Возникновение и развитие рабовладельческого общества на территории Армянского нагорья не могли не повлиять на жившие к северу от него племена Закавказья.
Процесс разложения первобытнообщинного строя, здесь в этот период происходит очень быстрыми темпами. Тесные контакты с рабовладельческими государствами Востока значительно ускоряют формирование здесь классового общества.
Племена Закавказья в начале I тысячелетия до н. э
О жизни племен Закавказья в это время можно узнать из клинообразных надписей урартских царей вместе с археологическими памятниками.
Именно в Закавказье урарты столкнулись с отличным от них по своей культуре, а в известной степени и по языку населением, которое к этому времени находились на довольно высоком уровне развития.
Территории Северного Кавказа, части Черноморского побережья и, скорее всего, Восточное Закавказье населяли племена, которые говорили на языках абхазо-черкесской и северо-восточной (дагестанской) групп кавказских языков.
В это же время Восточную часть Южного Причерноморья и часть внутренних районов Западного Закавказья населяли племена, которые говорили на языках картвельской группы. В Западном и Центральном Закавказье располагались племена, близкие по языку к хуррито-урартам.
К концу данного периода, а кое-где даже позже проникают на территорию Кавказа индоевропейские элементы как с севера (киммерийцы, скифы), так и с юга (армяне, мидяне).
Основным занятием у закавказских племен считалось земледелие. Также играло важную роль скотоводство. При раскопках поселений и в могилах обнаружены орудия сельского хозяйства (зернотерки, серпы, вилы), а также найдены скелеты домашних животных, которые были положены вместе с покойником.
Из многочисленных сообщений урартских царей следует, что с территории Закавказья угонялось большое количество скота.
В этот период на территории Закавказья развиваются ремесла, среди которых особенно высокое место занимала бронзовая металлургия. Сведения, которые были получены благодаря археологическим раскопкам, показывают, что на территории Закавказья были различные типы секир, мечей, кинжалов, наконечников стрел и копий, а также других видов оружия.
Однако железо в Закавказье еще не применялось.
Население Закавказья по своему общественному строю находилось на стадии разложения первобытнообщинного строя. Оно состояло из племен, обладавших небольшими территориями и потому живших самостоятельной жизнью.
В своих надписях урартские цари неоднократно упоминают десятки «царей», через земли которых им нужно было следовать. Очевидно, что речь идет не о «царях» как таковых, а о племенных вождях.
В этот период религиозные представления племен Закавказья отражали крупнейшие общественные и хозяйственные сдвиги, происходившие в их жизни. Наряду с представлениями, восходящими к примитивной охотничьей магии и тотемизму, развиваются культы неба и солнца, а также почитание домашних животных, например быка, переплетающееся с астральными представлениями.
Разумеется, все это происходило в связи с разложением первобытнообщинного строя, с развитием земледелия и скотоводства.
Урартское завоевание. Начало железного века в Закавказье
Как известно, урартские завоевательные походы сопровождались громадными опустошениями земель, систематическим угоном скота и порабощением населения.
Сардури II повествует в одной летописи о походе в страну Эриахи, у подножия горы Арагац: «6436 юношей я увел, 15 553 женщин угнал, всего 21 989 человек, которых убил, некоторых живыми увел. 1613 коней, 115 верблюдов, 16 529 голов крупного рогатого скота я угнал, 37 685 овец я угнал».
На территории Закавказья урарты строили крепости, которые служили не только административными центрами и опорными пунктами обороны, но и центрами сбора дани.
Одной из наиболее значительных была упоминавшаяся уже ранее крепость Тейшебаини.
На холме Кармир-Блур было открыто грандиозное сооружение крепостного типа, занимавшее вместе с двором, находящимся в западной его части, площадь около четырех гектаров.
Первый этаж был монолитным и включал в себя около 150 помещений, распланированных каменным фундаментом до сооружения стен. Некоторые помещения первого этажа при возведении второго этажа целиком забутовывались камнем, принимая вид платформ, на которых ставились отдельные монументальные постройки, в частности, храмы.
Помещения соответственно рельефу холма располагались уступами, и окна центральных помещений, расположенные в верхней части крепости, выходили на крышу соседних комнат, что придавало всему сооружению форму уступчатой башни.
Стены сложены из крупных сырцовых кирпичей, размер которых в основном одинаков (52×35×14 см), но для перевязки швов употреблялись кирпичи и иных размеров.
Толщина стен не была одинаковой: от 2,1 м, что равнялось шести рядам кирпичей, до 3,5 м, составляющих десять рядов.
Фундамент стены сложен из крупных, грубо обработанных базальтовых блоков, образующих цоколь, иногда до 2 м высотой. Перекрытия, по-видимому, были двух родов: кирпичные сводчатые (коробового типа) и балочные, из бревенчатого наката. От последних сохранились лишь крупные балки из сосны, тополя, дуба и реже бука, обугленные при пожаре.
Сооружение этой цитадели было грандиозным делом, требовавшим усилий огромного числа людей. Надо было расколоть, перетащить и уложить громадные камни фундамента, обработать базальтовые блоки, из которых сооружались башни, пилоны, карнизы верхнего сильно разрушенного к моменту раскопок этажа.
Надо было изготовить и уложить около двух миллионов сырцовых кирпичей крупного размера, доставить и обтесать балки перекрытий, поднять их на большую высоту. Много труда требовала и забутовка помещений камнем. Нет сомнения в том, что в строительстве крепости принимали участие военнопленные, рабы и местные племена, подчиненные урартами, работавшие в порядке трудовой повинности.
Раскопки красноречиво свидетельствуют, что крепость, построенная на холме Кармир-Блур, была крупным укрепленным хозяйственно-административным центром.
