Всемирный следопыт, 1929 № 03 — страница 2 из 24

Вегин указал на большой, круглый, белый камень, валявшийся у его ног на песке.

— Осколок статуи… Прекрасно-выточенная из камня голова. В высшей степени интересный исторический памятник. Ведь это, несомненно, след древней и высокой культуры какого-то неведомого народа. Полюбуйся, какая замечательная пропорциональность.

Каменная, по всей вероятности, мраморная, готова действительно была превосходно сделана. Повидимому, в свое время над ней немало потрудился талантливый скульптор. Правда, черты лица были скрыты довольно толстым слоем соляных кристаллов, однако, несмотря на это, бросалась в глаза прекрасная форма головы с большим несколько горбатым носом и красивым прямым лбом. Повидимому, статуя была сделана в натуральную величину. Вегин сиял.

— Что ты намерен делать с этой башкой? — спросил я.

— О, это сокровище непременно надо доставить в Москву, в Исторический музей, — ответил Вегин. — Подумай только, как эта находка заинтересует ученый мир! Обломок древней статуи, найденный на краю пустыни, в которой до сих пор не было обнаружено признаков существования оседлости в исторические времена. Издревле тут бродили лишь дикие племена кочевников… И вдруг этот фрагмент статуи, найденный на дне мертвого озера!.. Поразительно! Я уверен, что Академия Наук в ближайшее время пошлет сюда специальную экспедицию для археологических раскопок. Завтра же пошлю об этом подробную телеграмму в Москву. Досадно, однако, что эти киргизы ни за что не соглашаются отдать мне голову. Эта находка сильно взволновала их, но я решительно ничего не понимаю из того, что. они хотят мне сказать, а они, в свою очередь, не понимают меня. Попробуй втолковать им, что мы хотим купить у них этот обломок.

Рабочие казались сильно возбужденными. Указывая пальцем на каменную голову, они что-то громко говорили на своем гортанном наречии.

Мой кошелек был при мне. Я вытащил его из кармана и показал киргизам, а затем указал на обломок статуи. Киргизы поняли мой красноречивый жест и горячо заспорили между собой. Повидимому, одни из них, более молодые, соглашались на продажу; другие же, постарше, энергично протестовали. Мы долго спорили, пока я, наконец, не высыпал на песок рядом с головой все содержимое моего кошелька. Червонец решил участь каменной головы. Самый упрямый старик — и тот замолчал. Вегин с торжеством поднял обломок статуи, и мы направились домой, провожаемые гортанными криками киргизов.

— Странная вещь! — сказал Вегин, пройдя несколько шагов. — Мне кажется, что статуя сделана не из мрамора: голова совсем не тяжела. Что ты думаешь по этому поводу?

Он передал мне обломок.

— Ты прав, это не камень, — сказал я, взвешивая на руке голову. — А не думаешь ли ты, что она сделана из того же белого пористого материала, из которого сложены здешние дома? Впрочем, возможно, что голова полая внутри.

— Быть может, она отлита из бронзы или какого-нибудь другого металла?

— А что, если под слоем соли, покрывающей голову, окажется серебро или золото?..

— Гм, такая возможность тоже не исключена. Мне известен целый ряд подобных случаев. Но что бы там ни было, я ручаюсь тебе, что через две-три недели про нашу находку заговорят не только в СССР, но и во всем культурном мире…

* * *

Мы вернулись домой в наилучшем настроении, сочиняя самые фантастические предположения относительно загадочной головы. Вегин сгорал от нетерпения определить, к какой исторической эпохе принадлежит статуя. Для этого нужно было прежде всего очистить голову от соли.

Вооружившись большим кухонным ножом, Вегин с величайшей осторожностью принялся очищать плотную соляную корку. Работа, однако, не ладилась у него: слежавшаяся соль успела окаменеть.

— Идея! — вдруг воскликнул он. — Живо ставь самовар. Мы отмочим голову в горячей пресной воде. Держу пари, что часа через два мы с тобой увидим голову в том самом виде, в каком ее создал древний мастер.

Вегин был в восторге от своей выдумки. Пока я хлопотал возле объемистого самовара, он выпросил у хозяйки большой ушат, затем сбегал к колодцу и притащил четыре ведра пресной воды. Наконец голова статуи была положена в ушат, наполненный горячей водой.

Долго сидели мы в тот вечер на мягком диванчике в нашей уютной комнате. Вегин придумывал текст телеграммы в Академию Наук. На полу перед нами стоял деревянный ушат, из которого выходил пар. Раза два меняли мы горячую воду и наконец заметили, что соляная корка, покрывавшая древний осколок, сделалась тонкой и рыхлой. Вегин потирал руки от удовольствия.

— Ну, теперь можно смело приступить к операции, — заявил он и, вытащив из ушата голову, поставил ее на стол.

— И подумать только, что сию минуту на историю человечества прольется новый свет! — продолжал Вегин, приняв торжественную и несколько театральную позу. — Неужели ты не сознаешь всей важности этой минуты! В течение стольких веков это сокровище было скрыто от взоров людей, покоясь на дне загадочного озера с розовой водой, благоухающей фиалками… И мы с тобой первые люди, на долю которых выпадает счастье приподнять завесу над историей целой страны… Итак, я приступаю. Посвети мне лампой.

