Как протекали работы на царских нивах, рассказывает письмо конца XIX династии, в котором молодой писец отчитывается перед наставником или управляющим. В полдень, когда ячмень «горяч», писец отряжает работников собирать колосья, отпуская лишь тех, кто внес урок колосьями, подобранными накануне. Каждому жнецу писец ежедневно выдает хлеб, а трижды в месяц отпускает масло для умащения. Автор особо докладывает об учете ослов, доставляющих ячмень на гумно.
Изображения полевых работ в гробницах знати дополняют подробные письменные свидетельства. В первой поло вине XVIII династии номарх, заведовавший также пашнями в южной части государства, изобразил себя надзирающим за пахотой, уборкой урожая, обмолотом и погрузкой зерна на судно.
Из песенки, в которой работник, обращаясь к быкам, говорит, чтобы быки молотили зерно для своих владык и себе самим на прокорм, можно сделать вывод, что рабочий скот принадлежал не работникам.
Известен, впрочем, случай, когда за скот у номарха сходили и сами работающие. На одном изображении показано, как люди впряглись в плуг. На изображениях середины XVIII династии можно видеть продовольствие, сложенное на поле для подкрепления работников.
К работам привлекались как мужчины, так и женщины. Женщины в основном занимались подборкой колосьев и веянием. Возраст работающих практически не имел ограничения — годились как подростки, так и старики. Полагались определенные уроки (задания). Надсмотрщики следили за работниками.
Работали согласованно, по нескольку человек. Одни выкорчевывали деревья, другие мотыгами и молотками разрыхляли землю. Один человек шел за плугом, другой направлял упряжку, третий бросал зерно.
Однако существовали и землепашцы, имевшие свои средства производства, например, рабочий скот. В сказке о двух братьях (конец XIX династии) говорится о зажиточном селянине. Он владел несколькими головами крупного рогатого скота, за которым присматривал его младший брат.
Ремесленники в своей общей массе были несколько более зажиточным народом, чем земледельцы. Некоторые из них владели землей, хотя, судя по писцовой книге XX династии, наделы получали лишь изредка.
Положение столичных ремесленников, занятых обслуживанием заупокойного культа в период XIX и XX династий, нам известно лучше всего. Устройство и отделка гробниц, а также изготовление погребальной обстановки развилось в Фивах на западном побережье Нила в своеобразную отрасль ремесленной промышленности.
Ремесленники, которые использовались здесь, составляли рабочий отряд, насчитывавший в первую половину XX династии 120 человек. Отряд делился на две части — правую и левую «стороны», из которых каждая возглавлялась начальником и писцом, ведшим подробный дневник работ, а также счетную часть.
Среди работников имелись каменотесы, штукатуры, живописцы, резчики, мастера по дереву, медники, горшечники, бывшие одновременно, также, возможно, и каменщиками. Рабочие получали от государства довольствие — зерно, рыбу, овощи и другие продукты. Для снабжения отряда имелись особые водоносы, огородники и рыбаки.
По сравнению с довольствием рядового работника, довольствие начальства было больше в два или три раза. Порой работнику, словно слуге, приходилось подчиняться начальнику, когда тот приказывал выполнять всякую мелкую работу у себя дома. Впрочем, имеются сведения и о том, что государственные работники приготовили своему начальнику гробницу.
Нередко людям приходилось прекращать работу и устраивать своего рода забастовки — это случалось, когда продовольствие ремесленникам задерживалось. Люди выходили к поминальным храмам фараонов и требовали, чтобы об их нужде в еде и одежде доложили царю, обвиняли верховного сановника в хищении припасов. Уговорами и частичной выдачей задержанного продовольствия власти старались успокоить работников, но затем, как правило, следовали новые задержки и новые бурные выступления возмущенных ремесленников.
Однако городок с домами кладбищенских ремесленников вперемежку с домами должностных и иных лиц, откопанный на берегу Нила в Фивах, уже не имел такого унылого вида, как ремесленные кварталы XII династии в городе у пирамиды.
Входы в дома ремесленников в городке на западе Фив нередко даже отделаны камнем, испещренным художественными надписями. Некоторые кладбищенские ремесленники оставили гробницы, частично высеченные в скале. Их стены украшают росписи.
Сравнительно зажиточно жили и некоторые ремесленники, не принадлежавшие к «кладбищенскому цеху». Заупокойные плиты, а нередко и гробницы, дошедшие до нас от царских и храмовых мастеров, ярко свидетельствуют об этом. Сапожниками, медниками, живописцами и мастерами по дереву «по совместительству» работали даже некоторые жрецы. Некоторые мастера значительно возвышались над своей средой. Скульптор конца XVIII династии изображен в своей богатой гробнице наблюдающим за целым сонмом подчиненных: столяров, мастеров, изготовляющих драгоценную посуду и украшения. При XIX династии один резчик изобразил в своей усыпальнице толпу подмастерьев, красивый домик в саду и поливку сада рабами. Золотых дел мастер времени XVIII династии в своей, правда, скромной гробнице изобразил слуг и служанок, прислуживающих гостям, работников, занятых виноделием, сбором винограда, потрошением рыбы, ловлей птиц.
