— Вижу, чувствую. Но что это значит, сэр? Человек пожал плечами.
— Мне надоело быть Лавузеном. Я перевоплотился. Вот и все.
— Это бессмыслица, — уже неуверенно прошептал Марч.
— С точки зрения здравого смысла, — загадочно улыбнулся человек с пробором, — да! А если смотреть так, что жизнь — это плакат* и все краски вселенной к твоим услугам— выходит проще. Наука, дорогой Марч, наука!
— Значит, вы — Лавузен?
Художник поклонился.
— Но, сэр, этого не может быть! — взметнулся Марч.
— Послушай, дорогой! Твое лицо напоминает мне сомневающегося идиота, каких так: много в эпоху гениальных открытий человечества, — примирительно заметил Лавузен. — Я просто доказал, что ты неправ и должен будешь взять обратно свои слова о моем, сумасшествии.
— Конечно! Я извиняюсь, готов признать себя щенком, хотя бы для того, чтобы всю жизнь следовать за вами, мсье Лавузен, если вас так можно назвать.
Художник строго посмотрел на него.
— Разумеется, для тебя я Лавузен. Для других… Дай руку, Марч. Мне кажется, что мы будем друзьями.
— Англо-французский союз, — с полуулыбкой ответил Марч.
Лавузен поморщился.
— Ммм… Это будет похоже на жульничество. Просто деловой союз.
— Но как вам это удалось? Мсье Лавузен, сознайтесь теперь, что это шутка!
— Ты непоправимо глуп, Марч! Рассказывать слишком долго. Препараты, химия, сплавы, кожа какого-то животного — целая мастерская. Я ничего не помню. Это был какой-то транс. Кроме того, я больше следил за этим человеком, чем за его работой.
— Лавузен, вы говорите, что наука — это» мастерская безумия?
— Может быть! Я пошел дальше. Мне хочется проверить одну упорную формулу англичанина— здравый смысл. Вот зачем понадобилось это перевоплощение. Но довольно болтовни. За дело, Марч, или… — художник указал на дверь, — вы свободны.
Несколько минут Марч колебался.
— За дело, мсье Лавузен! Я не знаю, чего вы хотите, но я ваш. Сходят с ума один раз, и теперь мне уже все равно.
Лавузен улыбнулся.
— Возьмите газету, разверните первую страницу.
— «Принц Уэльский путешествует», — прочел Марч.
— Что ты там видишь? — быстро спросил Лавузен.
Марч взглянул на художника, потом на портрет в газете — и провел рукой по лбу.
— Вы, сэр?..
— Очень рад слышать это признание из твоих уст.
Марч устало опустился на кровать.
— Это выше моего рассудка. Но, Лавузен, кто же из нас сошел с ума? Теперь я уже не знаю наверное.
— Успокойся, это вселенная сошла с ума. Мы с тобой — воплощение здравого смысла…
На другой день, зайдя в ателье Лавузена, Марч не нашел там никого. Не веря глазам, Марч разорвал лежавший на столе конверт. В записке было написано:
«Дорогой друг! Меня неожиданно вызвали в Лондон дела государственной важности. Если хотите, приезжайте. Жду по следующему адресу: Пикадилли, гостиница «Нормандия». Спросить под именем Арчибальда Гледдон.
Ваш Анрц Лаузен (П. У.)
Чувствуя боль в груди и сумятицу мыслях, Марч отвернул штепсель и на столе заметил деньги, прикрытые газетой. Триста франков кредитками…
Этот отрывок взят из только что вышедшей в свет в издании «ЗИФ» книги Анатолия Шишко «Конец здравого смысла» (Стр. 144. Ц. 1 р.). В этом сатирическом романе, с легким налетом фантастики, едко высмеивается традиционный «здравый смысл» английского буржуа и общий рекламно-предпринимательский уклон капиталистической культуры. В романе выведен ряд известных широким читательским кругам английских общественных деятелей.
ОТ РЕДАКЦИИ
Не забудьте заполнить прилагаемую при этом номере предподписную анкету и прислать ее поскорее в редакцию «Следопыта».
СЛЕДОПЫТ СРЕДИ ГАЗЕТ
Мы так прочно усваиваем с первыми уроками по мироведению представление о нашем Солнце, как о величайшем светиле Вселенной, что просто не можем представить себе существование звезды большей, чем Солнце, величины.
А такая звезда есть. Это — Канопус, величайшее из величайших светил, долгие годы представлявшийся взорам ученых самой заурядной звездой.
Все представления о подлинном центре мира в корне разрушены результатами трудов астронома Валькея, отдавшего десятки лет делу изучения этой звезды.
Результаты наблюдений Валькея потрясающие: объем Канопуса в два миллиона четыреста двадцать тысяч раз больше объема Солнца, т.-е. масса Канопуса так велика, что для того, чтобы смастерить другой подобный ей «небесный мяч», понадобилось столько же материала, сколько пошло бы его на изготовление 3 триллионов 146 миллиардов таких жалких шариков, как наша Земля.
