Марина рассказывала ему самые простые вещи. Говорила о том, как она любит забраться на башню и смотреть оттуда на море в большую подзорную трубу. Она видит рыбаков и наблюдает, как они ловят рыбу; видит даже самих рыб, а рыбаки и не подозревают, что на них смотрит Марина; они так далеко от маяка, что без трубы кажутся точками. Марина смотрит в трубу и на орлов, и на бакланов, и на звезды, и на луну, и это так интересно! Вот если бы только была такая труба, чтобы можно было смотреть далеко-далеко, чтобы можно было рассмотреть все звезды и далекие страны за Каспием… Ей хотелось бы учиться, чтобы много-много знать про все это: про звезды, луну, про Москву и разные страны… Девушка так увлеклась своими рассказами, что принесла показать подзорную трубу.
— Через три дня, — задумчиво сказал Вегин, — мы навсегда уедем отсюда на пароходе «Демьян Бедный». Пароход пройдет мимо маяка. Я буду смотреть в бинокль. Выходите же на балкон с вашей трубой и отыщите меня на пароходе. С палубы я пошлю вам прощальный привет…
— О, нет! — вспыхнув, сказала Марина.
— Вы не покажетесь на балконе?
— Нет.
— Почему же?
— Потому что это глупости! — Девушка еще гуще покраснела.
— А смотреть, как рыбаки ловят рыбу, это не глупости?
— Это — нет…
— Ну, как хотите… Что же касается меня, то, покидая этот край, я во всяком случае направлю бинокль на маяк в надежде еще хоть раз увидеть вас, Марина!
Девушка окончательно смутилась. Ничего не ответив, она встала и отнесла трубу к себе в комнату.
Поздно расстались в тот вечер гости с хозяевами. Когда же путешественники остались, наконец, одни в отведенной им комнатушке и улеглись на сенники, Стрелков, который отличался наблюдательностью, долго еще подтрунивал над приятелем, дразня его «златокудрой головкой». Вегин нехотя отшучивался. Стрелков возбудил вопрос о том, увидят ли они Марину, когда через три дня будут проходить на пароходе мимо маяка.
Вегин утверждал, что Марина — совсем особенная девушка и что она, конечно, не покажется на балконе маяка. Стрелков настаивал на обратном, говоря, что все девушки любопытны.
Приятели заключили пари.
Многое видел Вегин во сне в эту ночь… в том числе чьи-то доверчивые голубые глаза и золотистые волосы…
Буря прошла бесследно, и яркое солнце палило над бурым Мангишлаком, когда на следующее утро Федченко и Марина вышли к воротам провожать гостей. Прощание носило самый сердечный характер; казалось, расставались старые друзья.
Крепко пожал Вегин руку Марины, и от глаз Стрелкова не ускользнуло, что молодая девушка при этом потупила глаза.
Приятели тронулись в путь. Долго еще оборачивались они на маяк и махали шляпами в ответ на махания платков смотрителя и его дочери.
Но вот стайка диких полевых голубей стремительно пронеслась между краем пустыни и морем. Этого было достаточно, чтобы путники на время позабыли о маяке и его обитателях.
На серой круче водилось много диких голубей, нежный палевый цвет которых красиво выделялся на фоне камней. Отойдя от маяка на добрых полкилометра, путешественники начали охоту. Азартная это была стрельба по красивым птицам, несущимся в неровном молниеносном полете. Большинство подстреленных голубей, перевернувшись б воздухе, падали под обрыв, на острые камни. Лишь немногие оставались на краю пропасти. Голубей было так много, и стрельба так увлекла товарищей, что вскоре у них почти не осталось патронов. Охотники принялись подбирать голубей, упавших поверху. Достать свалившихся под кручу оказалось невозможным, так как берег обрывался голой отвесной стеной.
Охотники подошли к обрыву. Вегин заметил узкую глубокую трещину, шедшую параллельно краю обрыва. Трещина была около полуметра в ширину; где-то-глубоко внизу журчала вода, скопившаяся от вчерашнего ливня. Между трещиной и обрывом оставалась узенькая полоска земли не более двух метров шириною. Здесь, у самого края пропасти, лежали два красивых подстреленных голубя. Вегин перешагнул через трещину и поднял голубей.
— Как тут жутко!.. Кружится голова… Стена совершенно отвесная! Посмотри, как интересно! — обратился ош к товарищу.
Стрелков подошел. Однако не успела он как следует ступить по ту сторону трещины, как с ужасом почувствовал, что земля движется под его ногами… Внезапно Вегин вскрикнул, покачнулся и упал, судорожно уцепившись за товарища, чтобы не скатиться в пропасть. Раздался глухой гул, и что-то глухо ухнуло внизу: казалось, тяжело вздохнула земля. Почва круто наклонилась по направлению к обрыву, и Стрелков инстинктивно опустился на колени, цепляясь руками за тощую травку. Тяжело загрохотали оторвавшиеся и покатившиеся вниз каменные глыбы, и охотники с ужасом почувствовали, что они все еще медленно ползут вперед вместе с землей… Еще две-три секунды, и, слегка дрогнув, почва неподвижно застыла.
— Что это?.. Землетрясение?.. — проговорил слегка побледневший Вегин.
— Не знаю… Кажется, просто обвал… Скорей назад!
