заместителей колебалось от гравюра, конец xvm в.
одного до двух, и на каждое место назначались также поровну маньчжуры и китайцы. Однако функции Государственной канцелярии не выходили за рамки чисто исполнительских. Все наиболее важные военные и политические дела обсуждались императором с членами Совета князей и сановников, называвшегося так-же
Государственным советом. Совет состоял исключительно из представителей маньчжурской знати, китайские феодалы в него не допускались.
В годы правления Юнчжэн (1723 — 1736) из особо назначенных императором канцлеров, глав приказов, шила-нов и других столичных чиновников, маньчжуров и китайцев был создан Военный совет (Цзюнь цзичу). Вначале он представлял собой имевшее временный характер военно-административное учреждение (цзюнь-цзифан), но впоследствии превратился в высшее государственное учреждение, занимавшееся важными военными и государственными делами и составлением императорских указов. С созданием Военного совета роль Государственного совета свелась к минимуму. Частичный допуск китайских высших чиновников в Военный совет означал, что позиции маньчжуров в Китае к этому времени укрепились настолько, что стало возможным предоставление несколько больших прав китайским феодалам.
Однако за все годы существования маньчжурского правления в Китае даже в таком чисто исполнительном органе власти, каким была Государственная канцелярия, не говоря уже о других правительственных учреждениях, положение чиновников-китайцев было ниже занимавших те же должности маньчжуров. Принцип количественного равенства не соблюдался при назначении на высшие сановные должности (не ниже канцлеров и их заместителей). Маньчжурские сановники здесь явно преобладали над китайскими. Аналогичное положение существовало в шести приказах. На должности глав приказов назначались один маньчжур и один китаец, а также по два заместителя главы приказа из маньчжур и один китаец, а также по два заместителя главы приказа из маньчжуров и китайцев поровну. В то же время имевшуюся в каждом приказе должность правителя канцелярии (тан чжуши), в чьи функции входило составление сводок документов и докладов, занимали маньчжуры в количестве от трех до пяти человек и всего лишь один китаец. Это фактическое нарушение принципа равного назначения на должности маньчжуров и китайцев имело глубокий смысл. Оно позволяло маньчжурским властям, сохраняя видимость равного участия маньчжуров и китайцев в государственном управлении, осуществлять непосредственный контроль над всеми текущими делами.
О той настороженности, с которой маньчжурские правители относились к допущенным в высшие государственные учреждения китайцам, говорят неоднократно издававшиеся распоряжения о запрещении передавать в ведение чиновников-китайцев печати министерств, ведомств и палат. Кратковременные отступления от этого правила с 1660 по 1662 г., в период правления Шунь-чжи, и с 1671 по 1673 г., в правление Канси, сменялись старыми распоряжениями о передаче казенных печатей только в ведение маньчжуров. Для того, чтобы обеспечить маньчжурам преобладающую роль в государственном управлении, цинское правительство проводило ряд мероприятий по ограничению числа и строгому подбору китайских чиновников. Одной из таких мер было установление системы вакансий.
По этой системе для чиновников-маньчжуров, монголов и китайцев устанавливалось определенное количество вакансий на определенные места. Маньчжурам предназначались наиболее важные посты в управлении, они также имели право замещать вакансии китайцев. Китайским же чиновникам оставлялись второстепенные места и строго запрещалось занимать вакансии маньчжурских чиновников. Система вакансий была ярким проявлением политики национального угнетения, проводимой маньчжурскими завоевателями не только по отношению к трудящимся слоям китайского народа, но и по отношению к вступившей с ними в союз определенной части китайских феодалов.
Кроме того, маньчжурскими властями была введена также система «отводов» (хуэйби чжиду), сущность которой состояла в том, что при назначении китайца-чиновника на определенную должность его кандидатуру можно было отвести «по причине родственных связей или по причине происхождения». Начиная с 1657 г. неоднократно издавались распоряжения о запрещении служить в одном учреждении ближайшим родственникам, а именно дедам и внукам, дядьям и племянникам, родным братьям.
Не менее строго на протяжении всего периода господства Цинов соблюдался принцип отвода по происхождению, первое распоряжение о котором было издано маньчжурами в 1656 г. Этот принцип выражался в запрещении китайским чиновникам, назначавшимся в провинции на должности ниже императорских наместников (цунду) и военных губернаторов (сюньфу), служить в той же провинции, уроженцем которой они являлись.
При назначении начальника уезда кандидат на эту должность должен был подать прошение, в котором он «был обязан подробно указать место своего рождения и жительства, а также указать районы соседних провинций, нахо-дщцихся на расстоянии пятисот ли от того места, где имелась вакансия, заверив это описание печатью столичного чиновника, уроженца той же провинции». В системе отводов, основной целью которой было стремление помешать появлению устойчивых связей между провинциальной китайской администрацией и местным населением, проявлялся страх маньчжурских завоевателей перед лицом китайского народа. Если в центральных государственных учреждениях маньчжуры могли установить свой непосредственный контроль над китайскими сановниками и чиновниками, то в провинциях в силу многих причин, и прежде всего в силу своей малочисленности, они вынуждены были осуществлять «управление китайцев китайцами».
