Иногда такая пляска в медвежьих масках и костюмах, сопровождаемая «медвежьими песнями», является прерогативой членов особых, медвежьих, обществ. Она приурочивается к главному празднику племени.
Кстати, необходимо заметить, что медвежьи обряды частично нашли свое отражение и в народной медицине.
Медведь выступал главным целителем, которого в необходимых случаях вызывали с помощью специальных ритуалов. Во многих традициях считалось, что целительная сила медведя распространяется не только на людей, но и на скот — коров, оленей и т. д.
Правда, наряду с этим медведь мог являться и «коровьим врагом».
Широкое распространение получило представление, что души наиболее могущественных шаманов обладали способностью оборачиваться в медведей, а также в орлов и лосей.
В некоторых сибирских и североамериканских традициях произошла институализация особого класса медвежьих шаманов. Они не только отождествляли себя с медведем, но в некоторых случаях могли «омедвеживать» участников ритуала — заказчиков. Например, они одевались сами в медвежьи наряды и облачали в них заказчиков.
Способность к превращению в медведя также приписывалась и колдунам.
Медвежьи маски и костюмы кроме того связаны с обширным кругом ритуалов, сопряженных с ряжением человека под медведя, которые уже утратили непосредственную связь с охотой.
У некоторых северных народов существовали мифилогические сюжеты о сожительстве женщины, которая заблудилась в лесу, с медведем, или о связи медведицы с охотником.
Отсюда, кстати, появилась особая категория мифических полулюдей-полумедведей, которые известны, например, у кетов, эвенков, эвенов, нивхов и других народов. Сведения о «людях-медведях» доносят до нас и древневосточные (в частности, хеттские) тексты.
Отсюда становится мотивированным не только представление о медведе, как о каком-то духе — покровителе охоты, хозяине зверей и т. д., но и непосредственная связь медведя с человеком. Медведь — предок людей, их старший родственник и, более того, их бог.
Так, например, у обских угров медведь считался предком фратрии Пор, позднее же его культ начал носить общеплеменной характер. У тлингитов род медведя входил во фратрию волка.
Вышесказанное подтверждают и табуистические названия медведя — «отец», «старик», «дядя», «мать», «бабушка», «хозяин», «владыка» и т. д.
С образом медведя-первопредка связано и представление о нем как о первом культурном герое. Так, например, обские угры с бурым медведем, а ненцы с белым связывали принесение огня или умение пользоваться им.
Индейцы квакиутль гордились тем, что вели свое происхождение от брака медведицы с первопредком-мужчиной. В мифе илимских эвенков медведь является одним из помощников ворона, который сотворил вселенную. Потом, правда, ворон наказал медведя, однако не отстранил его от власти полностью, а поставил следить за жизнью людей.
Медвежьи черты можно обнаружить в обликах таких высших богов, как, например, Нуми-Торум у обских угров и Манси или Нум у ненцев.
Некоторые первобытные племена считали, что медведь раньше был небесным существом и обладал многими небесными качествами. Однако позже он был спущен небесным богом на землю или за свое непослушание, как у хантов, или за попытку испугать бога, как у бурят. Отправлен на землю он был для того, чтобы карать грешников.
Так, например, в некоторых традициях считалось, что человек, задранный медведем, является грешником. Но когда убитым оказывался медведь, тогда считалось, что он чем-то прогневил небесного бога, за что и был наказан.
Время от времени бог и сам мог принять образ медведя, чтобы показаться людям.
У первобытных племен Азии (ненцев, селькупов, тайгийцев, камасинцев и др.) очень широко был распространен образ Нума, который являлся верховным божеством.
Некоторые племена считали, что Нум находился в отдалении от созданного им мира, — он обитал на седьмом ярусе неба. Управлял же он миром с помощью других божеств и духов. Иногда Нум отождествлялся с самим небом.
В ненецкой мифологии очень широко распространен мотив противоборства Нума и Нга, другого известного божества.
Так, например, известен миф об их борьбе за небесные светила. Как-то Нга пожаловался Нуму, что в нижнем мире очень темно, из-за чего он постоянно натыкается на острые углы своего жилища — семь слоев вечной мерзлоты. Нум пожалел Нга и подарил ему солнце и луну, чтобы они всегда освещали его путь. Но без солнца и луны на земле начали гибнуть люди и животные. Тогда Нум по совету богов отправился в гости к Нга, чтобы хитростью обратно вернуть свои подарки. Воспользовавшись тем, что Нга не смог выполнить его просьбу — отдать свою тень, которая бы стала собеседником Нума в его не очень веселой и одинокой жизни на небе, — Нум забрал у него солнце и луну и возвратил их на небо.
