...но мы можем Путем метафоры расширить это До общего устройства человека Когда одна-единственная страсть Так сильно овладеет человеком.
Что все его желанья, чувства, мысли В один поток сливает неразлучно,
Мы можем говорить о •« настроенья».
Театральную сцену Джонсон сравнивал с зеркалом, в котором он стремился показать «уродство века нашего»:
..и будет
Показан мускул каждый, каждый нерв С упорным мужеством, без лести и без страха.
Действительно, все творчество Джонсона было направлено на отражение действительности, какой бы неприглядной она ни была. Это касается его комедий «Вольпоне», «Эписин», «Алхимик», «Ярмарка в день св. Варфоломея».
В своих произведениях автор не сторонний наблюдатель, он обличитель «без лести и без страха». В комедии «Кипа новостей» он высмеивает лондонских сплетников, которые водят за нос доверяющих им простаков. В комедии «Дьявол в дурацком положении» он высмеивает лондонских буржуазных дельцов, которых обуяла страсть к прожектерству.
Джонсон стремился показать действительность во всей ее полноте, иногда даже прибегая к помощи памфлетов и политических трактатов.
Впрочем, одно из его последних произведений — «безобидная» пастораль «Печальный пастух», работу над которой прервала смерть драматурга. В ней Джонсон взялся за обработку одного из сюжетов о Робин Гуде.
Классические черты свойственны и творчеству Филип па Мессинджера (1583—1640). В его произведениях, особенно в трагедии «Римский актер», мы обнаруживаем протест против тирании, против произвола и насилия. Любимец публики — великий римский актер противопоставляется императору Доминициа-ну, тирану, для написания образа которого Мессинджер не жалеет темных и серых красок.
Большую известность снискали и бытовые комедии Мессинджер» — «Мадам из Сити», «Новый способ платить старые долги». В них драматург обличает ханжество, скупость, лицемерие лондонских толстосумов и дельцов. Он рисует точную картину английского общества накануне революции.
В первой половине XVII в. развивалось творчество и видного английского поэта Роберта Геррика (1591— 1674), ученика Бена Джонсона.
Геррик учился в Кембридже. В 1617 г. он стал бакалавром, а в 1620 г. уже был магистром. В 1620— 1629 гг. он жил в Лондоне, ведя рассеянный образ жизни. Здесь за ним закрепилась репутация «поэта-«кавалера» — мастера эпиграммы и анакреонтического лирика. Затем Геррик стал священником и получил приход в сельской глуши, что оказало немалое влияние и на его творчество. В нем поэт все чаще обращается к природе, описывая ее в своих идилли-чески-пасторальных стихах.
В 1640 г. должен был выйти сборник стихов Геррика под названием «Тень возлюбленной». Однако книга появилась лишь спустя восемь лет, после того Геррик, человек, который славился легкостью характера, был изгнан из прихода пуританами. Правда, теперь уже книга называлась «Геспериды: сочинения светские и божественные». Оканчивалась гражданская война, время было не совсем удачное для популяризации стихов, и книга Геррика прошла практически незамеченной, хотя многие стихи поэта появлялись в различных альманахах и песенниках. В них вы не найдете сложности чувств или глубоких мыслей, но они подкупают своим светом и неистощимым юмором, легкостью и тонкостью:
Как часто вам пленяет взор Небрежно-женственный убор!
Батист, открывший прелесть плеч,
Умеет взгляд к себе привлечь;
Из кружев, сбившихся чуть-чуть,
Мелькнет корсаж, стянувший грудь,
Из-под расстегнутых манжет Оборка выбьется на свет,
И юбок пышная волна Под платьем дерзостно видна,
А распустившийся шнурок —
Для глаза сладостный намек.
По мне, так это во сто крат Милей, чем щёгольский наряд.
< Пленительность беспорядка»
Это стихотворение — как бы иллюстрация к собранию стихов Геррика: на первый взгляд беспорядочному, прихотливо-контрастному, а на самом деле хорошо продуманному.
В 1662 г. Геррику возвратили его приход. Там он и прожил до конца своих дней. И даже на склоне лет он не расставался с творчеством, о чем свидетельствует его поэтический шедевр «Прощание мистера Роберта Геррика с поэзией», стихотворение, полное мучительной любви к той, кому он верой и правдой служил всю свою жизнь. Очень удачно Геррик выбрал форму своего произведения. Он обращается к поэзии, словно к любимой женщине, и это только усиливает чувственное восприятие стихотворения:
...Ступай же; нет, постой, , Ты слышишь речь, рожденную тоской,
Ты видишь лоб, тоской изборожденный,—
О, не таков ли на смерть осужденный,
Когда в слезах, печалясь о былых И небывалых радостях земных,
С товарищами он бредет куда-то,
Откуда человекам нет возврата.
И Менестрель такой же бросил взгляд На Эвридику, шедшую сквозь ад,
Каким тебя я в каждое мгновенье Слежу с явленья до исчезновенья,
Каким вотще взываю о любви И жажду удержать черты твои.