Было раскопано несколько кладовых для зерна, часто расположенных по сторонам коридора, где хранились большие запасы пшеницы разных сортов, ячменя и проса. Изучение зерен показало высокий уровень урартского земледелия, основанного на искусственном орошении, благодаря чему обеспечивался богатый урожай. Общая емкость кладовых по сторонам коридора была около 750 тонн зерна, но надо учесть также, что для хранения зерна служили и другие просторные помещения.
Кроме зерновых остатков, найдены также плоды сливы, вишни, айвы, граната.
На большой глубине под слоем обрушившихся сырцовых кирпичей, образовавших непроницаемый для воды и воздуха слой, создались условия для сохранности плодов, зерен, травы и органических остатков. В частности, сохранился и урартский хлеб в форме небольшой овальной лепешки с отверстием посредине, выпеченный из просяной муки.
Район Кармир-Блура был в древности земледельческим районом. При раскопках средневекового армянского храма Звартноц обнаружен урартский памятник — каменная стела с клинообразной надписью, рассказывающей о делах урартского царя, строителя крепости на Кармир-Блурском холме. «Руса, сын Аргишти, говорит: в долине страны Куарлини обработанной земли не было. По приказанию бога Халди я этот виноградник развел, поля с посевами, плодовые сады кругом устроил я там, города я ими окружил. Канал из реки Ильдару ни я провел. Умешини имя его».
Канал Умешини близ Кармир-Блура сохранился и доныне. Это большой тоннель, пробитый в толще андезитобазальтовой скалы, по которому текла вода, орошавшая правый берег реки Раздан.
Приведенная надпись начинается с упоминания виноградников. Действительно, при раскопках Кармир-Блура найдено много остатков винограда различных сортов.
Большое впечатление производят восемь кладовых для хранения вина, раскопанных в цитадели. Они представляли собой удлиненные помещения, в земляной пол которых вложены крупные кувшины — карасы емкостью от 800 до 1000 литров каждый. Таких кувшинов в кладовых оказалось около 400, что свидетельствует о громадных запасах вина в цитадели. На верхней части карасов вырезаны знаки емкости в мерах «акарки» (240 литров) и «теруси» (1/10 или 1/9 часть акарки). Большинство отметок емкости выполнено иероглифическими знаками, часть клинописью, но имеется и двойная маркировка иероглифами и клинописью.
На две кладовые центральной части цитадели, вмещавшие 152 караса (около 15 тысяч декалитров вина), устроена специальная кладовая для сосудов, винной тары. В кладовой находился склад красных лощеных кувшинов с одной ручкой. Их было 1036 штук.
В одном из карасов обнаружено 97 бронзовых плоских чаш, сложенных стопкой одна в другую, некоторые из них сохранили золотистый блеск и чистый звон. На дне всех чаш сделаны чеканные надписи, упоминающие имена царей VIII в. до н. э. (Менуа, Аргишти I, Сардури II, Руса I). Причем эпиграфические особенности надписи свидетельствуют об их разновременности. Кроме клинописи, на многих чашах вычеканены изображения крепостной башни с деревом и головы льва, а на некоторых имеются еще непрочитанные короткие иероглифические надписи.
Наряду с вином урарты готовили также пиво из ячменя и проса. Обнаружена пивоварка, в которой сохранился крупный чан, высеченный из туфа, с остатками в нем солодованного ячменя.
Кладовые для хранения зерна и вина опечатывались. В одной из них найдена глиняная булла, скреплявшая две веревки, которыми был перевязан запор двери. На булле обнаружены печати двух лиц, отвечавших за сохранность содержимого кладовых. На второй булле оказалась печать с изображением дерева жизни с двумя фантастическими существами по его бокам и клинообразной надписью, упоминающей имя царевича Русы, сына Русы.
Наряду с развитым земледелием и садоводством в хозяйстве крепости важное место занимало животноводство.
В большом количестве обнаружены целые костяки животных: быков, коров, лошадей, коз, ослов, свиней, погибших в пожаре при штурме крепости.
Животные, находившиеся на верхнем этаже, во время пожара срывались с привязи, метались среди огня и проваливались вниз вместе с рухнувшим перекрытием. Часто от этих животных оставались не только полностью скелеты, но также обгоревшие и «ошлакованные» части мяса и кожи, а иногда и внутренности. В одном случае в желудке коровы обнаружены косточки арбуза, который еще в несозревшем виде пошел на корм скоту.
Одна из кладовых крепости была отведена для хранения мяса, в ней найдены кости молодняка крупного рогатого скота, без голов и конечностей. Всего в кладовой оказалось 36 туш крупного рогатого скота и две — лошадей.
Молочное хозяйство также занимало важное место в жизни крепости. Это видно по некоторым кладовым, где были сложены сотнями глиняные сосуды для хранения молока, миски и крупные чаны для приготовления кислого молока.
Были открыты приспособления и для приготовления сыра, состоящие из крупных каменных воронок, в них сыр прессовался, а отжатая жидкость стекала в особый чан, от которого отходили каменные желоба, отводившие ее за пределы цитадели. Около одного такого сооружения найден глиняный сосуд, в котором сохранились остатки закваски, и поныне употребляемой при сыроварении. В ее состав Входили вырезка желудка ягненка, изюм и зерно.
О большом значении скотоводства в иных районах Закавказья известно из летописей урартских царей, приводящих цифры угнанного скота. Так, царь Сардури II, сын Аргишти I (середина VIII в. до н. э.), пригнал в центр Урарту 110 тысяч голос крупного и около 200 тысяч голов мелкого рогатого скота. Только за два похода в страну Эриахи, расположенную к юго-западу от горы Арагац, оттуда было угнано 23 194 головы крупного и 63420 голов мелкого рогатого скота.
В хозяйстве Урарту преобладало разведение овец, что давало не только мясную и молочную пищу, но и шерсть.
