Раннеклассовое общество Таити базировалось на эксплуатации свободных общинников — раатира, труд же зависимых — манахуне — играл вспомогательную роль, особенно в исследуемый период, когда в результате междуусобных войн наблюдалась значительная нехватка работах рук и многие манахуне смогли перейти в разряд раатира. Собственно манахуне сидели на земле иатоаи или богатых раатира (арии не были непосредственно экономически связаны с манахуне), являясь наследственными арендаторами, и несли повинности в пользу своих хозяев. Наследственный характер их землепользования и мягкое обращение с ними со стороны вышестоящих разрядов населения отмечается почти всеми источниками. Как правило, манахуне были земледельцами, на островах архипелага Таити ремесленники и рыбаки по социальному статусу скорее принадлежали к раатира, чем к манахуне.
Теутеу, относившиеся к манахуне, прислуживали в домах арии; по своему положению они приближались к рабам. Как правило, они не участвовали в производительном труде. Зачастую теутеу становились фаворитами, доверенными лицами арии. К собственно рабам в таитянском обществе с уверенностью можно отнести, видимо, лишь тити — военнопленных. Эллис считал, что в эту' группу входили те, кто потерял свободу в сражении Или после поражения своего вождя стал собственностью победителя. «Женщины, дети, оставшиеся в районах, захваченных врагом, — писал Эллис, считаются также собственностью победителей, среди которых распределяется земля побежденных». После установления мира пленников часто освобождали и разрешали вернуться на свою землю или остаться на добровольной службе у своего нового хозяина.
Ни о продаже рабов, ни об их использовании в производстве источники ничего не сообщают^ На Таити, как и на Гавайях, рабов приносили в жертву. Других фактов использования рабов неизвестно. Спасаясь от смерти, тити часто бежали в горы и жили там иногда целыми семьями. Ряд исследователей (Хенди, Те Ранги Хироа) считают манахуне потомками первых переселенцев, покоренных более поздними пришельцами — арии.
Таким образом, в конце XVIII в. население архипелага Таити разделялось па обособленные социальные группы. С одной стороны, здесь имелся класс крупных землевладельцев, с другой — зависимые (в различной степени) от них земледельцы, составлявшие основную массу населения. Большое значение для уяснения характера таитянского общества накануне европейской колонизации имеет определение системы землевладения. К. сожалению, данные источников по этому вопросу едва ли не более скудны и противоречивы, чем по другим проблемам общественного строя архипелага. К тому же путешественники и миссионеры, оценивая формы земельной собственности на Таити, обычно неправомерно использовали различные категории буржуазного права. Вся земля на архипелаге (кроме горных джунглей) находилась в собственности отдельных семей, сохранивших ее в своих руках на протяжении многих поколений до прихода европейцев. Процесс формирования крупной земельной собственности, показателем которого было сосредоточение в руках отдельных семей сотен гектаров, по состоянию источников проследить не представляется возможным; во всяком случае к концу XVII в. крупная земельная собственность была налицо.
Символом владения землей был храм предков — ма-раэ. Такие храмы имели как арии, так и раатира (особенно крупные), причем главным в области считался мараэ правящего дома арии. Земля рассмативалась как атрибут храма предков. Хеиди, исследовавший вопрос о связи мараэ с землевладением, сообщает, что больнкш часть земли в области главного мараэ была наследственной собственностью арии. Эта земля называлась туфаа арии («доля вождей»). Следующая по величине часть — туфаа матахиано («доля перворожденных» предназначалась младшим ветвям арии (видимо, иатоаи). Далее шла доля раатира — туфаа фарерии («доля малых домов») и, наконец, оставшаяся земля иа-то таи (у моря) и иато ута (в долине) предназначалась манахуне.
Родовая община таитян давно уже превратилась в территориальную, от прежнего племенного деления остались лишь смутные представления об общности населения южной и восточной частей острова Таити. Жили таитяне, как правило, отдельными дворами. Границы земельных владений обозначались при помощи естественных или специальных знаков. В качестве последних служили тии — изображения духов, которые вкапывались в землю. Разрушение межевых знаков каралось как тягчайшее преступление. По-видимому, прилегающие к берегу участки моря также находились в собственности семей, преимущественно арии. Де Бови писал, что вожди обычно владели рифами, вокруг которых находились лучшие рыболовные участки. Известно, что озеро на о-ве Хуахине было разделено между несколькими вождями окружающих его районов.