Товарищи оглянулись. Восклицание испуга вырвалось у обоих: за ними, там, где только что была узкая трещина, теперь зияла черная бездна не менее четырех метров шириною. Случилось то, о чем накануне рассказывал смотритель: долго подтачиваемый ветром и, вдобавок, размытый дождем выступ неожиданно оторвался и отошел от стены, приняв форму тонкого наклонного столба, вокруг которого чернел провал.
Товарищи огляделись по сторонам и многозначительно переглянулись.
— Каково!.. Как это тебе нравится? — спросил Вегин, быстро оправившись от испуга.
— Это мне вовсе не нравится. Мы отрезаны от суши.
— Да, брат, назад не перепрыгнешь. Мы на скале…
— И притом на крайне скверной скале, на которой можно только полулежать.
Действительно, маленькая и сильно наклонная плоскость, на которой очутились оба охотника, не позволяла им встать на ноги без риска скатиться в бездну. Товарищи сразу убедились в отчаянности своего положения, однако, ни тот, ни другой не хотел показать своего волнения.
— Чорт возьми, ну, и приключение!.. Как же теперь выпутаться из этой истории?
— Без посторонней помощи нам отсюда не выбраться. Делать нечего, придется ждать людей. Маяк — недалеко. Авось, там скоро заметят нас и принесут доски, по которым мы сможем переправиться… Только бы эта проклятая скала не вздумала кувырнуться в пропасть!..
— А-у-у-у! Го-го-го-го! — крикнул Вегин во всю мочь своих легких и оглянулся на маяк, серевший в полукилометре от них. На маяке никого не было видно, и Вегин предложил кричать обоим вместе.
— Кричать бесполезно, — возразил Стрелков. — За полкилометра все равно нас не услышат, тем более, что ветер дует от маяка. Придется потерпеть. Должны же когда-нибудь там появиться люди, и они обязательно увидят нас.
Вегин начал рыться в патронташе:
— У нас осталось еще три патрона. Когда появятся люди, мы откроем пальбу. Давай глядеть на балкон…
Медленно проходили час за часом. Солнце палило и без того выжженную степь, немилосердно жгло голову и спину. Высоко в небе парили черные орлы-могильники, с зловещим клекотом пролетая над скалой. Эти птицы были единственными живыми существами, которые видели двух человек на скале между морем и пустыней. Внизу, в каких-нибудь двухстах метрах, плескалась о камни свежая морская волна; плеск воды еще больше подчеркивал зной пустыни. Вскоре после полудня товарищи почувствовали жажду.
Далеко в море черными точками виднелись суда рыбаков, но рыбаки, конечно, не могли бы услыхать выстрелов со скалы. Приближался вечер. Как нарочно, на маяке за весь день никто не показывался. На горизонте пустыни прошли верблюды и люди, но расстояние до них было так велико, что друзья не рискнули истратить последние патроны для сигнала.
— Будем ждать захода солнца, — сказал Вегин. — Когда зажгут фонарь на маяке, кто-нибудь да выйдет на балкон. Тогда мы откроем пальбу.
Несмотря ни на что, товарищи чувствовали себя бодро и даже подсмеивались над своим беспомощным положением, находя его отчасти комичным. Они были уверены, что скоро наступит момент их освобождения. Будет, потом о чем вспомнить и рассказать домашним!..
С нетерпением они оглядывались на солнце, которое совсем низко опустилось над горизонтом. Краешек кровавого диска коснулся моря…
— Человек на балконе! — радостно крикнул Стрелков, быстро вкладывая патрон в ружье.
— Ура! — закричал просиявший Вегин, направляя биноколь на высокую серую башню.
Стрелков выстрелил в воздух и принялся махать шляпой.
— Ну, что? — с нетерпением спросил он Вегина. — Заметили ли нас, наконец, на маяке?
— Кажется, да… Человек теперь определенно смотрит в нашу сторону. Стреляй еще…
Стрелков выстрелил еще раз.
— Ну?..
Человек и не думал сдвинуться с места. Красный диск солнца уже на три четверти скрылся за горизонтом; на верхушке башни загорелся белый огонь. Человек скрылся в башне.
— Заметил он нас или нет?
— Конечно, заметил. Он не мог не услыхать выстрелов. Я хорошо видел в бинокль, как, после выстрела он оглянулся и посмотрел на нас.
— Но почему же, чорт возьми, он медлит? Почему сразу же не сошел вниз, чтобы побежать к нам на помощь?
— А фонарь?.. Не мог же он бросить аппарат и оставить фонарь незажженным. Ведь это было бы преступлением по должности. Но теперь он исполнил служебный долг и, конечно, поспешит к нам на помощь.
Сумерки быстро надвигались. Приятели, приподнявшись на узкой скале насколько это было возможно, не спускали глаз с маяка. Никто не выходил из ворот, никто не показывался в степи…
Оба хмуро молчали. Под кручей, перекликаясь, посвистывали ядовитые фаланги, цикали летавшие летучие мыши, трещал кузнечик в степи. Знойный день разом сменился душной звездной ночью. В сердца приятелей закрадывалось сомнение.
Человек, вышедший перед заходом солнца на балкон маяка, был помощником смотрителя. Услыхав выстрелы, он оглянулся на степь и увидал две человеческие фигуры, которые показались ему мирно сидящими возле края обрыва. Выстрелы, правда, несколько удивили его, однако, он не знал, что в том месте, где сидели люди, утром сдвинулась часть кручи, образовав неприступную скалу. Помощнику и в голову не приходило, в каком отчаянном положении находились стрелявшие. Если бы он посмотрел на них в бинокль или в подзорную трубу, то, конечно, сразу понял бы трагизм их положения