При раскопках на Кармир-Блуре найдено много остатков шерстяных тканей разного качества, тонких и толстых, гладких и с вытканным узором, а также клубки шерстяных ниток и комки пряжи. Обугленные ткани потеряли свой цвет, но их анализ показал, что в некоторых случаях они были синими и красными, другие пигменты красителей не сохранились.
Все сказанное позволяет восстановить яркую и подлинную картину жизни крепости — крупного хозяйственного центра, куда стекалась собранная в округе дань и где она обрабатывалась, вероятно, для дальнейшей транспортировки в центр государства.
Естественно, для ведения такого хозяйства требовалась организация учета, как и в других древневосточных хозяйственных центрах. На Кармир-Блуре, действительно, были обнаружены остатки хозяйственного архива, состоящего из глиняных табличек, покрытых клинописью, записью выданных или полученных продуктов. От архива хозяйственных документов, к сожалению, дошла только одна целая табличка с перечислением шкур и шерсти.
Кроме этой таблички с небрежной записью и орфографическими ошибками, в крепости обнаружены документы и иного рода — письма и указы урартских царей и крупных чиновников, адресованные наместнику крепости. Они касаются передела земли, возврата беглой рабыни, наследования имущества, сбора дани.
Все документы скреплены царскими печатями, имевшими цилиндрическую форму, как ассирийские, дававшими при оттиске полосу изображений, окаймленных строками клинописи. Основной эмблемой царской печати было священное дерево со стоящими около него гениями — крылатыми фантастическими фигурами.
Найденные при раскопках клинописные документы подтверждают важное значение урартского центра на Крамир-Блуре. Но название упоминается в письменных источниках.
В дверном проеме одной из кладовых цитадели была найдена часть бронзового запора, состоящая из стержня, оканчивавшегося двумя кольцами: одним большим, другим малым. На большом кольце по наружному его краю шла надпись: «Царя Русы, сына Аргишти, арсенал (дом оружия) города Тейшебаини». Эта надпись подтверждала, что раскопанное на холме здание относилось к VII в. до н. э., ко времени правления царя Русы II.
Стало известно и древнее название города — Тейшебаини, связанное с именем бога Тейшебы, одного из трех главных богов урартского пантеона. Бронзовая фигурка бога, навершие боевого штандарта, была найдена в 1941 г. Она изображала безбородого бога, держащего в руках боевой топор и булаву.
Даже после находки бронзового запора все же оставалось сомнение в правильности вывода о названии крепости, поскольку этот запор с вычеканенной надписью мог быть доставлен из другой урартской крепости, в частности, из «города Тейшебы», находившегося на побережье озера Севан (Цовинарская крепость) и построенного Русой I.
Все окончательно разъяснилось лишь в 1961–1962 гг. после находки в южной части цитадели развала крупных каменных блоков от фундамента храма. Восемь камней с надписями составили один почти полностью сохранившийся текст, содержащий весьма важные сведения.
В тексте сообщается, что царь Руса II, сын Аргишти II, в городе Тейшебаини, находящемся в стране Аза, построил богу Халди храм, названный «суси», и величественные ворота бога Халди. Далее в этой 22-строчной надписи говорится о том, что местность была пустынной и что Руса, вступив на престол, построил храм, о котором сообщает эта надпись. В честь его сооружения были принесены жертвы (быки, коровы, овцы, козлята) главным урартским богам и предусматривались особые жертвы царю, когда тот прибудет в Тейшебаини.
Таким образом, можно считать окончательно установленным, что крепость, раскопанная на Кармир-Блуре, была построена в начале правления Русы II, находилась в стране Аза, называлась по имени бога войны Тейшебаини и что ее посещал урартский царь.
К сожалению, парадные комнаты, находившиеся на втором этаже, где могли быть дворцовые постройки, не сохранились, остались только каменные пилоны — столбы, сложенные из тесаных базальтовых блоков.
Такие столбы, украшенные рельефами, обнаружены в одной из крепостей центра Урарту. Были собраны также мелкие кусочки глиняной штукатурки с остатками росписи, на которой изображены крылатые гении у священного дерева, быки и львы, крупные диски с изображением плодов граната и пальметок.
Кроме надписей на блоках фундамента храма, были обнаружены отдельные камни, не составлявшие связанного текста. Обломок камня с клинописью, найденный в 1936 г. и обративший внимание археологов на Кармир-Блуре, оказался частью этих надписей и на сломе хорошо подошел к краю одного из камней.
Важный текст оказался на отдельно сохранившемся камне от другой части фундамента. В нем сказано о том, что богу Халди при основании крепости было принесено в жертву священное оружие. Этот текст разъяснил многое и, в частности, то обстоятельство, что в крепости, построенной царем Русой II в VII в. до н. э., были найдены предметы с именами царей VIII в. до н. э., что давало повод некоторым археологам говорить о двух слоях в крепости, относящихся к первому и второму периодам Урартского государства.
Действительно, при раскопках Тейшебаини постоянно находили большое количество бронзовых предметов вооружения, иногда украшенных тонкими изображениями боевых колесниц, священных деревьев, животных и снабженных короткими посвятительными надписями урартских царей VIII в. до н. э. — Менуа, Аргишти I, Сардури II, Русы I — богу Халди. Это и было священное оружие, принесенное в жертву богу Халди при основании крепости.
Раскопки Тейшебаини в разное время обнаружили 15 бронзовых щитов (диаметром 70-100 см) с надписями царей VIII в. до н. э. Средняя часть щита представляла собой невысокий конический выступ на барабане.
Большинство щитов имело гладкую поверхность с клинописью на бортах, но шесть из них были украшены изображениями львов и быков, размещенными в концентрических полосах. Такие щиты были обнаружены и при раскопках в центральной части Урарту, в частности, в крепости на Топрах-Кале, около озера Ван.
