От мыса Инцова пошли в глубь Чукотки. Над астровом Колучиным определился — подсчитал время хода. Неожиданно навстречу, в районе реки Ангуэмы, из слева идущей полосы пурги выскочил красный самолет, биплан с американскими опознавательными знаками.
Подлетев друг к другу, мы вежливо сделали по приветственному кругу — и разминулись. Американец ушел в Аляску.
И вот уж вижу мыс Северный, вижу шхуну «Нанук» и «Ставрополь», чернеющий в открытом море.
Но что это? На земле целых три самолета. И много народу. Настоящий полярный аэропорт «Ле-Бурже».
Иду на посадку. Машина прыгает на застругах. Сажусь. Вслед за мной сел Виктор.
Восторженная встреча. Много американцев Все осматривают с удивлением наши металлические машины.
Ко мне подходят Павел Григорьевич Миловзоров, промышленник Свенсон и его дочь — американская журналистка, корреспондентка «Нью-Йорк-Таймс». Она приветствует нас. Как-то необычайно видеть женщину здесь, за полярным кругом…
Мы идем на «Ставрополь».
Немедленно в эфир улетает радиограмма:
«Москва, Добролет. 29 ноября оба самолета Слепнева достигли мыса Северного, покрыв расстояние бухта Провидения — Пинкигней — Лаврентий — мыс Северный 9 часов».
Американцы с «Нанука» в свою очередь телеграфируют: «Фербенкс. Аляска-Эйрвейс. Два советских самолета прибыли».
IV. Найдены
Мыс Северный встретил нас известием, что летчик Кроссэн видел торчащее из снега крыло в районе устья реки Ангуэмы.
Мы решили полететь к месту аварии на его легкой машине, чтобы до крайнего случая сберечь мой поместительный «Юнкерс».
Взревел, бросая снежный смерч, знаменитый мотор «Вихрь», и через сорок минут мы уже слезали с самолета. Около часа бродили по снежной пустыне и, ничего не определив, сели на обломок крыла…
«Вот и все, что осталось от полярного самолета «Гамильтон 10 002», — думал я, разглядывая исковерканное крыло.
До нашего прилета американцы не сумели наладить поиски и раскопки, а это было необходимо сделать, чтобы выяснить причину гибели самолета.
«Это придется сделать нам, — думал я, — во что бы то ей стало летчики должны быть найдены… Им незачем итти на южный берег Чукотки, как предполагают американцы, — естественно, что они должны пойти к ближайшим жилым пунктам — зимовкам охотников или на мыс Северный, если только они остались в живых».
Но зловеще зиял разрыв металла исковерканного крыла.
И трудно было думать о жизни, о живом Эйельооне…
Кроссам встал, мы переглянулись, я махнул рукой в сторону мыса Северного, Кроссэн сказал «yes» — и мы полетели обратно.
V. Всем, всем, всем…
Я назначил совещание для выяснения обстановки, составления акта и принятия мер. Предварительно информировал по радио Арктическую комиссию и получил ответ от тов. С. С. Каменева.
Вот несколько пунктов протокола нашего совещания.
Работу парохода «Ставрополь», шхуны «Нанук», группы американских летчиков и нашего летного звена об’единить.
Для выяснения участи Эйельоона и Борланда пойти на риск экипажем и одним тяжелым самолетом.
Розыски производить до нахождения.
Начальником группы назначить пилота Слепнева.
И вот началась беготня с судна на судно и на факторию. Стали выволакиваться из трюмов лопаты, пилы, консервы.
Ночью радиотелеграфист «Ставрополя» выстукивал радиограмму, облетевшую газеты всего мира:
«Всем, всем, всем.
Самолет Эйельсона и Борланда «Гамильтон 10 002» разбился в 50 милях от мыса Северного, в районе жилища охотника Брюханова, в девяти милях от берега. Летчики пока не найдены. Пилот Слепнев».
VI. Жизнь в ледяной пустыне
Организация разыскной группы была мною закончена к вечеру 4 февраля. План похода был тщательно продуман всеми нами. Каждый участник был прикреплен к той или иной партии: санной, летной или лыжной.
5 февраля, взяв на самолет студента Дубровина и кочегара Костенко, я взлетел с площадки у мыса Северного и пошел к месту аварии.
Стоял морозный день. Лицо жгло холодом. Через сорок две минуты прилетели к месту гибели «Гамильтона». Зайдя далеко в лагуну Ангуэмы, я повел самолет на посадку, пренебрегая направлением ветра и намереваясь посадить самолет вдоль заструг. Это было рискованно — кто знает, устоит ли шасси при такой неподобающей посадке?
Выдерживаю самолет до потери скорости и сажаю на заструги. Машина дергается, крылья пляшут вверх и вниз, вот-вот, кажется, зацепят за заструг, пробег замедляется — и мы на снегу. Контакт выключен. Вое благополучно.
Завтра люди на лыжах и собаках привезут лопаты, пилы, продукты, а сегодня нужно так или иначе переночевать на морозе.
