ота выступили на лбу, по все же я поднимался кверху, хотя и очень медленно. Уже мои глаза достигли уровня отверстия, и я пытался освободить и мою левую руку, как вдруг, о ужас, гнилое дерево с треском обломилось, и я полетел вниз. Благодаря сило падения, я скользнул теперь гораздо глубже. Отверстие теперь было совершенно для меня недосягаемо.
В каком-то исступлении я стал кричать, визжать и биться изо всех сил о края дупла до тех пор, пока совсем не обессилел и не впал в забытье.
В каком-то исступлении я стал кричать, визжать и биться изо всех сил о края дупла до тех пор, пока совсем не обессилел и не впал в забытье.
Отчаянная боль в ноге вернула мне сознание. Я пытался высвободить ее, но все было напрасно. Левая рука моя совершенно онемела. Рот, пос, глаза, уши были наполнены пылью, разлетевшейся от упавших кусков гнилого дерева. Я вдруг почувствовал страшную жажду. В горле совсем пересохло, и, казалось, язык увеличился в своих размерах.
Мне пришло в голову, что при помощи небольшого ножа, который был со мной, мне, может быть, удастся прорезать небольшое отверстие в стенке дупла, но я бессильно застонал, вспомнив, что он в кармане, откуда я не могу его достать.
Тогда я придумал новый способ освобождения. Я стал царапать и скрести гнилое дерево ногтями пальцев свободной правой руки.
Дело шло успешно, но только до тех пор, пока я не достиг наружной, крепкой и здоровой, древесины дуба. Тут без ножа уже сделать ничего было нельзя. Но я в отчаянии стал грызть дерево зубами, и в результате мои губы и десны покрылись ранами и занозами. Ногти на правой руке были сорваны до основания, и пальцы превратились в какие-то кровавые обрывки.
Время от времени я принимался кричать, но в этой местности редко проходят люди, и я вскоре умолк.
Чем дальше, тем слабее я себя чувствовал. Промежутки сознания делались все короче. Единственной моей мыслью было желание пить. Иногда шел дождь, и я слизывал случайные капли, попадавшие в дупло.
Наконец, я сдался, потеряв надежду на спасение. Появилась апатия, и смерть казалась мне желанной.
В один из проблесков сознания я услышал быстрые шаги и веселое посвистывание. И внезапно вся покорность судьбе и ожидание смерти отлетели. Мне захотелось жить, как никогда. Но кричать я не мог. Только хриплый топот вылетал из моего воспаленного горла.
Собрав все свои силы, я издал какой-то нечленораздельный звук, скорее рев животного, чем стоп человека. Шаги приостановились, свист смолк.
— Где вы? — раздался громкий голос у самого дерева.
— Здесь, в дереве! — прохрипел я и потерял сознание.
Звонкие удары топора о дерево привели меня в чувство. Первое мое слово по освобождении было: «воды», и в течение пяти минут я не мог оторваться от фляжки с водой.
Мое освобождение произошло 14-го декабря, следовательно, я был в плену у дерева в течение девяти дней. Не будь тех немногих капель воды, которые мне удалось слизать со стен дупла, я не остался бы в живых, — так сказал мне доктор лазарета в Сант-Антонио, куда я был доставлен».
СЛЕДОПЫТ СРЕДИ КНИГ
Редакция «Всемирного Следопыта» просит издательства присылать свои новые книги, отвечающие основной программе журнала, для отзыва, на имя заведующего редакцией Ел. А. Попова по адресу: Москва, Кузнецкий Мост, 13, Изд-вo «Земля и Фабрика».
АНТАРКТИДАШестая часть света
Все мы воспитывались, а многие и сейчас воспитываются в твердом убеждении, что существует пять частей света — Европа, Азия, Америка, Африка и Австралия, разделенных пятью океанами: Великим, Атлантическим, Индийским, Южным Ледовитым и Северным Ледовитым. А между тем за последние двадцать лет решительно выяснилось, что это совсем не так.
Во-первых, оказалось, что загроможденный островами Северный Ледовитый океан так невелик и так тесно связан с Атлантическим океаном, что его самостоятельным океаном считать нельзя. Это только Северное Ледовитое море, часть Атлантического океана, подобно морям Средиземному, Балтийскому и другим.
Во-вторых, оказалось, что Южного Ледовитого океана тоже пет, а что на его месте, за южным полярным кругом, лежит огромный материк, который, вместе с несколькими группами островов, составляет целую, шестую, часть света, называемую Антарктидой.
Внутренняя часть материка представляет огромное высокое плоскогорье высотою от 2.500 до 3.400 метров над уровнем моря, т.-е. вдвое выше самых высоких вершин Крыма и Урала. Плоскогорье это покрыто толстым слоем снега, а под ним лежит огромная толща льда на неизвестную глубину. Ближе к краям континента ледяной покров разбит громадными, в несколько метров шириной, трещинами. Они представляют величайшую опасность для путешественников.