В период, предшествующий колониальной экспансии, на Таити шел процесс складывания форм социальной зависимости манахуне и мелких раатира от крупных земельных собственников. Арии и крупные раатира большую часть принадлежащей им земли передавали в распоряжение мелких раатира или манахуне, которые держали ее на условии несения личной службы и передачи доли продукции собственнику земли. Формировались отношения субаренды и иерархической зависимости между представителями верхушки таитянского общества. В конце XVIII в. миссионеры сообщали, что вожди передают часть земли в своих областях иатоаи, которые используют на этих землях труд раатира и манахуне. О прочности владельческих прав основной массы населения на землю свидетельствует тот факт, что вожди не имели права лишить семью раатира земли. Самое большее, что они моглц, — это согнать с земли того или иного представителя семьи за измену или другой крупный проступок, но земля тем не менее оставалась во владении семейной группы.
Пережитки древней общинной организации сохранялись «в виде обычая коллективной постройки общественных домов, служивших для приема гостей и для проведения деревенских праздников, а также в виде обычая соседской взаимопомощи». Первобытнообщинные традиции сохранялись в самом понятии собственности, главным образом на продукты человеческого труда, особенно пищу. По таитянским обычаям человек мог взять пищу в любом доме; каждый, имевший пищу, был обязан ею делиться. Подобные взгляды нашли отражение в языке таитян. Например, существовало слово таиа — «умереть, съев пищу и не поделившись ею с соседями». Именно отношением островитян к собственности объясняются обвинения их в склонности к воровству, которыми пестрят записки путешественников и миссионеров. В то время как для таитянина взять понравившуюся ему вещь было совершенно естественным поступком, с европейской точки зрения, это была кража.
По мере укрепления центральной власти росла степень эксплуатации общинников. Часто посланцы и слуги вождей вторгались в дома общинников, резали и уводили свиней, забирали фрукты, овощи, ткани. Кроме поставок продовольствия существовали отработки в пользу верховного вождя. Одной из форм отработок было возделывание полей вождя. Эту повинность несли манахуне.
Основной форм'ой ренты была продуктовая. Сбор ренты производился местными вождями из арии или крупных раатира. Формально весь сбор шел в пользу верховного вождя, фактически часть ренты оставалась у местных вождей. Кроме того, верховный вождь, как правило, делил поступавшую продукцию между своими приближенными и местными вождями. В данном случае мы, вероятно, сталкиваемся с обычным для Таити и других раннеклассовых обществ явлением: старая, унаследованная от родового строя форма наполняется новым содержанием. В самом деле, отсутствие четко выраженного права собственности на продукцию характерно для различных родовых обществ. Обычай делиться пищей, одеждой и т. д., видимо, восходил ко времени первобытно-общинного строя и являлся выражением все еще сохранившегося взгляда на предметы потребления как на принадлежавшие всему населению. Но в описываемый период это право трансформировалось в обычай делить подношения населения не между всеми, а лишь между приближенными вождя и нижестоящими вождями.
По мере развития таитянского общества и усиления власти вождей принуждение становилось все более заметным и приобретало определяющий характер. Первые английские миссионеры отмечали в конце XVIII в., что вождь может приказать подданному принести спелые плоды хлебного дерева, заставить подвластное население собирать дрова и т. п. В конце XVIII — начале XIX в. вожди все чаще заставляли население делать подношения, участвовать в общественных работах. К этому времени относятся свидетельства о своего рода «полюдьях», когда вожди, не удовлетворяясь прежними формами взимания поборов, обходили со своей свитой подвластные им районы, собирая регулярную дань. Хотя вожди не могли лишить полноправных общинников их земли за отказ выплачивать дань, з период создания государства на Таити существовали другие меры принуждения, дополнявшие религиозную и традиционную власть вождей.
Испанские путешественники, побывавшие на Таити в 70-х годах XVIII в., отмечали, что лица, которые отказывались давать подношения вождям или делали это с неохотой, подвергались изгнанию. Протестантские миссионеры, сведения которых относятся к началу XIX в., писали, что вожди, используя свою религиозную власть, могли отказывавшихся платить дань общинников избрать для жертвоприношений. В обстановке постоянных военных столкновений в период борьбы за объединение Таити в конце XVIII — начале XIX в власть вождей возросла, и участившиеся человеческие жертвоприношения стали могучим средством удержания рядовых островитян в повиновении. Суд в руках таитянской знати превратился в важное средство укрепления ее власти над остальной массой населения.
Характерной особенностью таитянского общества как раннеклассового образования с начинавшей оформляться государственностью была выработка установлений и закрепление норм, относившихся к взаимоотношениям между знатью и простым народом, в то время как внутри последнего действовали нормы более древние, генетически связанные с эпохой родового строя. Проступки, задевавшие власть вождей или наносившие ущерб их имуществу, вызывали самые серьезные наказания — изгнание или смерть. К числу таких проступков источники относят отказ платить дань вождю, отказ принять таниау (кокосовый лист, служивший удостоверением чрезвычайных прав посланца вождя), адюльтер с женой вождя.