В 1675—1679 гг. Швеция в качестве союзника Франции оказалась снова втянутой в войну с коалицией, состоявшей из Бранденбурга, Дании и Голландии. Используя немалый военный опыт, Швеция смогла и на этот раз сохранить почти все свои завоевания. Тем не менее военное напряжение 50 и 70-х годов разбалансировало государственные финансы. Уже к началу 70-х годов государственный долг вырос до колоссальной по тем временам суммы в 20 млн. дале-ров. Единственным выходов из сложившегося критического состояния было сокращение армии. Правительство было вынуждено пойти на это и армия была сокращена до минимума. Плачевное финансовое положение принуждало правительство также идти на дальнейшее проведение аграрной реформы, которое проявлялось в усилении давления на дворян с целью добиться от них согласия на редукцию.
Единственным сословием, не заинтересованным в проведении редукции, была аристократия. Однако в результате острой борьбы в риксдаге, когда не только дворянство, но и почти все сословия выступали против аристократии, Карлу XI, ставшем/1 с 1672 г. самостоятельным правителем, удалось провести редукцию. Это сразу же помогло к 90-м годам увеличить ежегодные доходы государства на 3 млн. дал еров.
Аграрная реформа значительно упрочила государственные финансы. Возвращенные по редукции имения давали казне регулярный годовой доход. Видя эффективность своей политики, правительство в 80-х годах распространило редукцию также и на прибалтийские провинции — Ингерманландию, Эстляндию, Лифляндию, а также на шведскую Померанию. Большое количество земель было возвращено под королевскую корону в Лифляндии. Результатом этого были ежегодные поступления в казну, которые достигли полумиллиона дал еров. Дело не только в том, что это была самая богатая провинция, но и в том, что часть капиталов миновало дворянские карманы.
Редукция имела далеко идущие политические последствия. Была значительно усилена власть короля и ограничено влияние аристократии. В частности, аристократический государственный совет (риксрод), бывший до этого совершенно независимым от короля, потерял свое прежнее значение.
Созданием новых центральных бюрократических органов — Комиссии по редукции, Государственной финансовой конторы и др.— правительство завершило политическое закрепление результатов редукции.
Приток капиталов дал возможность увеличить постоянную армию, получавшую регулярное королевское жалованье. В 1693 г. риксдаг официально характеризовал короля Карла XI как «самодержавного, всем приказывающего и всем распоряжающегося короля, ни перед кем на земле не отвечающего за свои действия». Таким образом, в Швеции был торжественно провозглашен абсолютизм.
Редукция вовсе не означала ни «ограбления», ни «разорения», ни тем более ликвидации дворянства, хотя на этот счет есть определенные высказывания
шведских историков. Дворяне, включая и аристократию, сохранили свои наследственные имения (сете-рии), притом на лучших землях. Во время проведения редукции широко осуществлялся обмен частновладельческих земель на государственные по желанию землевладельцев и благодаря этому в ряде случаев дворянство сумело значительно округлить и расширить свои владения. Дворяне обменивали худшие по плодородию наследственные земли на лучшие из королевских, подлежащих редукции. Результатом компромисса на переговорах правительственных кругов с представителями дворян по вопросам редукции было и то, что дворяне, особенно аристократия, захватывали великолепные леса и парки, богатые рыбой озера, горные луга и т. д. В результате реформы дворянские усадьбы сохранились по-прежнему и •«ландшафт страны совершенно не изменился», как с удовлетворением отмечал один современный реакционный писатель. Больше того, в этот период появилось немало «новых людей» при дворе и в центральном аппарате, которые сумели отторгнуть в личную собственность землю, подлежавшую возврату под государственную опеку.
В целом аграрная реформа не принесла шведскому крестьянству значительного облегчения положения. Выиграли от реформы лишь зажиточные крестьяне, которым оказалось особенно выгодно последующее разрешение правительства приобретать в собственность участки коронных земель (закон 1701 г.). Среднее крестьянство жаловалось на недостаточный размер наделов. К тому же, заинтересованное пополнением казны шведское правительство значительно повысило и государственные налоги. Характерно широкое распространение к концу XVII в. труда батраков в дворянских имениях. «Новые люди», пришедшие в деревню в качестве новоиспеченных дворян, спешили наиболее выгодно использовать свои земли, широко применяя наемный труд беднейшего крестьянства. Это давало возможность повышать прибыль за счет дешевизны наемного труда. В последние десятилетия XVII в. шведские дворяне эксплуатировали безземельное и малоземельное крестьянство также путем краткосрочной денежной или издольной аренды.
На практике это выглядело следующим образом. Крупный сельскохозяйственный предприниматель из богатых крестьян или управляющий феодала брал в аренду все земли дворянского поместья. Основой производства являлся наемный труд батраков. При этом землевладельцу уплачивалась капиталистическая рента. Однако подобная форма сельскохозяйственного производства и присущая ей форма эксплуатации наемного труда носила еще случайный характер.