В некоторых древних мифах гроза считалась битвой между Нумом и Нга.
Сохранились также мифы, по которым Нга украл у Нума зачаток земли — ком глины, и сделал человека, которого в общем-то сотворил Нум, смертным.
Широко распространен был в древних мифологических представлениях некоторых народов Азии и другой бог неба — Нуми Торум. Он почитался как божество, создавшее и посылающее на землю дневной свет, устанавливающее продолжительность жизни человека.
В культовых ритуалах с Нуми-Торумом ассоциировались белый цвет, возвышенность, береза как священное дерево.
Неолитические племена лесной полосы Восточной Европы
Во многом похожий исторический путь проделали лесные племена Урала и европейской части России.
От древнего населения Урала III–II тысячелетий до н. э. до нашего времени сохранились стоянки и святилища по берегам озер. Многие из этих озер в скором времени превратились в торфяники, благодаря чему здесь сохранилось большое количество вещей из дерева. Это рукоятки топоров, весла и большое число предметов художественной резьбы в виде фигурок и голов животных, которые украшали сосуды и другие изделия.
Особенно много находок археологами сделано на Шигирском торфянике, давшем имя этой поздненеолитической культуре уральских племен.
Одним из самых главных центров расселения неолитических племен в этих лесных областях Восточной Европы был Волго-Окский район. В нем найдено большое количество поселений, относящихся к различным этапау неолита.
Наиболее ранние обитатели Волго-Окского района, как полагают археологи, находились еще в значительной мере на уровне мезолитической культуры.
Но с III тысячелетия здесь уже появляются многие признаки неолита. А некоторые ученые считают, что период неолита здесь начался еще раньше.
К числу наиболее ранних из обнаруженных памятников неолитической культуры относится Льяловская стоянка, которая расположена на берегу реки Клязьмы, в 40 км к северу от Москвы.
Первобытные племена поселились здесь на берегу пресноводного бассейна. Скорее всего, это было большое озеро, которое соединялось с рекой протоками. Вокруг были заросли камыша и осоки. Недалеко располагались широколиственные леса, которые были характерны для Центральной России в начале III тысячелетия до н. э.
В каменном инвентаре людей из Льяловской стоянки большое распространение получили изделия нового типа — грубо оббитые крупные орудия в виде мотыг, колунов и резаков. Как правило они имели вид миндалевидных или овальных клинков, оббитых с обеих сторон широкими сколами. С помощью таких орудий можно было рубить дерево, копать землю, дробить кости животных, а также выполнять многие другие работы, где требовалось массивное и острое лезвие.
Кроме этих предшественников шлифованных топоров и тесел здесь обнаружены и чисто неолитические наконечники дротиков, а также наконечники стрел, которые сменили более древние пластинчатые наконечники мезолитических форм.
Появилась в этих местах уже и керамика. Употреблявшиеся жителями Льяловской стоянки в III тысячелетии до н. э. глиняные горшки были круглодонными или остродонными. Вылепливались они от руки.
Самой примечательной чертой льяловских горшков был их орнамент. Он состоял из простых круглых ямок, чередовавшихся с зубчатыми полосками, образованными как бы оттисками гребенки с небольшими, тесно расположенными зубцами.
Так в Волго-Окском районе зародилась эта своеобразная «ямочно-гребенчатая» или «ямочно-зубчатая» орнаментация, которая в поздненеолитическое время распространилась на обширных территориях лесной полосы Восточной Европы у населявших ее различных племен.
Неолитические племена Волго-Окского района, как и раньше, охотились на лосей и других лесных животных. Они добывали лесную и водоплавающую птицу, занимались ловлей рыбы как в своем озере, так и в соседних с ним водоемах.
Основными орудиями рыболовства, как и у их предков, были, скорее всего, гарпуны из кости рога.
Большое значение в пище жителей Льяловского поселения имели моллюски, раковины которых встречаются в большом количестве в культурном слое.
Все эти черты образа жизни, хозяйства и культуры древних льяловцев переняли от них и последующие обитатели Волго-Окского района, которые вместе с тем дальше развили это наследство и создали своеобразную поздненеолитическую культуру. Позже она сыграла очень важную роль не только в хозяйственной жизни этого района, но также распространилась и далеко за его пределы.