Если иные из этих изображений могли быть пустой условностью, будучи просто списаны с гробниц знати, то другие действительно показывали быт зажиточных мастеров. Вот что рассказывал о себе на рубеже XVIII и XIX династий один начальник скульпторов. Он называет себя «малейшим из селения своего», и говорит: «Узнал меня владыка мой, весьма почтен был я сердцем его. Видывал я царя в его образе солнца в святыне дворца его. Возвеличил он меня против друзей, смешался я с вельможами дворца… Назначил он меня руководителем работ, когда я был мал. Нашел он меня. Почтен я был сердцем его. Введен был я во двор золота производить статуи, изображения всех богов».
Хотя бы по тому, что кладбищенский рабочий отряд объединял в себе разных ремесленников, видно, что работа, в данном случае — над гробницей, была распределена между многими мастерами. То же можно наблюдать и на изображениях больших мастерских. Однако нельзя сказать, чтобы распределение работы было вполне налаженным. По крайней мере в кладбищенском отряде, когда к работе приступали живописцы и резчики, случалось, что прочие работники бездействовали в течение нескольких дней.
И все-таки исключительная специализация составляла особенность тогдашнего ремесла. В этом отношении любопытен список всевозможных обозначений — своего рода терминологический справочник — дошедший до нас не полностью в нескольких копиях от времени, непосредственно следующего за Новым царством. В этом справочнике, например, среди строительных рабочих представлены горнорабочий, каменотес, некий «ломатель» (очевидно, также работник по камню), живописец, резчик, штукатур («гипсовщик»), носильщик камня, строитель стен, «смыкатель» (кладки). Среди оружейников представлены изготовитель брони, изготовитель луков, мастер по стрелам, колесничный мастер. Также в справочнике упомянуто пять разновидностей пекарей.
Знать, жречество и воины
«Оделся ты в тончайшее полотно, поднялся ты на колесницу, жезл золотой в руке твоей… запряжены жеребцы сирийские, впереди тебя бегут эфиопы из добычи, добытой тобою. Ты опустился в свой корабль кедровый, оснащенный от носа до кормы, ты достиг своего доброго загородного дома, который сотворил ты себе сам. Уста твои полны вином и пивом, хлебом, мясом, пирожными. Откормленные быки заколоты, вино откупорено, пение сладостное перед лицом твоим. Твой начальник умащений умащает маслом, твой старшина сада — с венком, твой начальник птицеловов приносит уток, твой рыболов доставляет рыбу. Твое судно пришло из Сирии-Палестины, груженное всякими добрыми вещами. Твой загон полон телят. Твоя челядь здорова».
Так представляли себе при XIX династии быт сановника. Стоило, говорилось во времена Нового царства, вельможе кликнуть одного человека, как на его зов откликалась тысяча. Падая ниц, приветствовали своего владыку слуги и подчиненные.
Однако знать точно так же сама пресмыкалась перед фараоном. Двор представал перед ним лежащим на животах и целующим землю. Могущество знати в Новом царстве теперь основывалось не столько на ее частном землевладении, сколько на положении в государственном аппарате, так что оснований для подобного раболепствования было более чем достаточно. Хозяйство вельможи в Древнем царстве было его личным хозяйством, противоположным «дому царя». С крушением господства древней наследственной знати о «личном доме» мы слышим обыкновенно только в отношении номархов, которые строго различали при этом, что принадлежит лично им, и тем, что, будучи царским, принадлежало им только «по должности». Понятие «личного дома» в Новом царстве с упразднением последнего оплота могущества наследственной знати, каким являлось мощное хозяйство номархов, постепенно выходит из употребления.
Надпись XVIII династии глухо упоминает о владениях сановника одновременно в Верхнем и Нижнем Египте. На стенах гробниц бывает изображено много людей, работающих на поле и гумне на хозяина гробницы.
Но у нас нет никаких указаний на то, что владения сановников XVIII династии приближались по размерам к владениям вельмож Древнего царства или к владениям номархов Среднего царства. Перечням десятков поселений, принадлежавших вельможе Древнего царства, нечего противопоставить из источников Нового царства.
По-видимому, номархи перестали быть полными распорядителями земель собственного нома — при XVIII династии мы находим одного номарха, который заведовал пашнями в номах на всем юге страны.