Наибольший интерес из раскопок Кармир-Блура представляют щиты со следующими надписями, размещенными по круглому борту, иногда в две строки: «Богу Халди, господину, этот щит Аргишти, сын Менуа, для города Эребуни изготовил. Аргишти, царь могучий, царь великий, царь страны Биайни (т. е. Урарту), князь города Тушпы».
Из этих надписей на щитах мы узнали, что они были изготовлены не для Тейшебаини, а для города Эребуни, основанного урартским царем Аргишти I, согласно летописным сведениям, около 782 г. до н. э., т. е. почти за 100 лет до основания Тейшебаини.
Руины крепости Эребуни были обнаружены на холме Аринберд, находящемся на противоположной Кармир-Блуру окраине Еревана, а название ее определено благодаря обнаруженным там строительным надписям.
При раскопках Кармир-Блура найден еще один бронзовый предмет с надписью, свидетельствующий о том, что он был доставлен из Эребуни.
Это невысокая бронзовая круглая подставка от деревянной или металлической статуэтки царя или бога с клинописной надписью по кругу: «Аргишти, сын Менуа, изготовил, когда город Эребуни был построен». Значит, и статуэтка, поднесенная урартским царем богу Халди при основании Эребуни, перекочевала в первой четверти VII в. до н. э. из кладовых Эребуни в кладовые Тейшебаини.
Так надписи разъяснили археологам непонятное сочетание разновременных предметов в крепости Тейшебаини, кладовые которой содержали рядом с предметами VII и даже начала VI в. до н. э. изделия с надписями урартского царя Менуа, правившего в конце IX в. до н. э.
Кроме бронзовых щитов, в Тейшебаини были найдены шлемы двух типов. Большинство шлемов украшено спереди рельефным символическим знаком, возможно, передающим молнию — символ бога Тейшебы, и имело на нижнем крае посвятительную надпись.
Четыре хорошо сохранившихся шлема относятся к выдающимся памятникам урартского прикладного искусства.
Лобная их часть была украшена одиннадцатью священными деревьями с богами или гениями подле них. Группа священных деревьев обрамлена изображениями змей и львиными головами, представляющими магическую защиту от злых сил. Затылочные и височные части шлемов украшались изображениями боевых колесниц и всадников, размещенных на двух полосах. Изображения украшены тонкой чеканкой, передающей детали одежды и конской сбруи.
При раскопках Кармир-Блура обнаружены также бронзовые колчаны, в которые укладывалось по 35–40 стрел с бронзовыми или железными наконечниками, на которых иногда помещались посвятительные надписи.
Лучшие колчаны имели восемь полос с изображениями всадников и колесниц, аналогичных помещенным на шлемах. В каждой полосе изображались по три всадника и по две колесницы. Посвятительная надпись с именем царя чеканилась под верхним краем колчана.
Материалы из раскопок Кармир-Блура дают возможность полностью восстановить облик урартского воина. Кроме щитов, шлемов и колчанов, хорошо представлены панцири, составленные из бронзовых или железных плотно скрепленных пластинок-чешуек.
Из оружия дошли железные мечи разных размеров, иногда с бронзовыми рукоятками, кинжалы и наконечники копий — железные и бронзовые.
Особое место в амуниции воинов и обычной одежде занимали бронзовые пояса, изготовленные из тонкой раскованной пластины, которая нашивалась на кожаную или войлочную основу.
Пояса, как правило, украшались сложным штампованным или гравированным орнаментом или узором, состоящим часто из изображений божеств и животных.
Среди находок Кармир-Блура остатков обуви не было, но ее внешний вид можно с достоверностью представить по двум найденным глиняным кубкам, изготовленным в форме сапог. Один кубок черного цвета украшен вдавленным орнаментом. Второй кубок, с росписью, детально отмечает шнуровку в подъеме ноги и на голенище. Судя по этим кубкам, обувь урартов по внешнему виду была близка ассирийской, изображенной на рельефах царских дворцов Ниневии.
Вместе со священным оружием в Тейшебаини было перенесено и конское снаряжение: бронзовые удила, среди которых обнаружен экземпляр с именем царя Менуа, правившего, как уже сказано, в конце IX в. до н. э., налобные пластины, шоры, бляхи, колокольчики.
При раскопках был обнаружен и замечательный памятник урартского искусства — бронзовая голова коня, служившая, по-видимому, украшением верхней части дышла колесницы, как это часто бывало в Ассирии.
Ассирийские тексты рассказывают о том, что урарты специально разводили коней для военного дела, объезжали их, учили приемам вольтижировки и устраивали конские состязания.
В местности Сигкех, на поле, которое служило армянским князьям ристалищем, была обнаружена наполовину вкопанная в землю каменная стела с надписью о том, что «с этого места конь по имени Арциби (что в переводе значит „орел“), на котором сидел царь Менуа, прыгнул на 22 локтя», т. е. далее 11 метров.
При раскопках Кармир-Блура найдены кости лошадей двух пород: одни из них были крупные, другие — низкорослые.
В Тейшебаини находилось также много разнообразных бронзовых изделий: детали украшения мебели в виде ноги быка или лапы льва, кувшины, чаши.
Некоторые котлы были украшены фигурными ручками в виде головы льва или быка. В Урарту широко применялась металлическая посуда. Наряду с бронзовыми чашами, гладко отполированными, найдены и так называемые фиалы — чаши с рельефными выступами.
Из бронзы урарты отливали чаши и канделябры — треножники с круглой подставкой для светильника в верхней части. Ножки канделябра заканчивались изображениями копыт быков, выходящих из львиной пасти. Встречались и железные канделябры, более простые по форме, так как их не отливали, а выковывали.
