После Фирдоуси эпическая традиция развивалась в поэмах, как бы продолжающих и «дописывающих» «Шах-наме». Они удадао определены чешским иранистом Я. Рип-кой как вторичные эпопеи, которые, по утверждению ученого, все же не вдохновляются великим прошлым Ирана, а ограничены декоративным изображением экзотических, необычайных подвигов героев. Большинство этих эпосов воспевает систанских (от иранской провинции Систан) богатырей: «Гаршасп-наме», «Барзу-наме», «Бахман-наме», «Фарамарз-наме», «Шахрияр-наме» и др. По стилю этот Цикл больше напоминает рыцарский эпос, чем сильно отличается от героической эпопеи «Шах-наме». Первое произведение в этом ряду — «Гаршасп-наме» («Книга о Гар-Шаспе»). Поэма посвящена родоначальникам систанского рода богатырей. Кроме старинных мифологических и эпических сюжетов (победа Гаршаспа над драконом Аждаха и др.), «Гаршасп-наме», как и другие поэмы этого цикла, включает в себя много фантастического — путешествия в дальние края, чудеса на островах Индийского океана, поход за невестой и т. д., — разработанного автором в стиле сказочного эпоса. В некоторой степени источником «Гаршасп-наме» были старинные предания, восходящие еще
к авестийской традиции и последующей доисламской литературе, в частности, к парсийским риваятам (легендам) и другим произведениям, возможно также к «Китаб-и Гаршасп» Абу-ль-Муайяда Балхи.
Заслуживает внимания и поэма «Барзу-наме» о памирском богатыре-хлебо-робе Барзу, внуке Рустама. Есть данные о том, что в полном своем объеме поэма по размерам отнюдь не уступала «Шах-наме» Фирдоуси. Особенно известна та ее часть, которая входит как апокрифическая в приложение к «Шах-наме» и содержит описание начала богатырской деятельности Барзу. Авторство этого замечательного произведения приписывается поэту XI в. Ходжа Атаи ибн Якубу (ум. 1078). Барзу — это, видимо, образ древнего сакско-согдийского героя. Поэма заканчивается тем, что Кай-Хосров жалует Барзу инвеститурой (маншур) на земли Гура и Хирата (Герат), наставляя его быть праведным царем и всегда обходиться справедливо с земледельцами.
Все чаще стал встречаться риторический стиль и в отстававшей от поэзии светской художественной прозе. В XI в. был составлен первый из дошедших до нас свод поэтики Радуияни — «Толкователь красноречия»; здесь следует отметить и написанную сравнительно простым языком книгу «Кабус-наме». В прозе XII в. риторический стиль уже преобладает. В 1144 г. в Газне появился новый вариант «Калилы и Димпьг», составленный Абу-ль-Маали, в 1160 г. в Самарканде — «Синдбад-наме» Захири, отличавшийся изысканным слогом. В Азербайджане и Малой Азии независимо друг от друга появились столь же усложненные переработки старого дидактического западноиранского сборника «Марзбан-наме». «Макамат-и Хамиди» («Хамидовы макамы») Хамидиддина Балхи (XI в.) — первый персоязычный образец рафинированной риторики, рифмованной и ритмизированной прозы, составляющей особенности арабского жанра макам.
Арабское слово «макама», имевшее первоначально различные значения, приобрело в литературе смысл особой литературной формы, классическим образцом которой считались маками аль-Харири (1054 — 1122) на арабском языке, написанные рифмованной прозой. Это краткие плутовские новеллы, «споры», подобные провансальским «тенсонам» (муназира), пересыпанные остротами, прибаутками, поговорками и пословицами. При всем различии сюжетов в каждой из макам они связаны между собой единством рассказчика, от чьего имени ведется повествование, и главного героя — Абу Зайд из Саруджа. Все'произведение состоит (по разным рукописям) из 23 — 24 макам, отступая, таким образом, от канонизированного числа 50. В остальном Хамиди придерживается традиций аль-Харири: его книга состоит из остроумных новелл, в нее включены тенсоны «Молодость и старость», «Суннит и шиит», «Врач и астролог», «Весна, любовь и безумие», мистические и юридические словопрения и т.д. Для макам Хамиди характерны однообразное начало («Рассказал мне друг, что...») и концовка («Так и не знаю, каков был его конец»). Выспренный стиль книги изобилует парафразами, иносказаниями, усложненными образами, основанными на ассоциативных связях слов и понятий.
Тогда же появился политический трактат — «Сиясат-наме» («Книга об управлении») известного везира Сель-ДЖукидов Низам аль-Мулька. Насыщены художественноновеллистическими элементами исторические хроники того времени (Балами, Бейхаки и др.).
‘ Мукаммад ибн Хусейн Абу-ль-Фазл Бейхаки (995 — 1068) был в течение 19 лет секретарем (мунши) «дивана посланий» (диван-и расаил) при Газневидах и составил летопись этой династии в 30 томах под названием «Тарих-и ал-насир» («История рода Яасира»), от которой остались лишь отдельные части, посвященные царствованию Масу-да, сына Махмуда Газиеви, под названием «Тарих-и Масуди» (иначе «Тарих-и Бейхаки» — «Масудова история»). Бейхаки приводит множество притч и легенд, много сведений о Са-манидах. В целом это сочинение скорее дневник-мемуары, чем историческая летопись. Если до Бейхаки особенностью прозы являлось стремление сохранить традиции пехлевийской литературы, то впоследствии характерным становтся сближение с арабскими образцами, широкое внедренрю арабских слов и вычурность языка. В книге Бейхаки много исторических легенд и преданий.