Волосовская культура
Выше уже говорилось о проникновении в Волго-Окское междуречье южных племен, которые были связаны с днепровско-деснинской группой среднеднепровских племен, уже применявших в своем хозяйстве металлы. Однако это не привело к распространению в этих районах культуры энеолита. Скорее всего, пришельцы оказались поглощенными местным неолитическим населением. Во всяком случае, как считают ученые, неолит господствовал здесь еще и во II тысячелетии до н. э.
Местные неолитические культуры во многом являлись непосредственными продолжателями традиций предшествующего льяловского времени.
Изучая материалы поселений этого времени в Волго-Окском районе, удалось выявить ряд местных групп. Каждая из них, как считают ученые, соответствует определенному племени или группе племен.
Археологи выделяют на Оке культуры, условно называемые клязьминской, белевской, рязанской, волосовской и балахнинской. Для каждой из них характерны свои особенности. Главным образом это касается мелких, но специфических для каждой племенной группы или же для каждого племени деталей орнаментики глиняных сосудов.
Каждая из культур шла по своему пути развития. Но вместе с тем у них было и много общего как в хозяйстве и образе жизни, так и в материальной культуре, обычаях и верованиях, а также, возможно, и в языке.
По мнению некоторых исследователей, языки этих племен относятся к финно-угорской семье.
Такую общность культуры, вероятно, следует объяснять общностью происхождения этих племен и наличием между ними разнообразных связей.
Поэтому в качестве образца для характеристики жизни и культуры волго-окских племен в III–II тысячелетиях до н. э. можно воспользоваться исследованием одной группы этих племен — волосовской, которая в то время представляла собой мощное племенное объединение, игравшее значительную роль среди других окских племен.
От древних волосовцев на Волосовской стоянке, давшей наименование всей этой культуре, до нашего времени дошло большое количество каменных и костяных изделий, а также обломков глиняных сосудов. Эти остатки являются ярким свидетельством достигнутого местными племенами уровня технического развития. С огромным мастерством для своего времени древние волосовцы выделывали шлифованные и обработанные тончайшей отжимной техникой каменные орудия. Археологи обнаружили на Волосовской стоянке целый склад таких искусно выполненных вещей. Все они, вероятно, были намеренно зарыты в землю — возможно жителей поджидала какая-то большая опасность.
Виртуозно обрабатывая камень отжимной техникой, волосовские мастера выделывали из этого материала также и предметы искусства в виде фигурок животных и птиц.
С таким же большим мастерством древние жители Волосовской стоянки изготовляли глиняные сосуды большого размера — круглодонные и остродонные, с толстыми стенками и щедро украшенными орнаментом. В основе орнаментики лежали все те же характерные для лесной полосы Восточной Европы сочетания глубоких ямок с «гребенчатыми» оттисками, расположенными горизонтальными полосами по всей наружной поверхности сосуда.
Правда, необходимо отметить, что со временем орнамент волосовских мастеров претерпел большие изменения. В нем появились заштрихованные треугольники, которые, видимо, свидетельствовали о наличии связей волосовцев с более южными племенами, которые применяли геометрические узоры.
Главным занятием жителей Волосовской стоянки были охота и рыбная ловля. Рыбу ловили с помощью костяных гарпунов и крючков. Очень широко применялись и сети, отпечатки которых сохранились на некоторых глиняных сосудах. Не вызывает сомнения, что сети имели очень большое хозяйственное значение в жизни обитателей этой стоянки.
Видимо, больше всего волосовцы любили охотиться на лося, поскольку основная масса костей, которая была обнаружена при раскопках поселений, принадлежит именно ему. Правда, при возможности не упускали они и кабана, медведя, косулю, зайца, речного бобра, а также пушных животных — хорька, куницу. Охотились они и на птиц — гуся, глухаря, рябчика.
С собой на охоту волосовцы уже брали собак. Об этом можно судить по скелету собаки, который археологи нашли на этой стоянке.
Кроме всего прочего, на раскопанных стоянках археологи нашли хорошо сохранившиеся углубления, которые представляют собой остатки жилищ-полуземлянок.
Иногда землянки в плане были округлыми, иногда четырехугольными. Площадь их достигала 100 кв. м. На полу были обнаружены ямы от столбов, а также остатки сгоревших столбов. Внутри находились очаги из камней и кострища, расположенные против входа. Входы представляли собой узкие коридоры с покатым внутрь полом.