Большим разнообразием отличалась глиняная посуда различных форм и назначений. Обычно это изделия красного цвета с лощением разной интенсивности. Наряду с простой глиняной посудой встречалась и более парадная, украшенная скульптурными фигурками (например, головками быков) или росписью.
В кладовых крепости хранились также изделия из драгоценных металлов, образцы тонкого ювелирного искусства: браслет с головками львов на концах, булавка с головкой в форме четырехлистника, золотые серьги в форме калачика, украшенные зернью или накладными проволочками, бусы.
Был найден обломок серебряной гривны с фигурой льва, покрытый листовым золотом.
Следует упомянуть еще и крупную серебряную крышку с золотой ручкой в виде плода граната, украшенную золотыми накладками из концентрических полос с гирляндами бутонов. На крышке сохранилась надпись царя Аргишти I.
Найдены три серебряных дисковидных амулета с изображением и символами урартских божеств. На двух изображен бог Халди и богиня Арубани, к которым люди, приносящие жертвы, подводят жертвенных животных, на третьем — символ бога Шивини — крылатый солнечный диск. Характерной особенностью этих амулетов является то, что головы божеств вычеканены на напаянной золотой пластинке.
Интересную группу предметов представляют изделия, вырезанные из кости и рога. Это костяная фигурка крылатого льва с человеческой головой, стоящего на пальметке; маска в виде лица; объемная головка человека; головка барана. Из кости вырезались баночки для косметики, гребни, ложечки.
Урарты были большими мастерами по обработке камня, о чем свидетельствуют две круглые шкатулки, изготовленные из стеатита. Плоская крышка одной из них украшена изображением священного дерева со стоящим по обеим сторонам фигурками гениев с птичьими головами и крыльями. Над деревом помещен крылатый солнечный диск. Вторая шкатулка (в ее урартском происхождении можно сомневаться) украшена своеобразными изображениями сцены охоты (животные, всадник, коленопреклонный воин), а на крышке помещена скульптурная фигурка лежащего льва и вырезанные изображения быка и оленя.
К образцам урартского камнерезного искусства относятся многочисленные печати — амулеты, вырезанные обычно из стеатита и реже из кости. На них помещены изображения фантастических животных, символы божеств, а иногда и целые сцены жертвоприношений и борьбы с животными.
Каменные печати были широко распространены и встречаются далеко за пределами Урарту, доходя до Сирии и Палестины.
Очень интересную группу древностей, обнаруженных при раскопках Тейшебаини, представляют иноземные предметы.
Это в первую очередь ассирийские и переднеазиатские цилиндрические печати, изготовленные из камня и фаянса. Особенно выделяется крупная сердоликовая печать с изображением царской охоты на быков, относящаяся ко времени Саргонидов (конец VIII в. до н. э.). Часть изображения со сценами борьбы лучника со змеем, охоты, а также отдельные символы божеств.
Среди каменных печатей имеются и иранские, на которых вырезаны фантастические крылатые животные с хвостами скорпионов. К числу привезенных в Тейшебаини предметов относится и египетский амулет из фаянса в виде львиноголовой богини Сохмет, а также несколько пронизок-скарабеев (фигурки жуков) с иероглифическими знаками. Возможно, некоторые из них были изготовлены в странах Восточного Средиземноморья, но находки египетских скарабеев VII–VI вв. до н. э. на Кавказе не редки. К средиземноморским изделиям можно отнести и верхнюю часть фаянсового сосуда в виде женской фигурки, имеющего близкие аналогии с находками на острове Родос.
Большую и весьма интересную группу древностей из раскопок на Кармир-Блуре представляют скифские изделия, свидетельствующие о связях Тейшебаини со скифами не только Северного Кавказа, но и Приднепровья. Это железные конские удила с костяными пластинчатыми псалиями, наиболее близкие к архаическим скифским предметам конского убора, известным по раскопкам на Украине, пряжки для перекрестия ремней из рога и бронзы в виде головы барана или грифона, обычные для ранних скифских курганов, в частности прикубанских.
Особо следует отметить предметы вооружения несомненно скифского происхождения. Это характерные железные короткие мечи-акинаки того типа, который был широко распространен в степях Северного Причерноморья, а также бронзовые двуперые или трехгранные наконечники стрел с боковым шипом.
Среди многочисленных бус, каменных, фаянсовых и стеклянных, также очень много привезенных извне.
Появление в Тейшебаини скифских предметов вполне понятно, так как именно через урартские центры в Закавказье скифы поддерживали связь со странами Древнего Востока, о чем красноречиво свидетельствуют ассирийские письменные источники.
Долгое время скифские племена, проникавшие в Переднюю Азию, были в союзе с Урарту, но на закате этого древневосточного государства они из союзников превратились во врагов и в разрушении Тейшебаини играли не последнюю роль.
Урартская крепость Тейшебаини просуществовала около одного столетия.
В урартский период в Закавказье начинается быстрое освоение железа. Его привозят на Кавказ на рубеже II и I тысячелетий, а во второй четверти I тысячелетия до н. э. оно утверждается здесь окончательно.
Кроме Урарту и, возможно, Ирана третьим очагом металлургии, откуда железо могло проникать на Кавказ, был восток Малой Азии: халибы, которые жили здесь, и обитатели гор Тавра — племена, возможно, частично родственные картвельским, а частично — индоевропейским хеттским племенам, — славились в древности как кузнецы железа.
В Закавказье повсеместно изготавливались сельскохозяйственные орудия из железа, это началось в период урартского владычества, что, естественно, двинуло вперед земледелие.
Также совершенствовалась ирригационная система, разводились сады и виноградники. Поэтому все это способствовало экономическому прогрессу южных областей Закавказья.
