– Я говорил тебе, что от этих сладких плюшек плохо не будет.
Сергей, вбежавший в «секретку», с ужасом глядел на Егора, жадно запихивающего в рот сочные плюшки, лежавшие в сейфе.
Плюшки были секретными. Их нельзя есть.
Обоих техников вызвали на ковёр. Шеф рвал и метал, орал что-то об уровне допуска и об уголовной ответственности. Выходило, что виноватым был он, потому что никто другой доступа к сейфу по закону не имел, и это по его, шефа, недосмотру, Егор съел эти чёртовы секретные плюшки. От остальных факт решили скрыть, плюшки сменили, но в подобных конторах даже у стен есть уши…
Проблемы начались на следующий день. «Сами знаете кто» в штатском подъехали к канцелярии ровно в девять утра. Молча прошли мимо вахтёра в приёмную, полчаса проводили беседу и обыск, потом шефа куда-то увели. Егор с Сергеем спрятались в лаборатории, в клетке с орангутангами – поскольку оба рыжие, их не заметили.
К обеду народ собрался к актовом. Вопросов было два: кто виноват и что делать.
– Ведь ни за что, гады! А без шефа работа встанет, – сказал главный генетик.
– Надо сдать анализы. Всем срочно сдать анализы! – заявил глава отдела биохимии.
Сергей вжался в кресло и посмотрел на Егора. Лицо друга побелело.
– И что, поможет? – спросил завхоз Палыч.
– Конечно. Вон, в Сыктывкаре – сотрудники булки секретные съели, шефа увезли на допрос… В тот же день народ сдал в тамошний ФСБ анализы со всего завода. Результат отрицательный – шефа отпустили.
– Палыч, доставай стеклотару, – скомандовал генетик. – По сортирам, товарищи.
Техники рванули в лабораторию.
– Гоша, ну давай. Пи-пи, Гоша, – Егор тщетно подсовывал толстяку свою бутыль. – Посадят же, ей богу, посадят!
– Сам виноват! Чего в секретку сунулся? В столовке плохо кормят, что ли?
– Там плюшки беспонтовые, – отвёл глаза Егор. – А тут!..
– Я всё знаю про тебя, – вдруг пробасил Гоша. Вырвал бутыль из рук Егора и разбил о рыжую голову. – Защищайся, шпионская морда!
«Так вот кто тот самый внештатный сотрудник органов, – смекнул Сергей. – Подопытный орангутанг!»
Сферический предвестник апокалипсиса
Колобок не был съеден. Об этом знала только Лиса, служившая в НКВД, и догадывалось начальство, в лице комиссара Койота.
Безумный дрожжевой дроид продолжал кататься по лесу, вынашивая коварные планы. Коварство этого выкидыша сельской генной инженерии определялось антисоциальной направленностью – лесной житель не желал строить коммунизм и выглядел круглым дураком, и потому днём скрывался от окружающих под слоем еловой хвои, предпочитая орудовать ночью. Механизм функционирования его организма до сих пор был загадкой для Совы. Оставалось только гадать, что за сюрпризы могли подготовить лесным обитателям та полоумная семейная парочка западных учёных-диверсантов, шифровавшаяся под кличками «Дедка» и «Бабка». По сути, это была бомба замедленного действия.
Лиса знала, насколько опасным для неё может быть огласка того факта, что её операция по съедению хтонического сфероида не увенчалась успехом. На неё возлагались большие надежды. Койот хвалил Лису и обещал дать путёвку на юга. Именно поэтому рыжий комиссар пошла на хитрость и подала в главк липовый отчёт о проделанной работе, позже вошедший в «Сказку о Колобке», известную широким массам. Риск, но что делать?
Тайна тяготила сотрудницу НКВД, заставляя сидеть на тяжёлых транквилизаторах. Родные сторонились рыжуху, подозревая неладное. Всё чаще она находила успокоение на болотах, устраивая массовые репрессии головастикам и стрекозам.
А потом пришла любовь, внезапная и стремительная, как диарея весенним утром. Барсук был младше рыжей плутовки, и коренастое тело молодого коммуниста помогло забыть о всех душевных муках. Их отношения были тайной, но эту новую, другую тайну было хранить гораздо легче.
Казалось, идиллия будет продолжаться вечно, но однажды Лису вызвали в наркомат, к Койоту.
Наркоматом это заведение звалось неспроста. Пристрастие комиссара к тяжёлым наркотикам ни для кого не было тайной. Обдолбанный начальник бессвязно бормотал про ученье Кастанеды, про долг перед партией и слоёное тесто, переходя на личности. Лиса послушно кивала, периодически отдавая честь. Койотов приход окончился так же внезапно, как началась любовь, похожая на диарею.
– Я знаю всё о тебе! – вскрикнул собакообразный. – Почему ты хранила тайну у себя, а не сдала под ответственное хранение в архив?
– Я готова к пыткам и расстрелу, товарищ Койот, – бодро воскликнула рыжая коммунистка. – Вина в провале операции с колобком полностью лежит на мне.
– Вообще-то, я говорил о вашей преступной связи с Барсуком, – усмехнулся комиссар. – Но я рад, что ты созналась. В какой-то степени ты правильно поступила, что не съела колобка… Понимаешь… Без колобка не было бы всех нас.
– В каком смысле – не было?
Удивлению Лисы не было предела.
– В прямом. Колобок является основой нашего мироздания, без него всё бессмысленно. И говорящие звери, и коммунизм, и даже Дедка с Бабкой. Всё ради него, и всё из-за него. Такова жизнь, такова сущность бытия в нашем вымышленном, искусственном мире.