Из предметов искусства волосовцев до нашего времени дошли изображения человека и птиц из кремня, а также искусно оформленная скульптурная головка утки, вырезанная из рога.
Вполне возможно, что многочисленные изображения водоплавающих птиц говорят о существовании у волосовцев связанных с ними культов и мифов.
Неолитические племена Карелии
Кроме отмеченных выше племен, населявших районы лесной полосы России также хорошо изучены культуры развитого неолита древних жителей Карелии и северо-запада России.
Памятники этого периода рассказывают о сложной истории заселения европейского Севера первобытным человеком и о взаимоотношениях различных этнических групп.
Древнейшие неолитические поселения Карелии и соседних районов Финляндии воздвигали племена, которые уже достигли сравнительно высокого уровня культуры. Так, например, они умели выделывать шлифованные орудия из камня, пользовались луком и стрелами, снабженными наконечниками неолитического типа, а также имели глиняные сосуды.
О глубокой древности этих стоянок говорит их высокое расположение над современным уровнем моря — ведь с тех пор уровень воды значительно понизился.
Таковым, например, является поселение Сперрингс в западной части Финляндии. В основании его культурного слоя были обнаружены черепки сосудов со своеобразным орнаментом. Точно такая же керамика была найдена на древнейших стоянках Карелии — на северо-западном берегу Онежского озера, между Онежским и Ладожским озерами, в районе Белого моря (Кемь), а также в некоторых других районах. Кроме того, там были обнаружены массивные топоры, долота и кирки, округлые в поперечном сечении, и различного рода грубые изделия из кварцита и кварца, которые начали исчезать из употребления племен Карелии в середине III тысячелетия до н. э.
К этому же времени, а может быть, и более раннему, относится известный памятник древней культуры Карелии — Оленеостровский могильник на Онежском озере. Одной из примечательных черт инвентаря этого памятника можно назвать очень архаичные по форме кремневые наконечники стрел из крупных ножевидных пластин, а также костяные вкладышевые кинжалы, которые очень напоминают неолитические сибирские и североякутские. Такие же наконечники из пластин обнаруживаются в могилах неолитического периода в Скандинавии.
Вполне вероятно, что эти вещи указывают на связь между племенами Северной Азии и древнейшим населением Северной Европы.
Конец III и особенно II тысячелетие до н. э. характеризуются очень важными изменениями, которые произошли в жизни племен, населяющих Карелию. По мнению ученых, именно тогда на территории Карелии и соседних с ней районов Прибалтики и Финляндии появляются новые племена. Свидетельством тому является распространение здесь новых видов орнаментики глиняных сосудов.
Это были племена, которые до того заселили Волго-Окский район. С их приходом в Прибалтике нашла широкое распространение характерная «ямочно-гребенчатая» орнаментация на сосудах и окончательно сложилась местная неолитическая культура.
Судя по раскопкам неолитических поселений этого периода, главным занятием их обитателей были рыболовство и охота. Охотники и рыболовы образовывали маленькие поселки на сухих песчаных берегах рек и озер, в тех местах, которые были более удобными для охоты и рыбной ловли. По всей вероятности, в каждом из таких поселков жили люди одной родовой группы. Что касается остальных членов этого рода, то они могли жить и где-нибудь в других поселках.
Очевидно, роды создавали более широкие, племенные объединения.
В каждом поселке было несколько жилищ — летних и зимних. Если летом жилищами могли служить временные легкие постройки в виде шатров или шалашей, то зимой на смену им ставились более солидные сооружения с уходящими в землю основаниями. Площадь землянок ограничивалась 12–14 кв. м. Посередине располагались сложенные из камней очаги, в которых горел огонь, освещавший и обогревавший землянки. Около очагов в землю были вкопаны большие глиняные сосуды. Вероятно, их предназначение заключалось в хранении запасов пищи и воды. По сторонам от входа, видимо, располагались нары.
Необходимо отметить, что внутри каждой родовой общины, которая проживала в таком поселке, существовали определенные законы, строгий распорядок повседневной жизни.
Женщины занимались собиранием съедобных и лекарственных растений, приготовлением пищи, ухаживанием за детьми. Также они лепили горшки, выделывали шкуры, из дикорастущих растений пряли нитки, ткали и шили одежду.
Мужчины занимались выделыванием каменных и костяных орудий, охотой, ловлей рыбы, а в приморских районах они также занимались и морским зверобойным промыслом, охотясь на тюленя, белуху, вероятно, даже на моржей.
