ль (Таллин) и др. города, но также в Польшу, Литву, Курляндию и Россию. Шведское правительство в ответ на жалобы местных баронов неоднократно предъявляло этим государствам требования о -выдаче собственных убежавших крестьян. Разумеется, соседние государства считали не в своих интересах выдавать перебежчиков.
Прогрессивные последствия редукции, повлекшие за собой пополнение казны, подвигну ли шведское правительство в 80-х годах широко проводить редукцию и в Прибалтике. Здесь это мероприятие осуществлялось энергичнее, чем в самой Швеции. Дело в том, что без существенных политических издержек можно было ущемить интересы значительной группы остзейских баронов. Как и в самой Швеции, редукция вела к увеличению числа государственных крестьян. Правовое положение крестьян, превратившихся в государственных, улучшалось. Однако в прибалтийских провинциях, в условиях уже оформившегося крепостного права, крестьяне и на государственных землях не получили личной свободы. В то же время редукция и связанное с ней составление земельного кадастра и новых вакенбухов увеличили крестьянские платежи.
Количественно налоговое обложение крестьян к 90-м годам по сравнению с 70-ми годами возрасло в Эстляндии в 2,5 раза, в Лифляндии — даже в 5 раз. Редукция в прибалтийских провинциях на деле привела к тому, что государство, вернув коронные земли в казну, фактически само ими не распоряжалось, а сдавало в аренду представителям дворянского сословия. Таким образом, арендаторы эксплуатировали и крестьян, живших в государственных имениях. Отказ от работы или небрежное ее выполнение побуждали арендатора при помощи местной полиции подвергать крестьян телесным наказаниям.
Налоги были непосильны для прибалтийских крестьян. Люди постоянно отрывались от своего хозяйства тяжелой барщиной, и к концу XVII в. в Прибалтике царило всеобщее обнищание в сельском хозяйстве среди малоземельных. Широко процветало ростовщичество. В то же время помещики, а также арендаторы казенных имений все сильнее стесняли крестьянина в его праве пользоваться общинными угодьями. Были ограничены лесопользование, выпас скота, широко ограничивались права рыбной ловли, охоты и т. п.
Конец XVII в. характерен для Прибалтики невиданным гнетом со стороны шведского дворянского государства и местных остзейских баронов. Крестьянское хозяйство в этих провинциях было поставлено на грань катастрофы. В 1669—1697 it. в Лифляндии и Эстляндии было подряд несколько неурожайных годов. Итогами неурожая в Прибалтике были голод и страшная эпидемия. Только Эстляндия за эти годы потеряла от голодной смерти и болезней 75 тыс. человек.
Социальные последствия как неурожаев, так и непомерной эксплуатации привели к многочисленным волнениям крестьян в 1698 и 1699 гг. Они учиняли расправы над некоторыми феодалами и управляющими, захватывали хлеб в помещичьих экономиях. Бегство крепостных приняло массовый характер. Со стороны правительства последовали жестокие репрессии. В деревни были посланы карательные отряды. Плохо организованные крестьянские волнения, носящие стихийный характер, легко подавлялись королевской армией. Руководители крестьянских «беспорядков» подвергались жестоким расправам, вплоть до колесования и других казней.
Весной 1700-го года началась Северная война. Король издал два указа в интересах прибалтийского дворянства. В одном из них, учитывая недовольство значительной части остзейского дворянства редукцией, король заявлял о полном прекращении мероприятий, связанных с редукцией. Это создавало в лице дворян политических союзников. Другой указ также был направлен на охрану и даже «приумножение» дворянских вольностей и привилегий. В этом документе — своего рода королевском манифесте — торжественно адресованном «рыцарству герцогстве Эстляндии, Лифляндии и Ингерманландии», обещалось впредь оберегать имущественные интересы остзейского дворянства. В обоих указах Карла XII отразилось стремление шведского правительства за счет крестьян прибалтийских провинций укрепить свое политическое влияние в Прибалтике.
БАЛТИЙСКИЙ ВОПРОС К КОНЦУ XVII — НАЧАЛУ XVIII В.
Конечное укрепление королевской армии в итоге проведения редукции дало шведским правящим кругам возможность проводить активную внешнюю политику.
К концу XVII в. датско-шведские отношения снова обострились и приняли крайне напряженный характер, надвигались открытые военные столкновения.
Дания искала союзников в борьбе за свержение Шведского господства в районе Балтийского моря. Такими государствами являлись прежде всего Польша и Россия. Для этих государств, стремления которых также были ущемлены шведским владычеством в Прибалтике и разрешение балтийского вопроса с каждым десятилетием становилось все более необходимым вследствие их растущей заинтересованности в балтийской торговле, союз с Данией был очень выгоден. Овладение частью южного и восточного побережья Балтики дало бы возможность как Польше так и России расширить свою морскую торговлю, минуя шведское и всякое иное торговое посредничество. Избранный в 1697 г. королем Польши Август II, курфюрст саксонский, на некоторое время стал в центре переговоров, приведших к созданию новой анти-шведской коалиции в составе Дании, Польши и России. Август мечтал получить в свое владение Лиф-ляндию, которая ранее принадлежала Польше.
