– Зачем, зачем ты пришёл в этот мир песка? – снова прозвучал чей-то величественный голос.
Снова бег по барханам, снова внезапная смена дня и ночи… Под конец пути странник заметил, что барханы поднимаются вверх, образуя длинную дугу, обрывающуюся в вышине и постепенно сползавшую куда-то вниз. Он долго полз по её склону, пока не оказался наверху и его рука не коснулась…
Стекла. Твёрдого, очень толстого стекла, которое медленно ползло вверх, и за которым зияла пустота с неясными, блёклыми силуэтами. Присмотревшись к этой пустоте, он смог различить складки, морщины на какой-то гигантской, космически-огромной поверхности, а оглянувшись назад, внезапно понял, что из себя представляет мир, в который он попал.
Три далёких источника света внизу, от которых он ушёл, образовывали треугольник, стремительно уменьшавшийся в размерах. Когда они слились в одну точку, вновь стало светло, и странник увидел в центре мира большую воронку, куда стекал песок.
Он вспомнил про свёрток, который все последние дни держал в руке, и, наконец, решил посмотреть, что лежит внутри. Повернувшись обратно к краю мира, странник разглядел, как далеко за стеклом стоит кто-то огромный, как галактика, смотрит на него, песчинку в этом песчаном водовороте, и плавно, словно в замедленной съёмке, машет гигантскими ресницами.
А в свёртке находились песочные часы – две тонкие полукруглые стекляшки, внутри которых тек песок времени. До очередной смены времён оставалось чуть меньше минуты.
Точно в таких же стеклянных часах оказался он, странник, свободный от неизвестного прошлого. Его свободу теперь ограничивали две стеклянных колбы и время, за которое песок перетекает из одной половины мира в другую.
Время уходило.
Страх навечно остаться в закупоренной колбе оказался сильнее странника, и он понял, что мир вокруг должен разрушиться. Гигантская рука владельца внешних часов поднялась над бархатно-чёрной поверхностью накидки, и странник побежал прочь от стекла. Бросившись в песок, он крепко сжал в руке маленькие песочные часы, что-то хрустнуло, и мир исчез.
Коньяк для Маркизы
– Одна ты у меня осталась, – сказал Вениамин, поглаживая спинку Маркизы.
Его питомица больше не сидела в клетке, а свободно бегала по всей квартире. Теперь ей всё можно. Примерно так же дохтур бегал вчера по пустому городу.
– Ты думаешь, они навсегда ушли? – спросил он. Маркиза повела носом, и Вениамин понял, что это означает «да». Ну и ладно.
Жалкие людишки! Без них легче. Меньше толкотни на улицах, бабушек с тележками, проезжающими по ногам в салоне трамвая. Нет больше мальчишек, бьющих стёкла лаборатории, нет политиков и эстрадных певцов. Никого нет. Даже по ТВ, что не включишь – либо картинка пустая, либо всякая ерунда в записи, вроде мыльных сериалов. Либо помехи. И это замечательно.
Восемь лет дохтур потратил на создание препарата, лечащего тяжёлые формы социофобии. Уникальный препарат позволял больному абстрагироваться от «плохого» окружения. Люди, которые когда-то принесли пациенту боль, просто переставали существовать в его сознании, а оставались лишь те, кто по-настоящему важен для больного.
Препарат был уже почти готов, но никто не знал, чем всё обернётся. Один знакомый экстрасенс как-то сказал Вене, что тот рискует:
– А вдруг, первична не материя, а сознание? Если все люди вокруг перестанут жить в сознании больного, может, они перестанут существовать и в реальном варианте его мироздания?
Тогда Веня рассмеялся. И лишь спустя пару месяцев, выпив в лаборатории рюмочку коньяку, дохтур подумал, насколько было бы хорошо, если бы всё это назойливое человечество вокруг действительно перестало бы существовать!
Немного поменяв формулу, Веня в тот же вечер скормил ударную дозу препарата Маркизе…
– Один я у тебя остался. И ладно, зачем тебе ещё кто-то, – сказал дохтур и хлопнул ещё пятьдесят грамм. Потом засмеялся, и плеснул пару ложек в поилку. Морская свинка понюхала коньяк и сделала пару глотков.
«А может, это я… зря? Взаимодействие со спиртом может модифицировать формулу, увеличится взаимодействие с рецепторами, и тогда…»
А в следующий момент Вениамин перестал существовать.
Жёлтый сверхстратегический
После того, как Ростислав Степанович уволился из школы и вышел на пенсию, у него появилась мечта – купить загородный участок.
Он долго копил, откладывал с пенсии, и, наконец, весной 201* года приобрел шесть соток в коллективном саду в десяти километрах от Андреевска. Огородик был заросший, сарай почти развалился, и участок обошелся совсем дешево, даже осталось тысяч пятнадцать на черный день.
Через пару недель после покупки, в начале мая, случилось несчастье – в гараже сгорела старенькая «девятка» Ростислава Степановича, на которой он не ездил уже несколько лет. В райсуде завели дело, стали искать поджигателей. Соседи на словах сочувствовали бывшему педагогу, ведь ездить в сад ему стало не на чем, но помочь не могли и не хотели. Только Георгий Алексеевич, давний друг, живущий сверху, посоветовал:
– Надо тебе, Слава, купить какой-нибудь мотороллер с кузовом, или мотоцикл с коляской, хотя бы. Почитай газеты с объявлениями, такие машины стоят дёшево. Или зайди в Интернет.