В это же время в лрггературе появилось еще одно на-правленрю — поэзия религрюзных ересей — суфргзм и кар-матство.
Суфизм вобрал в себя некоторые черты манихейства, зороастризма, а также буддизма. Для обоснования pi разъяснения своих сложнейншх философскР1х идей суфизм использовал эротическую символику pi натуралистические образы плотской любви. Эти образы и символы выражали довольно туманные учения о том, что человек, ищущий истину, божество, должен пройти семь ступеней искания, ряд этапов познания pi самосовершенствования и только потом, на высшей ступени может слиться с божеством. С течением времени суфр1зм постепенно становился проявлением мусульманского благочестрш, с которым уже не боролся ортодоксальный ислам.
С первых веков развития суфизма в нем выделилась философско-этическая струя, не оформленная и не закрепленная в каком-либо братстве. Некоторые философы-суфии, особенно поэты, используя абстрактность суфизма и отсутствие твердых догм в этом учении, могли, как выражались они сами, «пускать в полет птиц своей мысли». Некоторые из суфиёв проповедовали идею благостр! труда и высокой роли труженика, порицают жестокость богатеев. В pix произведениях сквозь мистическую оболочку явно проступает оп-позицрюнность по отношению к господствующим порядкам, освященным исламом.
Ранняя суфийская поэзия (XI — начало XIII вв.) своей критР1Кой в какой-то мере отражала недовольство трудящихся слоев, возмущение ханжеством духовенства, но в своей позитивной программе она же гасила это недовольство, подменяя его идеями аскетизма, подвижничества и «ухода от MPipa сего».
Первые представители суфийской поэзии Лбу Саид ибн Лбу-ль-Хайри (957 — 1049) и Баба Тахир Урьян (первая половина XI в.) использовали народные формы поэзии — газели и четверостишия (рубаи).
Первый диван авторских суфийских стихов, приписываемый обычно Баба Кухи (ум. ок. 1050), является, но-видимому, поздней подделкой. Зачинателем суфийской поэзии и прозы на фарси следует считать Абдаллаха Ансари (1006 — 1086) из Балха (на территории нынешнего Афганистана).
К поэтам-суфиям принадлежал Санаи (1070 — ок. 1140), автор первой крупной суфийской дидактической поэмы «Ха-дикат аль-хакаик» («Сад истин», 1131). У него в большей мере, чем у других суфийскик поэтов, отразились настроения недовольства действ! ггелыюстыо, гуманистические устремления. Это можно обнаружить в таких произведениях, как «Султан Махмуд и старуха», «Султан из Абиверда» и др. В произведении «Султан Махмуд и старуха» простая женщина смело говорит шаху: «правитель живгет для закона и права, иначе на что нам такая держава». Гуманистические идеи облечены у Санаи в форму проповеди.
Считай плохим того, кто друзей па знал,
по хуже, кто имел их и потерял.
. Непрестанный труд — залог успеха.
Труженику долгий сои — помеха.
Много делай, мало говори.
Слово а созидаиье претвори.
Ты, быть может, и не сделаешь всего,
Но, трудясь, не потеряешь ничего.
(иереиод А. Кочетком)
Произведения Санаи сыграли большую роль в развитии дидактической линии в поэзии, долго служи образцом для поэтов последующих веков.
Суфийский поэтом был также нишапурец Аттар (род. 1141). В своей проповеди суфийской морали Аттар использовал народное творчество. Его поэма «Мантнк ат-Тайр» («Беседа птиц», ок. 1175) — замечательный литературный памятник суфизма — вдохновляла немало поэтов, таких, как Джала-ладдин Руми, Навои и др.
Коренную реформу в суфизме произвел на рубеже XI —
XII вв. теолог-энциклопедист Абу Хамид Газали, приспособив суфизм к мусульманской ортодоксии и придав ему форму благочестия и аскетизма.
Многие известные поэты X — XI вв., хотя и в разной мере, были сторонниками учения карматства. Элементы философско-этических взглядов карматства можно проследить, читая произведения Рудаки. Также можно их найти и у Фирдоуси, и у Ибн Сины.
Карматство под лозунгом своеобразного крестьянского «уравнительного коммунизма» выдвигало требования общности земли и имущества и, как и многие крестьянские движения Средневековья, было облечено в форму религиозной ереси.
В X — XI вв. карматами называли всех, кто выступал против существующего режима. К ним относили даже таких государственных деятелей, как Махмуд Газневи и могущественный всзнр Сельджукидов Низам аль-Мульк, а также многих иранских писателей и поэтов.
Однако карматство в дальнейшем превращается в широкую философскую систему, во многом противоречивую. Так, наряду с оппозиционностью, в карматстве встречается направление, сторонники которого проповедуют изуверско-мистическую, террористическую идеологию (поклонение «живому богу» — теократическому монарху).
Наиболее яркой фигурой раннего карматства был Абу Муин Насир сын Хосрова (1004 — 1080). Он родился в городе Кубадиане, развалины которого находятся возле одноименного городка на юге Таджикистана. Город этот был одним из культурных центров своего времени, хранившим древние традиции. Семья Насира принадлежала к местной староиранской земельной аристократии, отец его был состоятельяым правительственным чиновником. Будущий поэт еще в юности переехал в Балх для службы (подобно отцу своему) при дворе газневидов, а позже, около 1040 г., — в Мерв, где был финансовым чиновником при дворе сельджукского правителя Хорасана. В эти годы он немало путешествовал, побывал и в Индии.