Начальник замолчал. Лиса переварила сказанное и произнесла:
– А что будет потом?
– Что – потом? – не понял Койот.
– Рано или поздно они съедят его. Медведь, волк, либо кто-то из них. Это неизбежно.
– Мы все погибнем, – произнёс Койот. – Мы все умрём глупой, абсурдной смертью – из-за того, что какой-то мохнатый лесной кретин съест дрожжевого хтонического дроида.
– Но зачем же вы тогда посылали меня уничтожить его?! Зачем! – вскричала коммунистка. – Ведь тогда…
– Ты правильно всё поняла.
Зловещий блеск горел в глазах Койота, и Лиса действительно всё поняла. Этот мохнатый коротышка-комиссар НКВД давно желал уничтожить её мир.
И был только один способ остановить это безумие.
Спор о доброте слонопотамов
Они встретились на северной дороге, в послеобеденную жару. Эта пыльная дорога уже давно не использовалась обитателями континента, придорожные столбы вросли в землю, в асфальте зияли дыры, которые никто не желал заделывать, потому что никому не было дело до всей этой дороги и до всех странных жителей этой земли.
– Я знаю тебя, – сказал старик Максимильяну. – Ты живешь в Северных Холмах.
Максимильян перехватил хобот в другую руку и посмотрел на старика в шляпе. Воин был выше его в четыре раза и мог запросто сбить с ног ударом своего хвоста, если бы тот представлял угрозу. Но этого не требовалось.
– Угу, – ответил Максимильян. – Живу.
– Что ты делал в краю слонопотамов? – спросил старик и осекся. Что мог делать воин на чужой земле, кроме как воевать… Максимильян приподнял хобот над землей, и старый бобёр все понял.
– Совсем замучили?
– Спасу нет от них, – нахмурился Максимильян. – Если раньше они просто приходили топтать наши муравейники, то теперь заливают их с неба водой с химикатами!
– С неба? – удивился старик. – У них же нет крыльев.
Максимильян покачал головой.
– С дельтапланов. Слонопотамские летуны стартуют со скалистых утесов и заливают наши муравьиные плантации жидкостью из мешков.
Старик понимающе кивнул. Его широкое морщинистое лицо выглядело грустным. Воин пошел дальше по дороге, волоча за собой хобот, а старый бобёр засеменил за ним.
– Меня зовут Максимильян. А ты?
– А я старик Бигль. Нет, нас они пока не донимают. Ты знаешь, Максимильян, что самое обидное, ведь раньше слонопотамы были добрые.
Удивленный воин посмотрел на старика и отрывисто выкрикнул:
– Не верю!
– Да-да, мой друг, не удивляйся. Они были добрыми и жили в согласии со всеми обитателями этого мира.
Максимильян покачал головой.
– Мне кажется, все разговоры о доброте слонопотамов ведут лишь те, кто ни разу не видел их злобного оскала. Им лишь бы напакостить.
– Ты все же ошибаешься, воин. Ведь кто, по сути, слонопотамы? Они травоядные. Вот ты питаешься насекомыми. Выхухоли на севере и исполинские тушканчики на востоке тоже. Пингвины на юге – рыбой. А слонопотамы как жевали листья, так и жуют.
Воин согласился.
– Да, это так. Однако ты же не станешь спорить, что и травоядные могут представлять опасность? Именно поэтому наш вождь послал меня пойти и разобраться.
Старый Бигль кивнул, поправив шляпу.
– Не стану спорить. Да и что с тобой спорить. Ты – славный воин, а кто я? Бобёр! Всего лишь старый бобёр… Скажи мне лишь, чей это хобот? Это хобот самого главного слонопотама? Я угадал?
Полуденное солнце испепеляло окружающее пространство. Казалось, нигде нельзя укрыться от его жарких лучей. Но неожиданно воин, чей рост был намного выше бобрового, сказал:
– Я вижу баобаб впереди. Пойдем быстрее в тень.
Старый бобёр понял, что торопить события не стоит, и Максимильян сам расскажет всю правду о хоботе, как только посчитает нужным. Поэтому он перешел на другую тему.
– Ты знаешь, нас, бобров, издавна считали интеллигенцией. Один мой сородич, например, изобрел ядерную бомбу. Но потом, осознав, что его изобретение совершенно бессмысленно в мире, в котором нет тяжелых металлов, этот ученый съел все свои чертежи. Это говорит о большом интеллектуальном потенциале, и, я бы сказал, высокой гражданской позиции бобрового народа.
Бигль на время умолк и посмотрел наверх, на лицо воина. Казалось, тот совершенно не слушает старика, но замолкать бобру не хотелось.
– А ты слышал о бобрихе, мужа которой мышиный император отправил в ссылку на Снежные Пустоши?
– Нет, не слышал, – признался воин.
– Она последовала за ним в ссылку, последовала через половину континента! Вот кто бы из, скажем, глупых пингвинов, был готов поступить точно так же?
– Пингвины и так живут в холодных краях, зачем их ссылать в Снежные Пустоши?
Бобёр замолчал. Воин был прав, и старик не сразу нашелся, что ему возразить.
– Нет, ну ты представь, скажем, что пингвиний король отправит кого-то из своих подданных к нам, в жаркие края, где им жить не менее тяжело, чем кому-либо в Снежных Пустошах? Станет ли пингвиниха отправляться туда вслед за своим муженьком?