Об этих занятиях древних северных племен ярко рассказывает их искусство, которое в первую очередь представлено замечательными наскальными изображениями Карелии, выбитыми на отшлифованных ледниками гигантских глыбах гранита.
Особенно выразительна в этом отношении огромная монументальная композиция на центральной скале в Залавруге, изображающая коллективную охоту на оленей, в которой принимает участие целая община. В центре композиции показаны три огромные фигуры оленей, идущих друг эа другом. Древние мастера высекли их в натуральную величину на фоне больших, многовесельных лодок, наполненных людьми. В том же направлении, куда шагают эти три оленя, сходятся два ряда оленей. Впереди бегут крупные самцы, у них прекрасные, ветвистые рога. За ними движутся другие самцы и самки с оленятами. Сзади показана фигура лыжника с луком. Он направил стрелу в последнего оленя.
По мнению исследователей, на этой композиции изображена охота на оленей при их переправе через реку.
Очень часто на карельских скалах можно обнаружить изображения водоплавающих птиц — гусей, лебедей, уток. Встречаются изображения рыб и китов.
Наскальные изображения много говорят о верованиях древних племен, населяющих Карелию. Как правило, изображения находятся в таких местах, которые имели важное значение в жизни неолитических племен.
В низовьях реки Выг, при выходе к Белому морю, недалеко от города Беломорска, было обнаружено одно из таких местонахождений. Направляясь к морю, охотники делали остановку около водопадов, чтобы перетащить свои суда посуху. Именно здесь, на последнем переходе к берегам Белого моря, у больших водопадов, и было сделано святилище первобытных охотников. Сюда приходили родовые группы для того, чтобы наладить между собой отношения, здесь устанавливались строго регламентированные и освященные охотничьим культом сроки охоты и т. д.
Здесь же устраивались священные охотничьи обряды и культовые танцы охотников, которые при этом рядились животными. О таких колдовских охотничьих обрядах свидетельствуют наскальные изображения людей с оленьей или волчьей головой. Иногда они приделывали себе и длинные хвосты.
По всей вероятности, с такими обрядами было связано и само появление наскальных рисунков, изготовление кого рых требовало времени и большого труда. Возможно, его целью было обеспечить удачную охоту.
В искусстве неолитических племен Карелии отразился и древний охотничий культ зверя, в основном оленя, лося, медведя, а также водоплавающих птиц.
По мнению исследователей, в орнаментике неолитических глиняных сосудов нашел свое отражение культ солнца и воды — зигзаг изображала воду, а над ним показывались плавающие в воде птицы.
Такие представления, вероятно, явились основой для древних мифов, согласно которым, происхождение мира связано с морем и плавающей в нем уткой, из яйца которой возникла земля.
О таком космическом море и яйце в частности рассказывается в эпосе финнов и карелов — знаменитой «Калевале».
О верованиях древних рыболовов-охотников Севера много рассказывают и погребальные памятники. Одним из наиболее известных из них является родовой или племенной могильник на Оленьем острове Онежского озера. Мертвым предназначались лучшие одежды, часто богато украшенные подвесками из резцов оленя или лося и клыков медведя. В одних случаях украшения правильными рядами унизывали головной убор, в других их размещали полосами по краям одежды, которая имела покрой накидки.
В могилу рядом с покойниками клали целые колчаны стрел с кремневыми наконечниками, кинжал и другие предметы, находившиеся в личной собственности умершего. Считалось, что все это ему пригодится и после его смерти.
Некоторых людей, по всему видно, вождей или шаманов, хоронили несколько иначе — их помещали в вертикальном положении в специально выкопанной глубокой яме.
В двух могилах археологи нашли выполненные с большим правдоподобием и мастерством «жезлы» из лосиного рога в виде голов лосей на длинных рукоятках. Возможно, они являлись знаками достоинства вождей или признаками шаманов. Впрочем, возможен и такой вариант: это родовые или племенные значки с изображением зверя — покровителя рода.
По многим приметам близкими к жизненному укладу и культуре древнейшего населения Карелии являлись образ жизни и культура других как соседних с ними, так и более отдаленных неолитических племен.
