Тут же, на Кипре, состоялась свадьба Ричарда и Беренгарии. Формально их брак длился восемь лет, супруги почти не жили вместе, и Беренгария, хоть и считалась английской королевой, никогда не ступала на английскую землю. Детей у нее не было. Их бесплодное сожительство любят приводить в качестве аргумента те, кто считает Ричарда гомосексуалистом. Что же: король действительно дважды приносил публичное покаяние, перечисляя среди своих грехов и содомию. Впрочем, скорее всего, грех этот был случаен, ведь крестоносцам приходилось сталкиваться на Востоке с разнообразными искушениями, а в христианском лагере строгий аскетизм перемешивался с любовью к роскошной жизни и не было недостатка в «маркитантках» обоего пола.
Побуждаемый Ги де Лузиньяном, Ричард оставил наконец Кипр и прибыл в Акко, где принял участие в осаде города, тянувшейся целых два года! Многие историки считают эту осаду непрактичной и бесполезной, называя ее роковой ошибкой со стороны христиан, поддавшихся на уговоры интригана Лузиньяна: они бились, тратили время и силы из-за небольшого и никому не нужного клочка земли, которым предполагали наградить безземельного «короля Иерусалима», уже получившего Кипр.
Здесь еще более обострились и без того не слишком хорошие отношения Ричарда и Филиппа. Рыцарский характер Ричарда вызвал к нему горячую симпатию мусульманина Саладина; государи начали обмениваться посольствами, оказывать друг другу знаки внимания. Эти уважительные отношения стали одним из наиболее известных средневековых романтических сюжетов. Саладин посылал Ричарду свежие фрукты и лед, а однажды, когда конь Ричарда был убит, подарил тому двух жеребцов. Ричард также отвечал подарками. Они даже поднимали вопрос о свадьбе между сестрой Ричарда Иоанной и братом Саладина Аль-Адилем. Филипп взревновал и заподозрил заговор против себя. Поползли слухи, что Ричард готов изменить делу христиан и даже посягнуть на жизнь Филиппа.
Слухи эти были не так уж безосновательны: противники крестоносцев мусульмане отличались хитростью и ловкостью. Отважные бедуины подкрадывалась ночью к отдельным пилигримам с обнаженным кинжалом и принуждали молча идти в плен или закалывали их при первом крике. Война шла и на море. Некоторые мусульманские корабли старались обмануть христиан тем, что водружали кресты и брали на борт свиней, нечистых животных.
Но, несмотря на это, Саладин был недоволен боевым духом своих воинов. Он горько жаловался на пренебрежение общим делом, сравнивая апатию магометан с энтузиазмом крестоносцев: «Есть ли хоть один мусульманин, — писал он халифам, — который следует призыву, который приходит, когда его зовут? Между тем взгляни на христиан, какими массами они стекаются, как они спешат наперерыв, как они поддерживают друг друга, как они жертвуют своими богатствами, как дружно они держатся вместе, как они переносят величайшие лишения. У них нет короля, государя, острова или города, нет человека, как бы незначителен он ни был, который бы не послал на эту войну своих крестьян, своих подданных, который бы не дал им явиться на поприще храбрости; у них нет сильного человека, который бы не принял участия в этом походе: все хотят быть полезными нечестивой цели своего рвения… Напротив того, мусульмане вялы, лишены мужества, равнодушны, утомлены, бесчувственны, не ревностны к вере… Ты, который происходишь от крови нашего пророка Магомета, ты обязан поэтому стать на его место и сделать в это время то, что сделал бы он сам, если бы был среди своего народа — сохранить в мире воспоминание о нем и дать восторжествовать истине; потому что он поручил нас и всех мусульман твоему покровительству!»
Безусловно, он сильно идеализировал крестоносцев. На самом деле внутри христиан единства не было, участвующие в походе феодалы постоянно ссорились. Филипп вдруг объявил, что хочет вернуться домой: он неоднократно тяжело болел и среди прочего подцепил какую-то лютую хворь, от которой у больных выпадали волосы и ногти. Ногти затем отрастали, волосы — не всегда; Филипп на всю жизнь остался лысым как коленка.
В июле Акко был доведен до истощения, и гарнизон начал договариваться о сдаче.
Со стороны христиан были предложены слишком суровые условия: они заявили, что мусульманский гарнизон города получит свободу только тогда, когда христианам будут возвращены Иерусалим и другие завоеванные Саладином области; кроме того, Саладин должен был дать две тысячи заложников из знатных мусульман. Саладин согласился, и Акко был сдан христианам.
Однако обещанных денег Ричард не получил и никаких выгод не достиг. При разделе добычи крестоносцы снова поссорились. Затем Саладин отчего-то задержал выплаты, и разозленный Ричард, забыв их прежние благородные отношения, велел заколоть перед воротами Акко две тысячи заложников. Конечно, после этого деньги вовсе не были уплачены, ни один пленный христианин не отпущен, а также не был выдан и Святой Крест. Кроме того, в последующих сражениях много раненых или пленных христиан пали жертвами мщения противников.