Тем временем, в 1697 году, на шведский престол вступил Карл XII. В целях сохранения господствующего положения на Балтике шведское правительство стремилось изолировать Данию и обеспечить себе поддержку Франции и Голландии, а также некоторых германских князей.
Король Польши Август II решил опираться на зависимое от шведского правительства дворянство, недовольное прежде всего политикой редукции. Удобного союзника Август II нашел в лице лифляндского дворянина Иоганна Рейнгольда Паткуля, эмигрировавшего в Польшу. Паткуль выражал настроение подавляющего большинства дворян прибалтийских провинций, интересы которых были сильно ущемлены шведской аграрной реформой. В 1698 году Паткуль официально поступил на службу к саксонскому курфюрсту. С целью организации коалиции против Швеции Паткуль ездил с поручениями от Августа II в Москву и Копенгаген. Русский царь Петр I со своей стороны разрабатывал план создания возможно более широкой коалиции против Швеции. В планы российского самодержца входило возвращение России восточного — Ингерманландского и Карельского — побережья Балтийского моря. В 1699 г. союз Дании, Саксонии и России был политически оформлен. В 1700 г. началась Северная война, в которой главными противоборствующими сторонами оказались два абсолютистских государства — Швеция и Россия.
ГЛАВА 4
РАЗВИТИЕ КРЕПОСТНИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ
Вне всякого сомнения географическое положение России — отсутствие естественных границ на просторах Восточно-Европейской равнины — обусловило широту пространств этого государства. Также нет сомнений, что в XVII столетии Россия являлась величайшей в мире по своей территории страной. Это географическое по своей сути обстоятельство определило характер российского абсолютизма. Н. А. Бердяев в статье «О власти пространств над русской душой» (сборник «Судьба России») писал: «Государственное овладевание необъятными русскими пространствами сопровождалось страшной централизацией, подчинением всей жизни государственному интересу и подавлением свободных личных и общественных сил. Всегда было слабо у русских сознание личных прав и не развита была самостоятельность классов и групп». По мысли Бердяева огромные пространства легко давались русскому народу, но больших сил и жертв стоила организация этих пространств в единое государство. Русский философ метафорически заключает, что «русская душа ушиблена ширью», она под гипнозом безграничности русских
417
14 Всемирная история, т 13
полей и Русского государства. Это Проявилось в уходе духовной энергии россиян внутрь, в созерцание, и в отсутствии у русских искусства форм, и в «отступательной» тактике в войнах, когда ратные люди уповали на то, что Мать-земля их сама собой спасет, утопив в своей безмерности неприятелей, и в очень слабо выраженной самодеятельности и активности русского человека.
Таким образом, мы видим, что пространство из географического .фактора переходит в психологию, превращаясь из чисто внешнего фактора в судьбу народа. Россия XVII века дает нам примеры этого.
Если в XVII в. на Западе укрепляются города, развивается крупнотоварная промышленность, процветает торговля, буржуазия организуется как класс, крепнут местные и городские свободы, уже существует суд присяжных — зародыш разделения властей, а королевской власти противостоят в социальном отношении — города, в политическом — парламенты, то основой экономики России во второй половине XVII в. остается крепостное хозяйство. Именно этот фактор не давал состояться объединению государства по западноевропейскому образцу. Россия объединилась не в силу товарных отношений и торговых уз, связывающих разные земли, а в силу внешнеполитических условий (борьба с татарами, польским и литовским натиском).
Сильное деспотическое государство в условиях неразвитости товарно-денежных отношений способствовало закрепощению крестьян, насильственному прикреплению их к земле. Тогда как на Западе господствует денежная рента (оброк) лично-свободных крестьян, в России преобладает барщина, чисто внеэкономическое принуждение лично-зависимых крепостных.
В то время как на Западе развивается местное самоуправление, в России получает развитие бюрократическая сверхцентрализация.
Недостаток объединяющей, скрепляющей силы, которую на Западе составляло «третье сословие», с лихвой взяло на себя само Российское государство, при этой оно примерно во столько же раз было во власти неограниченнее западных, во сколько российская буржуазность уступала европейской.
В этом весь характер российского абсолютизма с самого момента его зарождения. Чтобы еще глубже понять российскую государственность XVII в., уместно привести высказывания историка Ахиезера А. С. (Россия: критика исторического опыта) по этой теме.