Это было восклицание ужаса.
Вблизи раздались возня и писк, и что-то пробежало по ноге Саргассо. Он вздрогнул от непреодолимого отвращения. Что-то большое перелетело по воздуху над его лицом, раздался более громкий писк, треск костей и, наконец, фыркающее мурлыканье кошки, поймавшей добычу.
Страх придал силы капитану. Нащупав руками огромный свиток истлевшего, рассыпающегося в труху каната, он оперся о него и поднялся.
— Я оставлю вас на минуту, сэр, — сказала ему невидимая спутница.
Через минуту она поднесла к его губам деревянную чашку, наполненную до краев теплей несвежей водой.
— Скоро вы сможете видеть, — сказала она с нервным смехом. — Ну, и счастливо же вы отделались!..
Целый час промывала она ему глаза, не говоря ни слова.
Саргассо упорно молчал. Потом короткий желчный смешок вырвался у него.
— Меня называют трусом, — проговорил он резко. — Говорят, что я суеверный дурак. Почему? Потому, что я верю в то, что синяя полоска приносит несчастье, что акула чует, когда судно обречено на гибель, что не бывает удачи, если на борту есть черная кошка или черная девушка. Ну, вот…
Пальцы, смачивавшие ему глаза, дрогнули. Потом внезапно свет проник сквозь узкие щелочки раскрывшихся век. Желтая круглая луна стояла почти в зените. Звезды побледнели, и прохладный предутренний ветерок прошумел над разбитым покинутым кораблем. Огромный черный кот с выгнутой спиной и поднятым трубой хвостом потерся о ноги Саргассо. Он повернул голову — и синеватые белки негритянки встретили его взгляд… Жирная крыса нахально пробежала у него по ноге. Он швырнул ей в догонку обломком мачты, поднялся и, шатаясь, точно от нестерпимой боли, побрел по палубе.
— Это крыса, сэр, — виноватым тоном шепнула негритянка. — Наш корабль кишит крысами, но кот держит их в порядке.
Девушка достала из неведомого тайника несколько заплесневевших галет и накормила капитана. Пока он жевал е усилием твердые, как камень, горьковатые сухари, девушка рассказала удивительную историю:
— Янки-Джэк — вот кто был запевалой в этом заговоре. Он убедил матросов, что их плавание затянулось только из-за ваших суеверных страхов. Мистер Фишер не вступился за вас. Он назвал вас сумасшедшим, и Янки-Джэк ревел от восторга, когда слушал его болтовню. Они остерегались говорить лишнее при Гоммидже, и он велел мне разведать обо всем. Я так и сделала. Я любезничала напропалую с этим верзилой Джэком и одним матросом, которого они называли Сэмом… Я его заколола потом, в ту ночь…
За бортом, в дробящейся полосе лунного света, из моря поднялось что-то белое и сверкающее, призрачное и жуткое и издало дикий звук:
— У-и-о-о-ох!
— Ай! — пронзительно закричала девушка, прижавшись к Саргассо. — Что это?
— Дельфин, — нетерпеливо ответил капитан. — Расскажи мне остальное. Рассказывай скорее.
— Они стали побаиваться Фишера. Заметив, что он колеблется, они так быстро принялись за дело, что застали меня врасплох, когда я шла к вам рассказать все.
— И бедняга Фишер поплатился, — пробормотал Саргассо. — Да и ты тоже поплатилась, девочка моя. Ты поплатилась за то, что играла с огнем.
Девушка с мольбою протянула руки капитану.
— Капитан, мисси Алис всегда говорила, что вы — настоящий моряк. Вы найдете, вы должны найти способ спасти нас. Мисси Алис назвала вас героем, когда услышала о том подвиге, который сделал вас капитаном «Сирены». Мисси Алис утверждает, что вы всегда добьетесь всего, чего захотите!
Ироническая усмешка сбежала с лица Саргассо, и что-то сильное и суровое сковало его упрямые черты…
Капитан совершенно беспристрастно оценивал положение. Яркий, синеватый лунный свет позволил ему отлично рассмотреть полузатонувший кузов корабля на котором они находились. Единственная мачта, голая и белая в свете луны, перекрещивалась обрывком грот-реи, походя на чудовищную виселицу. Трупы десятков мертвых крыс устилали палубу, и запах гнили и разложения исходил из исковерканного трюма. Кроме них на палубе находился громадный меланхолический черный кот с фосфорическими зелеными глазами.
Худшего положения Саргассо не мог себе представить. Все те ужасы, которые рисовало ему еще накануне воспаленное воображение суеверного труса, были налицо, соединяясь и нагромождаясь в зловещий пейзаж…
Отвратительный запах привел Саргассо к люку, и он смог проверить глазами воспринятое носом. Покинутый корабль был нагружен зерном. Зерно это проросло, набухло, сгнило, перебродило в массу невыразимого разложения, в которой жили, боролись и умирали тысячи жирных крыс. Саргассо понял, как ухитрился кот пережить, быть может, измерявшийся годами срок своего пленения. Ему не приходилось ни голодать, ни бороться за пищу. В брезентах, прикрывавших люки, скопились лужи дождевой воды. Дожди возобновляли запасы воды у кота, а в случае засухи к его услугам была кровь крыс.