Известно, что уже к этому периоду отдельные представители местной знати начинают сосредоточивать в своих руках зачастую по нескольку десятков рабов. Так, например, в кургане на берегу Севана был обнаружен мужской скелет, очевидно, он принадлежал некогда племенному вождю, окруженный (4 другими скелетами, предположительно, рабами. Подобные захоронения не редки и в Азербайджане. Они наглядно показывают нам, что племена Закавказья в то время находились уже на заре рабовладельческого общества.
3. Киммерийцы и скифы
На Кавказе в конце VIII в. происходят крупные перемены. Как ранее говорилось, урарты в это время готовятся к встрече с новым врагом: Племена киммерийцев, а чуть позже и скифов, которые населяли степи Восточной Европы, вторгаются на территорию Закавказья, наносят ощутимые удары Урарту и проходят в Переднюю Азию.
Развитие кочевого хозяйства в степях восточной Европы и Средней Азии
В связи с дальнейшим развитием земледельческого и скотоводческого хозяйства (в частности, с развитием коневодства) в начале I тысячелетия до н. э. на значительной территории от Черного моря до степей Средней Азии быстрыми темпами идет процесс разделения племен на земледельцев и кочевников-скотоводов.
В то время как в приречных низменностях (к примеру, в Приднепровье) продолжает развиваться мотыжное земледелие, которое дает большое количество продукта, в степных районах население для того, чтобы расширить возможности пастьбы скота и увеличить численность стада, постепенно переходит от оседлого скотоводства к кочевому.
Переход на кочевое скотоводство стал возможным не только благодаря тому, что племена обладали большой подвижностью, которую создало приручение лошади и изобретение кибитки-юрты на колесах, но также и ростом межплеменного обмена, который помогал удовлетворить некоторые насущные нужды кочевников за счет продуктов, которые могли предложить земледельцы.
В то же время подвижные и воинственные племена кочевников сами заботились о том, чтобы обеспечивать свои нужды — в той мере, в какой они не обеспечивались собственным кочевым хозяйством, — и путем набегов на земледельческие области, и даже путем установления более постоянной зависимости этих районов.
Области древних цивилизаций, естественно, были привлекательным объектом для набегов кочевников. Из этих областей еще издавна в степи Северного Причерноморья поступали всевозможные культурные изобретения.
Отдельные группы кочевников, сдвинутые со своих мест, очевидно, перемещением каких-то племен, проникают через Кавказский хребет и устремляются к странам Передней Азии.
Киммерийцы в передней Азии
Киммерийцы, как известно, совершили первое такое крупное нашествие из известных в истории. Уже позже киммерийцами греческие авторы называли вообще всех жителей Северного Причерноморья.
По всей вероятности, это были племена родственные иранским, а, может быть, и фракийским племенам, которые впоследствии расселились по берегам Черного моря.
Естественно, что не все население Причерноморья через Кавказ направилось на юг. Древневосточные памятники киммерийцами называют всего одно крепкое племя или племенной союз, который первоначально находился, очевидно, в Прикубанье и Крыму.
Как стало известно из греческих источников, киммерийцы якобы были согнаны со своих мест скифами, которых в свою очередь вытеснили из Закавказья племена массагетов или исседонов.
По-видимому, киммерийцы вдоль Кавказского побережья Черного моря направились на юг, хотя, некоторые исследователи считают, что путь их лежал через перевалы.
В VIII в. до н. э. началось движение этих племен. В 30-х годах VIII в. их можно застать в Западном Закавказье или в восточной части Малой Азии.
Войско киммерийцев, которое состояло сплошь из конницы и обладало большой подвижностью, владело массовой конно-стрелковой тактикой, которая была дотоле незнакомой народам древнего Востока. Поэтому оно представляло собой достаточно серьезную опасность для древневосточных рабовладельческих государств.
Также киммерийское войско, захватывая территорию, подвергало ее полнейшему разграблению, что, внушало панический ужас жителям соседних стран.
Длительные успехи небольшой группы кочевников, проникших в Переднюю Азию, очевидно, как-то можно объяснить, если только допустить, что к ним присоединялись отдельные полукочевые скотоводческие племена, которые и до этого обитали в Закавказье и Малой Азии на периферии больших государств.
Кроме того к ним присоединялись также земледельцы и рабы, которые бежали из своей страны, очевидно, спасаясь от эксплуатации. Известно, что таких беглецов было достаточное количество в эти времена в державах Востока.
Руса 1 в 20-х годах VIII в. до н. э. потерпел поражение от киммерийцев. Киммерийцы не смогли разрушить Урартское государство, но им удалось стать хозяевами восточной части Малой Азии.
Предполагается, что в 705 г. до н. э. в битве с ними погиб ассирийский царь Саргон II. Около 679 г. киммерийцы попытались проникнуть на ассирийскую территорию, но были отбиты.
В это время часть киммерийцев прорвалась и на земли нынешнего Южного Азербайджана, где участвовала в восстании мидян против Ассирии. Но возможно, что в этом конкретном случае под общим названием киммерийцев восточные источники подразумевают скифов, которые по точно установленным данным в начале VII в. до н. э. проникают в Мидию.
Вожди основных племен киммерийцев в начале 70-х годов VII в. до н. э. вступили в соглашение с Ассирией. В ассирийских памятниках встречается упоминание «начальника киммерийского полка». Есть основания предполагать, что киммерийцы выступали вместе с Урарту в качестве союзников или наемников.
Фригия наиболее тяжело пострадала от киммерийцев. Возможно, совместными действиями киммерийцев и Урарту в первой четверти VII в. до н. э. это государство было разрушено.
Добычей киммерийских племен стала центральная часть Малой Азии. Почти все районы Малой Азии в течение первой половины VII в. подвергались опустошительным набегам киммерийцев. Киммерийцы нападают и на столицу Лидии — Сарды, и на греческие города побережья Эгейского моря.