– Нету у меня всех этих новомодных штучек, – нахмурился Ростислав Степанович, хотя на дворе стоял 201* год и подобные «новомодные штучки» были в каждой квартире. – Пожалуй, точно, куплю газету «Всё-Всем», может, и найду что-нибудь дешевое.
Старик, одетый в рубаху изо льна, сидел на вершине скалы. Ветер раздувал его седые волосы, глаза слезились, он смотрел на ночное небо, на три луны. Старик знал каждую видимую звезду, номер каждой обитаемой планеты.
Перед ним была пустыня. Вспышка внизу отвлекла старика от созерцания, и он спустился со скального уступа.
– Скоро Запланированное осуществится, мой друг, я видел. Космос не будет испытывать более дурного влияния планеты номер тринадцать. Она исчезнет. Я нашел подходящего исполнителя.
– Я рад сему! – громогласно ответил сверкающий лик над пустыней. – Да будет так.
– Извините, это не вы продаете «транспортное средство» за шесть тысяч рублей?
– Да, – ответил бархатистый баритон. – Будете брать?
– Ну, для начала скажите, что это такое, почему так дешево? Оно хоть рабочее, это ваше средство?
Голос на том конце линии хохотнул.
– Да еще какое рабочее! На ходу, все работает, техосмотр пройден, недавно перекрасил в желтый цвет, теперь сверкает, как новенький!
– Ну вы хоть объясните, что это такое? Вы понимаете, мне нужно в сад ездить, тут неподалеку, и мне хотелось бы любую добротную машину – мопед, мотоцикл с коляской.
– А вы приходите, увидите! Для сада – самое то. Вы в каком районе живете? Я в частном секторе живу, в Заречном районе, улица Красноармейская, дом 5.
Ростислав Степанович оживился.
– О, да это близко, можно зайти сегодня вечером?
– Да пожалуйста. Я не представился, меня зовут Олег Тарасович Вобла. Приходите, может, сразу и купите.
Частный сектор встретил Ростислава Степановича лаем дворовых собак и чириканьем воробьев. Здесь все было по-старому: аккуратные, отделанные вагонкой деревянные дома, сточные канавы с помоями, беспородные матерые коты на заборах, бабушки с козами на веревочке… В коллективном саду, где были шесть соток Ростислава Степановича, такого уже не встретишь – там стояли сиротливые кирпичные домики с единственным окошком, или наоборот, роскошные особняки бизнесменов, с подземным гаражом и бетонным забором.
Не без труда отыскав в лабиринте улочек Красноармейскую, дом пять, пенсионер позвонил в дверь. Пес за дверью тявкнул и злобно зарычал, послышались чьи-то шаги, и дверь открыл полноватый, небольшого роста мужичок с лысиной и роскошными усами.
– Приветствую! – сказал бывший учитель и пожал мужичку руку.
– Здорово, заходи, – сказал Олег Тарасович, перейдя на «ты», как это обычно делают при личной беседе деревенские жители. – Посмотришь?
– Ну, давай, показывай, что у тебя за «средство».
Пенсионер зашел во внутренний дворик и остолбенел.
За воротами, ближе к дому, между колодцем и вишнями, стоял желтый трехметровый цилиндрический объект с единственной дверью, небольшими колесиками и странной металлической перекладиной на крыше. В памяти Ростислава Степановича всплыл любимый фильм юности – шедевр советского кино «Кин-дза-дза»…
– Жёлтый сверхстратегический пепелац вооруженных сил КНДР, – гордо проговорил Олег Тарасович, покручивая усы пальцем.
– Он что… летает? – усмехнулся Ростислав Степанович. – Откуда он у тебя?
– Да, у меня дядя в посольстве в Корее работал, они ему списанный подарили. Там как раз подписали договор о демилитаризации. А откуда корейцы его взяли, одному Богу известно.
Олег Тарасович подошел к машине и постучал его кулаком. Пепелац отозвался гулким, чугунным звуком.
– Работает на тяжелой воде, я ее беру у Андреевской АЭС. Мне знакомый место указал, где от них ручеек стекает. Ведра хватает на пару недель, я тебе дам бочку. Пойдем внутрь, я объясню, как им управлять.
Пепелац имел четыре круглых иллюминатора и вертикальную дверь, обитую не то кожей, не то поролоном.
– А как она открывается? – поинтересовался Ростислав Степанович, посмеиваясь про себя. Происходящее казалось ему забавным, ведь в то, что эта железная громадина может работать, верилось с трудом.
– Сейчас, – пробормотал Олег Тарасович, роясь в шкафу, который стоял под навесом. Наконец он достал металлический поршень с шариком на конце. – Вот эту штуку я называю бандурой. Нажимаешь на кнопку, настраиваешь на свой голос, и оно откроется.
Пенсионер рассмеялся. Ну, точно, цирковое представление. Меж тем его собеседник поднес бандуру к лицу и сказал:
– Откройся!
Дверь пепелаца скрипнула и плавно опустилась, упав на подставки. Бывший учитель открыл рот от изумления.