1862 г. был самым ужасным годом для змей. С 29 мая по 14 октября не менее, чем 18 423 змеи, согласно отчету, были доставлены в штаб-квартиру, что, в среднем, составляло больше 100 змей в день, а с 15 октября по 7 декабря число их возросло до 26 029, что составляло, в среднем, 463½ змеи в день. Эти данные сразу заставили правительство насторожиться. Каким образом могло случиться, что в холодные месяцы, когда змеи обыкновенно прячутся, их ловили больше, чем в дождливое время, когда наступает самый сезон змей? Это казалось необъяснимым.
Начальник области был послан срочно разобраться в этом странном обстоятельстве. Посланный приписал это тому, «что охотники на змей приобрели большой опыт и что многие жители бросили свои занятия и занялись ловлей змей, хорошо на этом зарабатывая»
Английское правительство однако, не удовлетворилось таким объяснением, выразив сомнение в том, действительно ли все змеи, за которые выдавалась награда, были ядовитыми. В ответ на это начальник области сообщил, что если бы не применялся тщательный отбор змей ядовитых от неядовитых, то было бы уплачено во много раз больше— 40 000 рупий.
Несмотря на большую смертность от укусов змей, просто удивительно, каким суеверным почитанием пользуются они (особенно кобра) во многих частях Индии. Далекие от мысли, чтобы убить змею, поселившуюся в их доме, большинство бедных и невежественных туземцев доставляет им пищу, совершенно не опасаясь за последствия. Другие же, хотя и не проявляют особого гостеприимства по отношению к змеям, но все же охраняют их, и поймав в джунглях, опять пускают на свободу.
Кобра фигурирует во многих индусских легендах и сказках, как предмет особого уважения и почитания. Нагбанси, одно из многочисленных племен, которое заселяет Чота-Нагпур, связывает имя кобры даже с происхождением своего племени.
Не так давно зоологические сады нуждались в новом пополнении змей, и я обещал всяческое содействие в деле добычи змей для садов. Мне был прислан список змей, в которых ощущалась особая нужда; в список этот входили разнохарактерные змеи, как то: неядовитая betachra (живущая на дереве), змея-крыса, за поимку которых дается награда всего в 4 аннаса, и смертоносные кобра и випера, которые оценивались в 1 рупию каждая. Но я отдал неофициальный приказ о том, чтобы было собрано столько змей разных пород, сколько можно было набрать. Боясь, чтобы я не попал в положение моего предшественника, который был завален приносимыми за награду змеями, я послал этот приказ только в несколько местностей. Посыльный должен был боем в барабан известить всех жителей данных местностей о том, что за каждую принесенную мне в назначенный день змею будет уплачена награда соответственно расценке.
За всеми другими делами я совершенно забыл назначенный день и был страшно удивлен, когда, выйдя на террасу однажды утром, увидел двор, запруженный огромной толпой с корзинами в руках. Чупрасси объявил мне, что пришли змееловы. Их было уже около 60, а новые все еще прибывали. Мое появление было сигналом к их приближению и к выставлению напоказ их экспонатов. Конторщик, Хэд Клерк, который явился со своей неизменной папкой под рукой и с денежным мешком для уплаты награды, сказал, смотря на меня:
Сэр, прошу извинения, но я незнаком с обычаями змей и не умею обращаться с ними. Я боюсь, что будет очень трудно исследовать такое множество змей, таких ядовитых.
— Это ваш долг — ответил я, смотря на него и невольно подражая его манере говорить, — лично исследовать каждую змею, сравнить с присланным списком и заплатить, согласно расценке.
С минуту он молча смотрел на меня с упреком во взоре, но потом произнес:
— Как будет вам угодно, — нервно повернулся и принялся за необычное дело.
После этого мы рассадили всех охотников на змей на земле, на почтительном расстоянии друг от друга, и прошли по рядам осмотреть, что они принесли. Некоторые из туземцев пришли издалека и принесли с собой только по одной змее, ценою в 4 аннаса, но большинство из них были обладателями нескольких змей и ушли домой с такой суммой денег, которая казалась им богатством.
Почти половину принесенных змей составляли кобры, но разновидностям последних не было конца. Они отличались в цвете, начиная с темно-оливкового или черного, с замечательным пурпуровым отливом радуги, до бледно-шоколадных, желтых или бурых включительно.
Несмотря на разнородность кобр, туземцы делят их всего только на два рода: на тех, которые имеют на шее черные знаки наподобие очков, т. н. gokhuras и без очков — kentias. Одна из змей, прекрасный экземпляр в 5 футов длины, была изумительного красновато-коричневого цвета, который около шеи переходил в блестящий оранжевый. Випера, меньшая размером, но не менее смертельная, была светло-шоколадного цвета, с тремя рядами больших черных, с беловатыми краями колец на спине. Три тонкие, блестящие, зеленого цвета змеи, обитающие на деревьях, представляли полный контраст двум первым.