Когда же киммерийцы, по всей видимости, соединились с трерами — скотоводческим фракийским племенем, которое проникло с Балкан в Малую Азию через Босфор и Дарданеллы, угроза для Лидии стала еще более серьезной.
Треры также были поддержаны горным народом — ликийцами, которые населяли юго-запад Малой Азии и сохранили многие древние порядки, в том числе и пережитки матриархата.
Очевидно, лидийцам удалось одержать победу только благодаря тому, что Лидия дважды получила помощь от Ассирии, а киммерийцы после столкновений со скифами были ослаблены. Могущество киммерийцев было сломлено. Остатки киммерийцев осели в северо-восточной части Малой Азии, где со временем произошло их слияние с местным населением.
Скифы в передней Азии
После прошествия 50–60 лет со времени вторжения киммерийцев в Переднюю Азию туда вторгается другое кочевое ираноязычное племя или группа племен — скифы.
Это название первоначально принадлежало племени, которое жило к востоку от нижнего течения Волги, а затем перебралось на ее западный берег и на Северный Кавказ. Через современный Дагестан и Дербентский проход скифы направились на территорию нынешнего Азербайджана, где после этого обосновались. Очевидно, взяв в свой состав значительные группы местного скотоводческого населения, они совершали набеги на различные области Передней Азии.
Восточные памятники называют вождей скифов «царями» и их область — «царством». По-видимому, оно располагалось в низменной части междуречья Куры и Аракса, хотя, как склонны считать некоторые исследователи, это царство размещалось на территории Малы, в районе Урмийского озера.
В 70-х годах VII в. до н. э. впервые скифы столкнулись с ассирийцами. Скифский вождь Ишпакай погиб в борьбе с ассирийцами.
Скифы поддержали восстание мидян против ассирийской власти около 673 г., но в итоге вождь скифов Партатуа заключил союз с ассирийским царем Асархаддоном, который, очевидно, выдал за него замуж свою дочь.
С этого времени ассирийцы умело используют скифов в борьбе со своими врагами.
Мадий, сын Партатуи, в 50-х годах VII в. возглавил войско скифов во время похода в Малую Азию — очевидно, с ведома Ассирии, которую царь Лидии Ардис просил тогда о помощи против киммерийцев.
В Ассирии ясно было, что киммерийцы в это время являлись мощной угрозой и для ассирийских границ. Столкновение друг с другом двух групп кочевников привело к разгрому киммерийцев.
Скифы же превратились в большую политическую силу, с которой не могли справиться древневосточные цари. Так, Мадий подчинил скифам новосозданное Мидийское царство в Северном Иране и Южном Азербайджане. Надо отметить, что это подчинение носило скорее формальный характер, так как скифы ограничились лишь получением определенного выкупа от Мидии. Также возможно, что ассирийцы спровоцировали этот конфликт скифов с Мидией, имея целью ослабить Мидию как своего опасного соседа.
Около 633 г. до н. э. в Ассирии происходят повсеместно внутренние выступления, смуты, осложнившие положение после смерти ассирийского царя Ашшурбанапала, и в это же время, очевидно, скифы вторглись на контролировавшиеся Ассирией территории, в частности в Сирию и Палестину. Во время своих походов скифам удавалось достигнуть границ Египта.
Во времена падения Ассирийской и Урартской держав в Передней Азии скифы оставались довольно внушительной силой, но вследствие того, что источников того времени сохранилось чрезвычайно мало, мы не можем оценить точно их роль в событиях, которые развернулись в конце VII в.
В то время в Мидии влияние скифов было утеряно. По свидетельству древнееврейских источников, еще в конце 90-х годов VII в. до н. э. существовало Скифское царство. После чего упоминаний о нем мы не встречаем уже ни в одном источнике.
В это время, очевидно, большая и значительная часть скифов постепенно покидала территории, возвращаясь обратно на Северный Кавказ, и проникала в Северное Причерноморье, которое в то время было населено родственными им частью кочевыми, частью земледельческими племенами разных наименований.
Эти племена в науке назывались «скифами» (общее название); их впервые так стали называть греки, начавшие приблизительно около этого времени появляться на северных берегах Черного моря, по-видимому, по имени уже известного им племени, вторгавшегося в Малую Азию.
Как и киммерийцы, часть скифов, осталась в Закавказье, а возможно и в Малой Азии. О раннем железном веке в Закавказье имеются археологические данные, которые показывают нам наличие там значительных элементов скифской культуры.
Тесные отношения с рабовладельческими городами Северного Причерноморья, интенсивная торговля скифов скотом, хлебом, мехами и рабами усиливали процесс классообразования в скифском обществе.
Скифский союз племен постепенно перерождался в своеобразное государство рабовладельческого типа во главе с царями. Власть царя была наследственной. Она ограничивалась союзным советом и народным собранием.
Шло выделение военной аристократии, дружинников и жреческой прослойки, существовало рабовладение.
Политическому сплочению скифов способствовала их война с персидским царем Дарием 1 в 514–513 гг. до н. э. На рубеже 5–4 вв. до н. э. царь Атей устранил древних скифских царей и узурпировал всю власть. К 40-м гг. IV в. до н. э. он закончил объединение Скифии от Азовского моря до Дуная.
Археологические исследования Каменского городища (возникло на Нижнем Днепре близ г. Никополя в конце V в. до н. э.) показало, что оно в эпоху расцвета Скифского царства являлось административным и торгово-экономическим центром степных скифов.
Резкие изменения в социальном строе скифов к IV в. отразились в появлении в Приднепровье грандиозных курганов скифской аристократии, так называемых царских курганов, достигавших в высоту более 20 м. В них были погребены цари и их дружинники в глубоких и сложных по конструкции погребальных сооружениях. Погребения аристократии сопровождались захоронением умерщвленных жен или наложниц, слуг (рабов) и лошадей.