Под крылом самолета выкапываем в снегу яму, натягиваем палатку и пытаемся устроиться. Молча, обжигаясь, пьем чай. По небу полыхает северное сияние. Сбоку на белизне поблескивает крылом зловещий «Гамильтон 10 002». После чая гасим примус, залезаем в кабину «Юнкерса» и засыпаем тяжелым сном. Всю ночь брезент хлопает по кабине. Нестерпимо холодно. Тогда механик на несколько минут разжигает примус, но вот он погас — и холод снова пожирает нас.
Утром, часов в десять пришла первая группа людей.
Момент аварии, по моему мнению, был воссоздан вполне правдоподобно, и я смог поставить раскопки, уже имея известные соображения. Было очевидно: Эйельсон, подлетев к реке Ангуэме, попал в полосу сильной пурги и стал терять ориентировку. Пришлось сильно снизиться. Над избушкой охотника Петушкова он сделал два круга, повидимому, определился, так как взял прямой курс на мыс Северный и решил к нему пробиваться сквозь снег и ветер. Лагуну Ангуэмы он перелетел на высоте не более пяти метров и за лагуной ударился колесом о тундровый берег. Колесо самолета снесло. Затем машина, подкинутая вверх, пронеслась метров на двести вперед, с силой ударилась о землю и разбилась.
VII. Начальник!.. Нога…
Каждый день приносил находку — то какие-либо части от самолета, то обломки груза, находившегося в кабине.
Когда были найдены револьвер Эйельсона, шлемы и патроны, стало ясно, что пилот и механик погибли.
13 февраля матрос «Ставрополя» Джекопсон крикнул:
— Начальник!.. Нога!..
Все бросились к месту, где из-под слоя снега виднелся брошенный меховой сапог или… нога в сапоге.
Спеша и волнуясь, но вместе с тем осторожно снимали пласты снега и обнажили труп человека, лежавшего лицом вниз, со страшным смерзшимся натеком крови. Никто не знал, кто это — Эйельсон или Борланд? Я приказал закрыть труп железным листом и снегом, чтобы не тронули собаки. И мы стали ждать прилета летчика Гильома.
Летчик Гильом посмотрел на труп и тихо сказал:
— Борланд…
VIII. Летчик Эйельсон
17-го пришла санная партия, положение людей и собак улучшилось. Оставалось найти Эйельсона. И 18-ю днем, на сравнительно небольшой глубине, под тем снегом, по которому проходили десятки людей, был найден Эйельсон — мертвый.
Задача по отысканию была выполнена, нужно было начинать труднейшую часть работы — отступление.
Первой партией я отправил самых слабых и обмороженных. Затем «наладил» на лыжах, дав немного собачьих упряжек, здоровых и сильных.
Больше нужды в дежурном советском самолете не было, и летчик Галышев на 182-м повез в бухту Лаврентия женщин и детей, пассажиров «Ставрополя».
Остались я, механик Фарих, два матроса со «Ставрополя» и двое мертвых в самолете.
И тогда со стороны Америки показался желтый «Ферчальд» капитана Рида, сделал два красивых круга и пошел на посадку.
Коснувшись заструг, самолет подскочил, треснул и, снеся шасси и пропеллер, врезался грудью в снег. Все бросились к разбитой машине. Из нее вышел пилот и, приложив рукавицу к шлему, отрапортовал:
— По специальному заданию. Сел, чтобы вручить вам телеграмму из Вашингтона.
«Государственный департамент охотно дает согласие на то, чтобы командор Слепнев и механик советского аэроплана сопровождали тела погибших до Фербенкса.
IX. Поле мертвых
22 февраля ночью мороз дошел до 50°, и Фарих с большим трудом завел мотор.
Мертвые Эйельсон и Борланд находились в пассажирской кабинке. Над самолетом развевалось черное траурное полотнище.
Рид полетел на самолете летчика Гильома, а примерзший к снегу «Юнкерс» едва оторвался земли.
Скоро впереди сказались очертания «Нанука» и «Ставрополя», и Лильом вежливо отошел в сторону. Я спустился и встал рядом с самолетом Галышева, украшенным приспущенным советским флагом. На шхуне «Нанук» и на «Ставрополе» флага тоже были приспущены.
К нам подошли американцы с нартами, на которые и были положены трупы. Их немедленно прикрыли американскими звездными флагами. И печальное шествие двинулось к помещению на берегу.
Помещение — избушка, принадлежащая фактории было декорировано флагами.
По моему предложению, тела погибших до передачи их Америке, должны были быть осмотрены смешанной комиссией, состоящей из представителей Союза, САСШ и Канады.
Врач парохода «Ставрополь», тов. Комартовский, раздел трупы, для того чтобы тела оттаяли. К трупам был приставлен караул. Только через два дня, когда тела совершенно оттаяли, в присутствии всех членов комиссии был произведен осмотр и составлен акт.
27 февраля мертвые Эйельоон и Борланд были зашиты в полотно и перевезены на борт «Нанука».
Я передал трупы — в лице старшего американского летчика Ионга — американскому дароду.
От имени правительства САСШ Ионг благодарил нас…