Близился рассвет, небо стало сиреневым, потом зеленоватым, и розовые улыбки солнца зажглись на востоке. Девушка-негритянка сладко спала, свернувшись калачиком на свертке полуистлевшего брезента. Саргассо бродил по кораблю, исследуя его запасы. Кроме ящика галет, он нашел в камбузе котел с прогорклым салом, бочонок с мясом, плававшим в густом рассоле, и несколько жестянок консервов.
Спасательная шлюпка, растрескавшаяся и сильно пострадавшая от непогоды, уныло висела на чеках. Саргассо ощупал тали[27]). Они рассыпались под его рукой, обратившись в сухую пыль. Он нажал плечом на корму, шлюпка подалась вперед, сломала чеки и с громким плеском скатилась в море.
Саргассо прыгнул за нею с ловкостью кошки. Он не колебался ни секунды, но прикосновение к водорослям исполнило его содроганием. Водорослями — зловещими водорослями Саргассова моря — он привязал шлюпку к кораблю и, тяжело дыша, бледный от отвращения, поднялся на палубу. Солнце уже взошло, когда он вычерпал из лодки воду и, крепко привязав ее обрывком цепи, в полном изнеможении повалился на брезент и забылся на несколько часов тяжелым сном.
Огненный глаз солнца скатывался в золотые просторы моря, когда капитан Саргассо и негритянка кончили приготовления. Они втащили шлюпку на палубу, перевернули ее и покрыли дно и бока пластырями, смазанными смолой, найденной в каюте корабельного плотника. Потом в быстро сгущавшихся вечерних сумерках они долго жевали галеты, запивая их тепловатой водой из брезента.
— Ну, кажется, мы заслужили отдых! — Заслужили, капитан, — улыбнулась негритянка, устало откидываясь на импровизированный диван из брезентов. — Сдается мне, что ваша хандра прошла бесследно. Слишком у вас счастливое выражение лица.
— Ну, уж и счастливое, — скептически заявил Саргассо. — Боюсь, что счастье тут не при чем.
— Счастье в труде, мистер Саргассов— пылко возразила девушка, — а смелый человек трудится там, где другие складывают руки и плачутся на свою судьбу.
Саргассо ничего не ответил. Он взял на руки черного кота и принялся гладить его. Крупные звезды усеивали серебряными фонариками темно-синий атлас неба, и громкое мурлыканье кота звучало заглушенным боем отдаленных барабанов, аккомпанируя пению Саргассо:
Много тысяч миль пред нами,
Много тысяч позади.
Старый океан, волнуясь,
Нас готов домой нести.
Джэк, ликуй, тебя с улыбкой
Встретят чудные уста,
И приветом засверкают
Милой девушки глаза…
— Я знаю эту песню, — шепнула девушка. — Меня научила ей мисси Алис.
— Мисс Алис? — задорно переспросил Саргассо. — Мисс Алис… — повторил он тихо, и голос его задрожал. — Мне надо повидать мисс Алис, повидать возможно скорее. Мне необходимо ей что-то сказать…
Они легли спать, и большой черный кот, громко мурлыкая, лег между ними на страже. Неровный свет разбитого жестяного фонаря, заправленного прогорклым салом из камбуза[28]), помогал коту охранять спящих от шмыгавших вокруг крыс.
На заре капитан опять был на ногах. С ловкостью прирожденного моряка он взобрался на самую высокую часть корабля и осмотрел море. Ничто не прерывало утомительного однообразия золотых просторов Саргассовых полей. Сверкающий ослепительный шар солнца поднимался на востоке, небо не обещало близкого ветра.
Девушка снесла в шлюпку запасы и осторожно перелила воду в найденный Саргассо бочонок, предварительно хорошенько проконопатив его. Саргассо ладил из брезента парус, но брезент оказался таким гнилым, что расползся, как только он укрепил его на мачте. Он сделал второй, из сложенного вдвое брезента, и этот выдержал. Весла и руль у лодки сгнили, протрухлявели, но заменить их было нечем.
— Ты не боишься? — спросил он у девушки.
— Я-то?!
Она с удивлением посмотрела на Саргассо. Капитал повел глазом на море. Там, в двадцати метрах от шлюпки, яростным клубком свилась в водорослях стая акул, боровшихся из-за невидимой добычи. Глаза девушки расширились от ужаса, она схватила Саргассо за руку и увидела, что он улыбается.
— Надо взять с собою кота, — притворно спокойным тоном заявила она. — Не будь его, нас съели бы крысы.
Саргассо захохотал. Суевериям, терзавшим его всю жизнь, повидимому суждено было умереть позорной смертью. Он снова весело взглянул на акул, потом побежал на бак и с триумфом принес оттуда банку с остатками синей краски; склонившись над шлюпкой, он обвел вокруг ее облупившихся бортов синюю полоску…
— Ну-с, поехали! — торжественно провозгласил он, — Теперь у нас полный арсенал всех несчастных примет. Дай-ка мне этого черного мерзавца! Кисанька, пойди сюда, кис-кис…
Два бесконечных знойных дня и две ночи — душных и теплых, как парное молоко. Солнце плавило воздух, вода в бочонке протухла, галеты сухо вязли в воспаленных ртах, и черный кот жалобно мяукал на корме.