Аппарат управления провинциями был сохранен маньчжурами почти без изменений; исключение составлял лишь введенный ими институт императорских наместников и военных губернаторов, обладавших в провинциях высшей властью. В Минской империи назначение наместников имело эпизодический характер; при маньчжурах эти должности, как и должности военных губернаторов, превратились в постоянные. Назначение наместников и военных губернаторов производилось императором. В каждом отдельном случае, согласно указу 1672 г., следовало прежде «подать запрос, в котором надлежит просить указания [императора] о назначении на данный пост маньчжура, китайца-военного или китайца-штатского».
В годы Канси в течение пятидесяти лет, с 1669 по 1719 г., на должности наместников и военных губернаторов в провинциях Шаньси и Шэньси, расположенных в непо-средственой близости от столичной провинции Чжили, как правило, назначали только маньчжуров.
В 1719 г. было разрешено занимать эти посты и ки-тайцам-военным, и лишь с 1732 г. монголам и китайцам-штатским. Стремление маньчжурских правителей всемерно обезопасить свое господство выразилось также во введении в государственных учреждениях системы взаимной ответственности.
Весной 1649 г. (год повсеместных антиманьчжурских выступлений на юге и севере Китая) был принят закон об ответственности высших чиновников на местах за поведение и службу подчиненных им окружных и уездных чиновников. Чиновники центральных государственных учреждений, рекомендовавшие кандидатов на посты наместников и военных губернаторов, по указу 1665 г. подлежали наказанию наравне е выдвинутыми ими людьми, которые оказались не соответствующими своему назначению. В дополнение к вышеперечисленным мерам по государственному устройству завоеванной ими страны маньчжурские правители создали в Китае систему военного контроля над администранивной властью. Во всех наиболее крупных городах завоеванных маньчжурами провинций начиная с 1644 г. были расквартированы гарнизоны восьмизнаменных войск, в ряде мест усиленные сформированными из благонадежных китайцев войсками «зеленого знамени». Кроме столичной провинции Чжили, где «кроме монгольского гарнизона в Тяньцзине имелись еще только маньчжурские вакансии», провинций Шаньдун и Хэнань, где все вакансии принадлежали маньчжурам, в Нин-ся, Сычуани, Цзяннани и Хугуане на все высшие должности назначались маньчжуры, а на низшие — монголы. В Шаньси, Шэньси и Чжэцзяне львиная доля вакансий принадлежала маньчжурам, за ними шли монголы, и лишь на самые низшие должности в небольшом числе принимались китайцы из войск «зеленого знамени». Лишь в двух провинциях, Гуандуне и Фучжоу, вакансии на должности в расквартированных гарнизонах принадлежали китайцам, служившим в войсках «зеленого знамени».
Для управления окраинными территориями, вошедшими в состав Цинской империи в результате завоевательных вЬйн, была создана особая система управления,' исключившая участие в ней китайцев. Еще до захвата Пекина и провозглашения своей власти в Китае маньчжурские правители «особо учредили Палату по делам зависимых земель (Лифаньюань) для управления всеми монгольскими племенами». Она ведала выдвижением и увольнением чиновников, выдачей наград и наказаниями виновных, аудиенциями при дворе императора и подношением дани, судопроизводством, переводом документов и т. д. С расширением территории империи под управление Лифаньюаня попали районы Синьцзяна, Цинхая, Тибета, Сычуани. Интересно отметить, что в ведении Лифаньюаня находились также сношения с Россией, в то время как сношениями с другими иностранными государствами ведало Управление по приему иностранных гостей Министерства церемоний. По установленным маньчжурскими правителями законам китайцы не допускались к службе в Лифаньюане; все вакансии в этой палате делились между маньчжурами и монголами, причем без установления специального количественного соотношения мест между ними.
Цинские правители наряду со старым государственным аппаратом Минской династии сохранили в основном и законодательство Минской империи, внеся в него лишь некоторые исправления. Пересмотр старых законов был начат маньчжурами во 2-м месяце 2-го года Шуньчжи (март
1645 г.) и завершен в 4-м году Шуньчжи (1647 г.) состалением цинского кодекса.
Защищая право маньчжурских и китайских феодалов на эксплуатацию крестьян и классифицируя в качестве наиболее тяжких преступлений действия против императорской власти, государственного порядка и феодальной собственности, цинское законодательство имело ярко выраженный феодальный характер. Основные нововведения маньчжуров в области законодательства состояли в закреплении за маньчжурами больших прав по сравнению с китайцами. Лица маньчжурского происхождения не были подсудны обычным судам. Для них учреждались особые суды, в то время как китайцы могли быть судимы и судом, предназначавшимся для маньчжуров. Для преступников-маньчжуров создавались особые т