Из Акко Ричард двинулся на Аскалон. Саладин решился на экстренное средство: велел срыть крепкие стены Аскалона и превратить город в груду камней. При виде развалин Ричард растерялся, сказалась та нехорошая черта его характера, за которую де Борн прозвал его «Да-Нет»: он никак не мог принять решение, идти ли ему на Иерусалим или выбрать иное направление, потеряв в раздумьях целую зиму. Три раза Ричард выступал в поход и три раза останавливался или менял направление марша.
Ранней весной 1192 года он в последний раз двинулся к Святому городу. Время года было выбрано для этого наихудшее: почти непрерывно шли дожди, дороги развезло, лошади вязли, солдаты быстро теряли силы.
На середине пути Ричард был вынужден остановиться, чтобы обсудить с советниками, насколько реальны его планы. Нашлись знающие люди, указавшие на то, что Святой город очень хорошо укреплен, прикрыт сильным войском Саладина, и потому его едва ли можно взять. Ричард выслушал всех и… раздумал идти на Иерусалим. Вместо этого он заключил в сентябре 1192 года с Саладином крайне невыгодный мирный договор, оставлявший за христианами лишь небольшую береговую полосу от Яффы до Тира. Саладин даровал христианам мир на три года. В это время они могли свободно приходить на поклонение святым местам. Святой Крест не был возвращен, Иерусалим оставался во власти мусульман. Королем Иерусалима Ричард признал ставленника Саладина — Конрада Монферратского, второго мужа младшей сестры Балдуина Прокаженного Изабеллы, перешедшего на сторону сарацин. Этот Конрад вскоре погиб «при невыясненных обстоятельствах», подозревали, что убийц подослал сам Ричард Львиное Сердце, тем более что освободившееся место короля Иерусалима занял племянник Ричарда, Генрих II Шампанский.
Вторая сестра несчастного Балдуина Сибилла умерла в Акко от эпидемии, унесшей жизни и двух ее дочерей. Четырьмя годами позже скончался Ги де Лузиньян. Изабелла еще дважды выходила замуж, и лишь ее четвертый муж Амори II де Лузиньян стал королем Иерусалима. Сильно ослабевшее королевство просуществовало еще сто лет, а затем было завоевано мамлюками.
В октябре 1192 г. Ричард оставил Сирию: вести, доходившие с родины, ясно говорили о том, что ему нужно срочно возвращаться, так как против него активно интриговали и Филипп, и родной брат Иоанн.
Ричард пробирался домой через Центральную Европу и был схвачен в декабре 1192 года в окрестностях Вены Георгом Роппельтом, рыцарем австрийского герцога Леопольда V, с которым Ричард поссорился при взятии Акко. Теперь герцог обвинил Ричарда в смерти своего кузена Конрада Моферратского и передал его императору Священной Римской империи Генриху VI, который заключил его в замке Дюрнштайн.
Плен, освобождение и смерть
В Реймской хронике XIII века сохранилась поэтичная красивая легенда, рассказывающая о том, что местопребывание Ричарда долгое время оставалось неизвестным. Место его заточения открыл трувер Блонд ель де Нель, запев под окнами башни, где находился король, первый куплет песни, сложенной когда-то в молодые годы вместе с Ричардом. Допев куплет, Блондель услышал, как кто-то в башне продолжил песню вторым куплетом.
«Поскольку речи пленного напор не свойствен,
как и речи тех, кто хвор,
пусть песнь утешно вступит в разговор.
Друзьям, не шлющим выкупа, позор!
Мне из-за тех, кто на дары не скор,
быть две зимы в плену.
Пусть знает каждый в Англии сеньор,
в Анжу, в Гаскони, словом, весь мой двор,
что я их безотказный кредитор,
что мной тюремный отперт бы запор
и нищим был, скажу им не в укор, —
а я еще в плену.
У пленных и у мертвых, искони
известно, нет ни друга, ни родни.
Я брошен. Злата и сребра ни-ни,
все ждут. По будут — даже извини
я их — обвинены они одни,
коль я умру в плену».
Сеньор мой вверг страну в раздор, сродни
чему раздор в душе. Меж нас грызни
не должно быть, по слову клятв:
они обоими давались в оны дни.
Но вырвусь скоро я из западни,
не век мне быть в плену.
Сестра графиня! Бог, вам давший все
дары да будет милостив к красе,
у коей я в плену.
Император потребовал выкуп в 150 тысяч марок — двухлетний доход английской короны.
Иоанн и Филипп II предложили 80 тысяч марок за то, чтобы Ричард оставался пленником, но их предложение император отклонил. Алиенор Аквитанская собрала требуемую сумму путем взимания непомерных налогов, и в феврале 1194 года Ричард был освобожден. Филипп II послал Иоанну письмо со словами «Будь осторожен. Дьявол на свободе». По возвращении в Англию Ричард помирился с Иоанном, назначил его наследником, несмотря на все прошлые козни, и принялся укрощать распоясавшихся вассалов.