Художник взял в руки нож. Некоторое время он колебался, затем слегка дрожащей рукой ударил рукояткой ножа по соленой корке. Она тотчас же раскололась и рассыпалась по столу. Крик ужаса застыл у нас на губах. Лампа едва не выпала из моих рук. То, что лежало на столе, не было статуей… Это была посиневшая, распухшая, отвратительная мертвая голова человека. От мокрых слипшихся курчавых волос шел пар. Рот, полный соли, был оскален в чудовищную улыбку смерти…

Прошла минута, другая. Мы стояли в каком-то оцепенении перед мертвой головой. Чудовищность сделанного нами открытия все глубже проникала в сознание. Мы были слишком ошеломлены, чтобы вымолвить слово…

— Поздравляю с покупочкой! — внезапно раздался над ухом чей-то громкий голос.



«Поздравляю с покупочкой!» — раздался внезапно громкий голос…

Я вздрогнул. На мгновение мне показалось, что сама мертвая улыбающаяся голова произнесла эти насмешливые слова; однако в следующую же секунду я овладел собой и быстро оглянулся.

Рядом стоял начальник милиции форта. В раскрытую дверь был виден еще один милиционер. Мы были так потрясены случившимся, что даже не слышали, как они вошли в дом.

— Мне донесли о вашей покупке, — сказал начальник, окидывая нас пристальным недоверчивым взглядом. — Такие вещи не покупают и не продают! — Он указал на голову. — Я требую у вас объяснений! Да, граждане, вы сделали бы лучше, если бы предоставили рабочим принести находку прямо в милицию, как они того и хотели, вместо того чтобы пытаться скрыть следы преступления. Или вы думали, что я не узнаю о вашей покупке, про которую теперь говорит весь город?

Начальник опустился на стул возле стола и принялся рассматривать голову.

Нелегко было нам доказать наше заблуждение. Долго не мог начальник понять причину, побудившую Вегина приобрести голову. Все наши объяснения относительно научного значения памятников высокой культуры древних народов казались начальнику прежде всего нелепыми. В форте Александровском никогда не было никаких музеев. Начальник был простой и прямой человек. По-своему, он, конечно, был прав: раз найдена голова, то она, разумеется, не каменная и не золотая, а самая простая, человеческая. Повидимому, и киргизы, нашедшие голову, точно так же нисколько не заблуждались относительно ее природы. Вся беда была в том, что мы не поняли их.

В конце концов начальник милиции понял в чем дело. Составленные Вегиным черновики телеграммы в Академию Наук убедили его в нашей невиновности. Прочитав их, он сбросил с себя официальность и повеселел. Тут настала и наша очередь задавать вопросы.

— Скажите, — спросил Вегин, — вам, как главе здешней милиции, по всей вероятности, уже было известно об этом недавнем убийстве?

— А почему вы думаете, что это убийство было совершено недавно? — в свою очередь спросил начальник.

— Как почему?!.. Потому что голова еще совсем свежая. Мне кажется, она отрублена не более недели назад.

Начальник милиции широко улыбнулся, обнаружив два ряда крепких белых зубов:

— Голова отрублена ровно тринадцать лет назад!

— Что! Тринадцать лет!! — воскликнули мы в один голос.

— Ну, да. Чего же тут удивительного! Пролежи она в соли Казыл-туза еще сотню лет, ей и то ничего бы не сделалось. Да, граждане, быстро время летит! Совсем недавно, кажется, был тысяча девятьсот пятнадцатый год, когда Сулейман привез сюда из Персии эту голову, которую вы нынче чуть не сварили. Лихое тогда времечко было, что и говорить!

Начальник собирался уходить, однако его последняя фраза до такой степени заинтересовала нас, что мы упросили его рассказать нам все, что он знал о страшной голове.

Не многое сообщил нам начальник милиции. Указав на голову, которую заворачивал в рогожу пришедший милиционер, он многозначительно произнес:

— Персидский губернатор из Гассан-кули. Первый и последний человек, который поймал Сулеймана.

— Сулеймана? А кто это такой?

— Как, разве вы никогда не слыхали? Туркмен из аула Амалды, отчаянный контрабандист, равного которому не было на всем Каспийском море. Много денег было обещано царским правительством за его поимку, много раз гонялись в море за Сулейманом полицейские, но никто не мог его поймать, потому что лодка Сулеймана была быстрее ветра, а сам он был ловок, как чорт, и не боялся шторма. Ничего не могла сделать полиция с Сулейманом и на берегу, потому что никто не знал, куда и кому он сдавал контрабанду.



Никто не мог поймать Сулеймана, потому что лодка его была быстрее ветра…

Да, ловкий это был человек, отчаянный. А впрочем, как он ни был ловок, однако, полиция через своих агентов все-таки пронюхала, что Сулейман берет контрабанду в персидском городе Гассан-кули. Здешние власти написали об этом персидскому губернатору, а тот, чтобы угодить русским, решил накрыть Сулеймана. Схватил он его в то время, когда Сулейман грузил на свою лодку товары. Губернатор отнял у Сулеймана не только контрабанду, но и самую лодку, а лодка эта была гордостью туркмена, потому что быстрее и красивее ее не было на всем море.