Неолитические племена Прибалтики
В культуре неолитических племен Прибалтики также на протяжении очень долгого времени сохранялись характерные черты, которые они позаимствовали у предшествующей культуры охотников и рыболовов мезолита. Такие черты, конечно же, больше всего сохранились в орудиях труда и оружии, связанных с охотой и рыболовством. В качестве примера можно привести костяные кинжалы, крючки, наконечники стрел с биконической (веретенообразной) головкой.
Эти общие с мезолитом черты обнаружены и в искусстве. Например, в геометрическом орнаменте костяных изделий.
Вместе с тем такие черты являются свидетельством довольно тесных культурных связей между родственными племенами, расселившимися на больших территориях лесной зоны Восточной Европы — между Балтийским морем и Уралом.
Для понимания жизни поздненеолитических племен Прибалтики представляют большой интерес результаты раскопок в Сарнате (Латвия). Поселение в Сарнате состояло из нескольких наземных деревянных домов, четырехугольных и многоугольных в плане. Стены домов были сделаны из жердей, вбитых в торф, и плетенки из прутьев. Снаружи стены покрыли корой. Внутри ставились очаги своеобразной конструкции, которая позволяла избегать пожаров.
Около одного из домов осталась лодка, выдолбленная из ствола дерева. Рядом лежали весла, рыболовные верши. Это свидетельствует о том, что рыболовству обитатели поселка отводили одну из главных ролей. Об этом же свидетельствуют и обнаруженные грузила и поплавки для сетей.
Важную роль играло и собирательство. В одном из домов были найдены в большом количестве скорлупы водяных орехов, а также колотушки для их разбивания. Такой же характер хозяйства был у охотников и рыболовов арктических областей Скандинавии — Норвегии и Северной Швеции. До нашего времени сохранились стоянки с многочисленными каменными орудиями. Среди них большой интерес представляют шлифованные наконечники стрел и копий, а также ножи, изготовленные из шифера.
На тех же стоянках можно обнаружить обломки таких же, как и на стоянках неолитических охотников лесной полосы России, остродонных сосудов, украшенных простым геометрическим узором из горизонтальных полос и округлых ямок.
На гладко отшлифованных ледниками скалах арктической Скандинавии до нашего времени сохранились изображения северных оленей, которые напоминают лучшие рисунки палеолитических мастеров, однако отличаются от них своим статичным, неподвижным характером.
В IV тысячелетии до н. э. начался переход от каменного века к веку металла. Это явилось одним из самых важных событий во всемирной истории. К этому же времени необходимо отнести и постепенное выделение земледелия и скотоводства в отдельные отрасли экономики, а также возникновение ремесла, развитие обмена, зарождение городов.
Рост производительности труда и появление прибавочного продукта явились предпосылками для разложения первобытно-общинного строя, возникновения частной собственности.
Одной из характерных примет III тысячелетия до н. э. было возникновение классового общества. Первые рабовладельческие общества и государства появились в речных долинах северных субтропиков — Нила и Двуречья. Там уже в период энеолита местные племена создали высокоразвитое ирригационное земледелие.
Однако в то же самое время на всех остальных территориях планеты, заселенных человеком, еще господствовал первобытно-общинный строй. У одних энеолитических племен уже началось разложение первобытно-общинных отношений, но классовое общество еще не оформилось. У других же переход к веку металла пока еще не привел к значимым изменениям в общественном строе. Многие из первобытных племен все еще продолжали жить в условиях каменного века.
И все же история неумолимо двигалась вперед. Первобытный человек, поставленный в очень жесткие условия выживания, делал удивительные открытия, результатами которых мы пользуемся и сегодня.
Вспомним, это в то далекое время человек научился выращивать хлеб, добывать огонь, приручать диких животных. Около 9000 г. до н. э. на Ближнем Востоке начало развиваться земледелие, а около 7000 г. до н. э. уже развивались гончарное ремесло, прядение, ткачество и обработка меди. Там же в IV тысячелетии до н. э. уже развивалась техника плавки золота и меди. Около 3 400 г. до н. э. в Шумере было изобретено колесо, а около 3300 г. до н. э. уже развивалась письменность.
До сих пор покоряют настоящих ценителей искусства громадные и загадочные египетские пирамиды, статуи фараона Хефрена, Рахотепа и Нофрет, стела Хенену, как и живописные изображения в Альтамирской пещере в Испании или в пещерах Фон-де-Гом, Ласко, Нио во Франции. Или наскальная живопись бушменов, или древних племен, проживающих в Северной Африке.
А история неумолимо двигалась вперед. И следующие ее страницы нам с вами еще предстоит перелистать.