От нас Канопус отстоит «всего» на расстоянии 489 световых годов. Это значит, что то слабое мерцание этой «ничтожной звездочки», какое увидят сегодня в свои телескопы астрономы, на самом деле послано нам Канопусом еще в сентябре 1438 года. Луч света пробегает в секунду триста тысяч километров. Простым умножением можно вычислить, что от Земли до Канопуса «рукой подать» — четыре квадрильона шестьсот двадцать девять триллионов километров «по прямому направлению».
Валькей утверждает, что Канопус является подлинным центром Вселенной, в которой вся наша солнечная система играет очень и очень незначительную роль.
Каменными стенами, зубчатыми башнями крепости уткнулось богатое ханство Ширванское в Каспий. Голые солончаковые берега обдували ветры, в степных просторах колыхались караваны. Богатое ханство Ширванское — Азербейджан — брали поочередно приступом персы, турки, русские. Спускался сюда по Волге Стенька Разин. Возле Сабунчей есть пещера его имени. Рассказывают, что он скрывался в ней от преследовавших его царских войск…
Но кончилась восточная сказка, на солончаках начала твориться новая жизнь. Буровые вышки черными пирамидами покрыли берега моря. Полилась обильными потоками нефть — черная «кровь земли», «черное золото»…
Для того, чтобы достать из земли каменный уголь, человеку надо уйти глубоко в ее недра и, вгрызаясь в угольные пласты, выбрасывать их подъемниками на поверхность. Нефть добывается проще. Там, где исследование обнаруживает нефтяные залежи, — там просто пробуравливается дыра диаметром в 8 —10 дюймов — скважины.
Раньше бурили ударным способом — долотом. Скважину в 300–400 метров буравили иногда более полугода. Когда долото касалось нефтяного пласта, нефть давлением газа выбрасывалась вверх и била высокими фонтанами, разливаясь огромными озерами. Оставалось только собирать ее. Когда напор газа ослабевал, в скважину опускали желонку — пятнадцатиметровое цилиндрическое ведро. Желонка зачерпывала нефть, ее на канате выволакивали на поверхность и опорожняли в цистерны. Это называется тартаньем нефти.
Теперь на долю желонок осталось не более 30 % добычи «черного золота». Бурят сверлами, быстрее проникающими в глубь земли. Появляющийся фонтан немедленно сковывают мощные трубы. Клокоча и возмущаясь, нефть течет в хранилища, а газ, улавливаемый специальными приборами, идет на освещение домов. Когда фонтан затихает, устанавливают электрический мотор, круглые сутки откачивающий нефть.
Нефть выброшена на поверхность. Теперь надо перегнать ее. На промыслах не видно совершенно вагонеток. Только дизельная «кукушка» пыхтит, перетаскивая землю, песок и рабочих с промысла на промысел. Зато, где ни ступишь — труба. Огромные десятидюймовые, тонкие трехдюймовые — они опутывают каждую вышку, идут и на поверхности и под землей.
По трубам нефть стекает в Черный Город. Здесь, на нефтеперегонных заводах ее подогревают, и она выделяет из себя последовательно бензин, керосин, смазочные масла.
Мировая промышленность не удовлетворяется каменным углем. Капиталистические страны спорят за нефтяные богатства земли. Острым запахом «черного золота» пропитаны международные отношения.
С.-А. С. Ш. и Мексика занимают два первых места в мировой добыче нефти. Третье место твердо занято СССР. Советский Азербейджан — центр нефтяных богатств всего мира. Не поддаются учету запасы нефти у берегов Каспийского моря. Уже над каждым нефтяным пластом воздвигнута вышка. И человек теснит море, выхватывает у него дно, засыпает Биби-Эйбатскую бухту — и там, где в прошлом году пенился прибой, сегодня ползут вверх белые, еще не загрязненные нефтью вышки…
Канцелярия… Стоящие в чинном порядке, заваленные бумагами столы… Ручки, чернильницы, пресспапье и другие невинные аттрибуты учрежденского обихода.
И вот, взрывая спокойствие красок канцелярии, на простой оберточной бумаге лежат серебристо-белые, желтые и розовые коконы. Маленькие, овальные, они прорываются сквозь обыденные докучные вещи своей блестящей и яркой свежестью.
Это — азербейджанская шелководственная станция — маленькая фабрика, продукцией которой являются яички бабочки шелкопряда— так называемая грена.
В этом году станция работает над оживлением сорока восьми пород грены — японской, китайской, средне-азиатской, кавказской и множества других.
В прошлом году на станции было изготовлено 650 коробок грены, а в этом году будет изготовлено не менее 2.000 коробок Это количество может показаться незначительным, но надо принять во внимание, что в каждой коробке содержится свыше 36.000 яичек, весящих только 25 грамм.
В небольшой, чисто выбеленной, погруженной в полумрак комнате, на пахучем сосновом столе по бумаге ползают, трепыхая крыльями, бабочки. Каждая из них поражает толщиной своего брюшка.
Приглядевшись к бумаге, я вижу тысячи маленьких желтых точек, расположенных полумесяцами, тесно примыкающими друг к другу. Это и есть грена, откладываемая самками. Живая грена через некоторое время темнеет. Тогда ее отбирают, рассыпают в бумажные пакетики и запаковывают в коробочки.