В 1912 году, в экспедиции Маусона, в прикрытую рыхлым снегом трещину провалился его спутник Ниннис с санками и целой упряжкой ездовых собак. Он провалился так быстро, что не успел даже крикнуть. Когда товарищи Нинниса подоспели к месту крушения, они увидели далеко в трещине, на глубине 45 метров, на выступе ледяной стены двух мертвых собак. От Нинниса и других собак, провалившихся еще много глубже, не было слышно ни звука. Очевидно, они сразу убились до смерти.
Большинство берегов Антарктиды окаймлено ледяными плитами или барьерами. Это — громадные толщи чистого льда, лежащие на воде и вплотную приросшие к суше. Одна из таких плит, приблизительно на уровне Новой Зеландии, простирается вдоль берега на 750 километров и, имея почти 500 километров ширины, заканчивается в море вертикальным обрывом, в среднем около 40 метров высоты, а иногда достигает 70 метров.
Спускающиеся в море ледники п ледяные плиты дают начало пловучим ледяным горам или островам, которые обычно достигают нескольких километров по площади при нескольких десятках метров толщины.
О климате Антарктиды можно сказать, что южная полярная область холоднее северной. По предельной температуре опа может сравниться только с Верхоянским округом Якутской республики, а по средней температуре это самое холодное место в мире. Второй особенностью климата Антарктиды являются необычайно сильные ветры. Вьюги настолько часты (почти каждый месяц) и продолжительны (до недели и больше), что известный путешественник Маусон назвал западную часть земли Уилькса «Обителью вьюги».
Сила ветра здесь такая, что людей, вышедших из хижины, чтобы взять снега для получения из него воды, сбивало с ног, расшвыривало, как щепки, и катило с неудержимой силой по скользящему льду. На земле Уилькса бывали бури совершенно неслыханной силы, — скорость ветра достигала 88 метров в секунду. Обычно ветер, дующий со скоростью 37 метров в секунду, уже считается ураганом.
Но даже и при таких ветрах выходить наружу возможно только в специальной обуви, подбитой гвоздями, чтобы острые концы их торчали из подошвы. При этом итти против такого ветра даже в ясную погоду можно, только согнувшись чуть ли не до пояса, с головой, направленной вперед, к ветру. Когда принимается бушевать пурга, отойти от хижины на несколько шагов в высшей степени опасно; моментально собьет с ног, засыпет снегом, и замерзнешь прежде, чем найдешь хижину.
Из животного мира Антарктиды, в общем очень бедного, заслуживают внимания тюлени, киты, пингвины и касатки. Тюлени представлены здесь пятью видами. Наиболее крупный и интересный из них это морской слон, названный так потому, что его нос вытянут в короткий хобот. Он достигает от пяти до шести метров в длину и почти 250 пудов веса. Морские слоны иногда собираются в громадные стада, в 300–400 и более штук.
Другой, значительно меньший, тюлень Уэдделя встречается еще большими стадами; у мало посещаемых человеком берегов они настолько не боятся людей, что даже дают себя гладить.
Когда наступает полярное лето, светит солнце и на каменистых местах снег стаивает, обнажая покрытые щебнем участки, тогда приплывают пингвины. Они плещутся в волнах прибоя, взбираются при помощи клюва и крыльев на уцелевшую прибрежную полосу льда и затем направляются на землю, отыскивая обнаженные от снега места для гнездовья. Каждый день прибывают все новые массы, пока все свободные местечки не будут заселены вплотную.
Отправляясь на поиски свободных мест, пингвины не бегут беспорядочной стаей, а шествуют друг за другом длинной цепью. Когда снег рыхл или мягок и итти по нему трудно, они ложатся плашмя и «плывут» по снегу, усиленно гребя своими крыльями-ластами. Но гораздо чаще, в особенности, если снег уже несколько примят «проплывшими» раньше пингвинами, они идут пешком, бесконечной вереницей, которая тянется несколько суток, не останавливаясь ни на минуту, так как ночи в это время уже нет. Норвежский путешественник Борхгревинк однажды наблюдал такое шествие пингвинов, продолжавшееся две недели.
По прибытии на место каждая парочка немедленно приступает к устройству гнезда, которое делается из камешков.
Кладут пингвины всего два яйца и высиживают их по очереди — самка и самец. Во время высиживания пингвины делаются необычайно строги и отчаянно клюют и колотят всякого непрошенного гостя, с какими бы намерениями он к ним ни явился, — клюются и щиплются они при этом очень больно.
Очень интересен императорский пингвин, который, в отличие от всех остальных антарктических птиц, несет и высиживает яйца зимой, во время долгой полярной ночи. При этом снесенное яйцо он не высиживает, а «вынашивает», держа его между ногами.
Все пингвины необычайно общительные и любознательные существа. Все свободное время они партиями ходят гулять, заходят в «гости» на гнездовища к другим пингвинам, при чем весьма оригинально «кланяются» и долго «переговариваются» на своем языке.
Все новое интересует их до крайности и там, где они еще не научились видеть в человеке врага, они его совсем не боятся. По одиночке, а часто небольшими компаниями, приходят они к хижине и палаткам путешественников, заглядывают в них, пытаются войти на вмерзший в лед корабль.