Воинов сопровождало богатое оружие: короткие мечи-акинаки с золотыми обкладками ножен, масса стрел с бронзовыми наконечниками, в колчанах или горитах, обложенных золотыми пластинами, копья и дротики с железными наконечниками.
В богатых могилах часто встречались медная, золотая и серебряная посуда, греческая расписная керамика и амфоры с вином, разнообразные украшения, часто тонкой ювелирной работы скифских и греческих мастеров. Во времена погребения рядовых скифов-общинников совершался в основном тот же обряд, но погребальный инвентарь был значительно беднее.
Скифские курганные древности всемирно известны. Одни из них представляют шедевры древнегреческого прикладного искусства, особенно ювелирного дела и торевтики, другие — своеобразное прикладное искусство самих скифов. Многие скифские вещи из металла и кости выполнены в так называемом зверином стиле. Стилизованные изображения животных или их частей, сцены борьбы животных, характерные для искусства скифов, имели не только декоративное, но и культурное значение.
В геродотовских записях даны любопытные детали быта и обычаев скифов, одному из обычаев посвящен рассказ о скифском царе Скиле.
«Царствуя над скифами, Скил вовсе не любил скифского образа жизни, так как вследствие полученного им воспитания питал гораздо более склонности к эллинским обычаям, а потому поступал следующим образом: когда ему случалось приходить с большою свитою скифов в город борисфенитов (жителей Ольвии), он оставлял свиту в предместье, а сам входил в город, приказывал запирать ворота, затем снимал с себя скифское платье и надевал эллинское; в этом платье он ходил по площади, не сопровождаемый ни телохранителем, ни кем-либо другим… во всем жил по-эллински и приносил жертвы богам по эллинскому обычаю. Пробыв в городе месяц или более, он снова надевал скифское платье и удалялся. Такие посещения повторялись часто: он даже выстроил себе дом в Борисфене и поселил в нем жену-туземку… он возымел сильное желание быть посвященным в таинства Диониса-Вакха… Когда Скил был посвящен в таинства Вакха, один из борисфенитов с насмешкою сказал скифам: „Вы, скифы, смеетесь над нами, что мы устраиваем вакхические празднества и что в нас вселяется бог, а вот теперь этот бог вселился и в вашего царя; если вы мне не верите, то следуйте за мной и я покажу вам“. Начальники скифские последовали за борисфенитом… Когда показался Скил с процессией и скифы увидели его в вакхическом исступлении, они пришли в сильное негодование… Когда после этого Скил возвратился домой, скифы взбунтовались против него, поставив царем его брата Октамасада… Скил… спасается бегством во Фракию. Октамасад, узнав об этом, пошел войною на Фракию. Когда он приблизился к Истру, против него выступили фракийцы; пред самым началом битвы Ситалк послал к Октамасаду глашатая со следующим предложением: „К чему нам испытывать друг друга? Ты сын моей сестры, и в руках у тебя мой брат; выдай мне его, а я передам тебе твоего Скила…“ Октамасад принял его предложение и, выдав Ситалку своего, дядю по матери, получил брата Скила. Ситалк, взяв брата, удалился, а Октамасад тут же велел отрубить голову Скилу. Так оберегают скифы свои обычаи и так сурово карают тех, кто заимствует чужие».
Геродот оставил подробные записки, получившие название «Истории», где поведал о скифском царе V в. до н. э. Скиле, который был сыном царя Ариапейта (Ариапифа) и гречанки из г. Истрополя, научившей сына греческому языку и грамоте.
Историческое значение скифского нашествия в переднюю Азию
Скифское нашествие в истории как Передней Азии, так и Восточной Европы играло значительную роль. Благодаря ему установились более тесные связи между Причерноморьем и странами древнего Востока.
Возможно, на Северном Кавказе происходило слияние местного населения, которое говорило на кавказских языках, с пришельцами — скифами, причем элементы местной культуры переплетались со скифскими.
Как уже отмечалось, в культуре Закавказья VII–VI вв. до н. э., отчетливо прослеживаются наряду с элементами переднеазиатскими и местными также и скифские.
Памятники VIII–V вв. на Северном Кавказе содержат в своем инвентаре наряду с предметами, которые являлись типичными для местной культуры бронзового века на Кавказе, также и настоящие скифские предметы.
В это время скифская культура вместе с тем сама подвергается значительному влиянию, которое на ее оказывали культуры древнего Востока, в частности, урартская.
В этот период Кавказ в еще большей степени, нежели раньше, становится тем мостом, по которому восточные влияния проникают далеко на запад.
На пространстве от подошвы Арарата до правого берега Днепра, несколько ниже Киева, обнаружены кавказские бронзовые сосуды VI в., которые обладали весьма типичной формой.
С искусством горных племен Западного Ирана связан скифский художественный орнамент на бытовых предметах (так называемый «скифский звериный стиль»), который в последующий период распространился в степной полосе от Черного моря до Монголии.
Влияние древнего Востока, преломленное сквозь призму кавказских традиций, глубоко проникает в это время в культуру скифских степей.
На Переднюю Азию также оказало достаточно ощутимое влияние скифское нашествие. Скифами и киммерийцами была введена новая массовая конно-стрелковая тактика. Благодаря скифам нашел свое широкое распространение новый тип стрел — с гранеными бронзовыми наконечниками со втулкой. Эти стрелы позволили намного повысить эффективность стрельбы из лука.
У мидян и народов Средней Азии скифские стрелы находились в употреблении с VII в. до н. э., после чего очень быстро распространились и среди других народов древности.
Найдена около Саккыза.
Расшатывая силы старых держав Востока, скифское нашествие активно способствовало их разрушению, что в свою очередь определило появление новых крупнейших рабовладельческих государств — Мидийской и Персидской.