После смерти Геррика о нем быстро забыли, и поэзию его открыли заново уже в конце XVIII в., а в
XIX в. он прочно занял место в одном ряду с другими классиками английской литературы. Любопытно, что в Уэбстеровском словаре, изданном в 1949 г., «Геспе-риды» Геррика названы в числе ста книг, которые
рекомендовано спасти во время нового всемирного потопа, что уже говорит о многом.
Среди других английских писателей, которые в своем творчестве не порывали с традициями Ренессанса, стоит назвать Роберта Бертона (1576—1640). Однако из самых известных его произведений — «Анатомия Меланхолии», написанное в 1621 г. Это очень своеобразное сочинение, в котором мы обнаруживаем черты трактата, дневника, эссе, а также стихи.
Бертон отстаивает принципы рационализма, здравого скепсиса, пропагандирует культ знаний, и все это он противопоставляет тем кризисным настроениям, которые в это время были распространены среди английских гуманистов.
Меланхолия — это стремление к уединению, изолированности от светской жизни, шума и споров, уединению, где можно заняться трудом, который открывает перед человеком все сокровищницы знаний.
ЛИТЕРАТУРА АНГЛИЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
В годы Английской революции было немало писателей, которые в своих произведениях хотели запечатлеть этот сложный этап в истории страны.
На обострение политической борьбы первым отозвалось проповедническое искусство. Все более воинственные проповеди велись как из лагеря приверженцев короля, так и из лагеря приверженцев парламента.
2 октября 1642 г. парламент принял декрет, согласно которому под предлогом особого политического положения в Англии и Ирландии запрещались «публичные сценические представления». Вскоре последовало еще несколько декретов, которые по сути расширяли и уточняли действие первого.
Началось беспощадное преследование всех, кто был связан со «сценическими представлениями»,— актеров, организаторов театральных зрелищ, иногда и самих зрителей. Следить за выполнением этих декретов было поручено церкви.
В это время при политических кругах во Франции возникает эмигрантский литературный салон, который позже сплотился вокруг овдовевшей королевы Генриетты и ее старшего сына принца Карла, ставшего впоследствии английским королем Карлом II.
Наиболее известные представители английской эмигрантской литературы — У. Давенант, Т. Гоббс, Д, Каули, хотя, по большому счету, она не стала за-метным явлением в английской литературе вообще. ,' Правда, определенный интерес представляет собой дискуссия между Давенантом и Гоббсом, которая касалась вопросов поэтики. Давенант отстаивал принципы барокко, в то время как Гоббс был привержен-цем школы классицизма.
Ведущим литературным жанром в Англии в период революции стала, по понятным причинам, публицистика, одновременно выполнявшая функции и дру гих литературных жанров. Один за другим в печати появлялись различные «трактаты», «беседы», «защиты», «призывы». Название этих жанров зачастую напрямую зависело от того, каких политических убеждений придерживается автор.
40—50-е годы поразили публику появлением в стране большого количества печатных органов. Традиционное для прессы в XVII в. название «Меркурий» (т. е. «вестник») стало так широко эксплуатироваться, что уже воспринималось просто в смысле «журнал» или «газета». Стали выходить «Британский Меркурий», «Политический Меркурий», «Гражданский Меркурий».
Самыми яркими публицистами в революционное время были Джон Лильберн, Джерард Уинстэнли а Джон Мильтон, который, кстати, некоторое время являлся редактором «Политического Меркурия».
Как известно, революции — не самое благодатное время для расцвета поэзии, и все же именно на 1640— 50-е годы приходится написание самых ярких, хрестоматийных стихов последнего, немного запоздалого «поэта-метафизика» Эндрью Марвелла (1621—1678). Он окончил школу в Гулле и Кембриджский университет, получил степень бакалавра. Вначале служил клерком, потом был домашним учителем дочери гене-рала-республиканца Фэрфакса, чья усадьба славилась роскошными садами и что, вероятно, вдохновило поэта на написание многих стихов о природе (в одном своем стихотворении, например, он писал: «Нет жизни сладостней садовой; Тут, что ни шаг, подарок ‘ новый: То яблоневый камнепад, То винотворец-вино-град, То нектарин, зовущий руку. Здесь счастье познавать науку!»).
В 1657 г. Марвелл становится помощником Мильтона, тогдашнего латинского секретаря правительства Кромвеля. Через два года он избирается в парламент, оставаясь его членом и после реставрации Стюартов — до самой своей смерти (по мнению некоторых исследователей — насильственной).
Марвелл написал немало остросатирических стихов, за что снискал славу непримиримого врага Карла II. Однако не они сегодня вспоминаются в первую очередь, когда речь заходит об этом поэте. Вспоминаются стихи, написанные в 40—50-е годы, наполненные светом и любовью:
Чудно Любви моей начало И сети, что она сплела:
Ее Отчаянье зачало И Невозможность родила.
Отчаянье в своих щедротах В такую взмыло высоту,