ХАРАКТЕР КРЕПОСТНОГО ПРАВА В ШВЕДСКИХ ПРИБАЛТИЙСКИХ ПРОВИНЦИЯХ
Как уже упоминалось, в Швеции XVII в. по ряду исторических причин крепостное право не сложилось как господствующая система. Однако в шведских прибалтийских провинциях в этом же столетии царило самое жестокое крепостничество. Некоторые историки рассматривают подобное явление прежде всего как результат иноэтнического засилья землевладельцев.
Усиление крепостного права происходило прежде всего как в Лифляндии (по-латышски Видземе), так и в Эстляндии (Северной Эстонии) и Ингерманландии (Ижорская земля). Шведский гнет тяжело ложился на плечи местного трудящегося населения, особенно крестьянства. Повышенные по сравнению с собственно Швецией государственные налоги, постоянные реквизиции сельскохозяйственных продуктов и скота считались нормой поведения для шведов в прибалтийских провинциях. Особенно жестоко поступали шведы во время частых войн в районе самих балтийских провинций. Если учесть разнообразные извозные повинности, а самое главное, увеличение барщины и ухудшение юридического положения крестьянства, то перед нами предстанет яркая картина этого периода шведского господства в Прибалтике.
Тем не менее шведское правительство тщательно сохраняло и поддерживало права и привилегии местного остзейского дворянства, являвшегося здесь господствующим классом. Законодательство Швеции санкционировало развивавшееся крепостничество в прибалтийских провинциях. Оно оформило его юридически и предоставило феодалам военно-полицейские средства для подавления крестьянства, боровшегося против растущего закрепощения. Так, законом от 1 февраля 1632 г. о земских судах санкционировалось крепостное право в Лифляндии и утверждалась полицейская власть помещика с правом «домашнего наказания» непослушных крестьян. Позднее патентом 1639 г. и особенно «Полицейским уставом» 1671 г. крепостными признавались не только дети крепостных, но также все беглые крепостные и вольные люди, осевшие на земле феодала.
В прибалтийских провинциях того времени крепостной считался полной собственностью помещика. Владелец мог своих крестьян отчуждать или предоставлять кредитору в счёт погашения долгов и процентов по ним. Кредитор по своему усмотрению распоряжался крепостными, требуя от них барщины и оброка. Если крестьянин попадал в руки ростовщика, то он подвергался усиленной эксплуатации.
Почти аналогичные законы были изданы и для
Эстляндии, что вызвало крестьянские волнения. В 1638—1639 гг. в Лифляндии действовали карательные отряды, направленные сюда для подавления многочисленных крестьянских бунтов. Новая волна крестьянских движений относится ко времени русско-шведской войны 50-х годов XVII в. Массовые крестьянские волнения вспыхнули также в 1668 г.
Ухудшение положения крестьян в Прибалтике продолжалось и далее, по мере того как государственные земли переходили к дворянам в собственность под всевозможными предлогами. Земли дарились, жаловались за те или иные заслуги, и все это приводило к еще большему закрепощению крестьян.
Хлебный экспорт, дававший большие барыши, был причиной того, что крестьянские земельные наделы в Прибалтике систематически сокращались. Уже по переписи 1638 г., не менее 22 процентов всех крестьян являлись батраками, оставшимися без земли или имевшими лишь небольшое подсобное хозяйство. Такое положение сложилось из-за постоянно растущей барской запашки для получения товарного хлеба. Беднейшее крестьянство, даже если оно и вело свое полное хозяйство, находилось в тяжелых условиях. Постоянные реквизиции со стороны шведской армии вызвали острую нехватку рабочего скота. Волы и лошади имелись только у состоятельных крестьян. Крестьянин-бедняк нередко был вынужден сам впрягаться в соху вместе с женой и таким образом обрабатывать свой участок. Многие крестьяне не имели коров и вместо них содержали коз. Барщина на помещика считалась «нормированной» определенным количеством дней в году. На деле же помещик мог требовать и дополнительной барщины под видом различных «помочей» и т. п.
Для внедрения послушания и жесткой дисциплины по отношению к крепостным широко применялись телесные наказания. Юридически за крепостными признавалось право судебной защиты, но жаловаться на помещика было делом совершенно безнадежным. Вся судебная администрация и местные органы управления в крае были целиком подконтрольны дворянским кругам.
Непосильный гнет барщины и растущих государственных налогов вынуждал крестьян искать спасения в бегстве, и вопрос о бегстве крестьян и мерах борьбы с ним составлял предмет постоянных забот ландтагов (съезды дворян по губерниям). Ландраты (выборные от дворянства), различные земские суды и сам генерал-губернатор были завалены просьбами и требованиями о возврату крестьян их законным владельцам. Но это была уже политическая проблема, так как крестьяне спасались бегством не только в Ригу, Реве