Змееловы давали исчерпывающие сведения. Кобра и випера могли кусать друг друга, не причиняя себе ни малейшего вреда, в то время как почти все остальные змеи не могли выдержать их укуса. Птица, укушенная виперой, как говорят, умирала через 35 секунд, собака — от семи минут до нескольких часов, кошка (несмотря на свою живучесть) — через 57 минут, а лошадь через 11 часов.
Особенно поражала ловкость обращения туземцев со змеями. Несмотря на очевидный страх Хэд Клерка и мои скрытые опасения, туземцы, повидимому, держали змей в полном повиновении.
За всех змей было уплачено сполна, и все они были зарегистрированы в моем присутствии, но, к несчастью, меня звали другие дела, и мне не пришлось присутствовать при их упаковке в специально заготовленные ящики. Впрочем, Хэд Клерк сообщил мне после, со вздохом облегчения, что все змеи были упакованы и отправлены, и только тогда я узнал, что заготовленные ящики оказались малы, и что благодаря этому обстоятельству пришлось в последние два ящика поместить 72 змеи.
Когда я представил себе размер ящиков, первый раз за все время мои симпатии склонились на сторону несчастных змей. Я начал упрекать Хэда Клерка, но его желание, как можно скорее уложить в ящики и отправить ядовитых змей, было настолько сильно, что убило в нем всякое проявление сообразительности.
— Сэр, было необходимо как можно скорее избавиться от них, — ответил он на мои упреки, — туземцы, которые поймали змей, ушли, и было бы опасным оставлять их змей на свободе.
Все же я не мог представить себе, каким образом такое большое количество змей могло поместиться в двух таких маленьких ящиках. Я думал, что, по прибытии на место, из всех змей останется в живых только одна — самая толстая. И в действительности случилось, хотя не так печально, как я предполагал, но все же довольно грустно: из всех змей выжило лишь двенадцать.
Ловушка с тройной репетицией.Юмористический охотничий рассказ В. Ветова.
Это происходило в 1919 году. Вся РСФСР, а с нею и наш маленький городок, сидела без дрожжей, без спичек, без дров и без сахара. Словом, все переживали продовольственный кризис, и те граждане, у которых были фальшивые челюсти, принуждены были класть свои зубы на полку. Впрочем, и спички, и сахар нам иногда в малом количестве выдавали по карточкам, а насчет дров — исполком распорядился отвести в городском лесу участочек, в котором наши горожане сами рубили сырые осинки. Хоть с трудом, а все же граждане могли достать немножечко того и другого. Одной лишь вещи невозможно было достать, а именно: охотничьих припасов. Если некоторые охотники и выковыривали из патрона военной винтовки немного пороха, то за такие вещи их по головке не гладили.
— Владим Сергев, будем сознательны. Разрушать легче, нежели созидать. Не будем ковырять в военном патроне! — говорил мне Семен Семеныч, когда у меня явилось поползновение добыть немного пороха этим путем.
— Семен Семеныч, больно уж наскучило жить без охоты. К тому же зайцев кушать можно, а за лисью шкуру спекулянты дадут либо мучицы, либо керосина.
— Правильно, Владим Сергев. Вы говорите официальные вещи, но ковырять в военном патроне — это серость с вашей стороны. Зайцóв можно ловить петлями, а лисей — капканами.
— Но ведь у нас с вами нет капканов, Семен Семеныч!
— Неважно… Важно общественное развитие. Ужели мы сами капкана не сделаем? Погодите, Владим Сергев, только снегу побольше навалит, так и с лисами будем!
С этого дня мы занялись изготовлением капканов на лисиц, а снег тем временем все подваливал, да подваливал. Когда же зима установилась окончательно, то под самым нашим городом появились волки. Их было трое — нахальнейших серых зверей. Они словно почувствовали, что в это трудное время людям было не до охоты. Три волка до того обнаглели, что однажды забрались на окраину города и придушили собаку во дворе одного из крайних домов. Я лично видел их следы на огородах близ самого города. Они постоянно шатались вокруг нашего городка, и некоторые наши горожане видели их самих. Волки безобразили. Слухи об их проделках, как всегда, преувеличивались, и дело дошло до того, что многие из наших старожилов больше уже не решались по вечерам выходить за город, охотники же сидели без пороха.
Все это побудило нас с Семеном Семенычем заняться и волчьим вопросом. Мой друг принялся совершенствовать лисьи капканы и, в концe-концов, изобрел хитроумную ловушку тройного действия в полтора пуда весом. На устройство этой штуки пошли железные полозья из-под сломанных саней, старый ухват, кочерга и кусок ржавого кровельного железа. Местный кузнец Гаврила Комаров (по прозвищу «Бронзовый») помог нам в этом деле своим горном и наковальней. При его помощи мы сработали пружины дьявольской силы и две страшные зубастые скобы. Когда штука была совсем закончена, Семен Семеныч любовно оглядел ее и сказал: