– Как? – спросил Егор.
– Это мы обсудим отдельно. А пока давай решим, как ты должен держать себя с Ожогиным. Он человек опытный, я знал его по одному делу. И если что-то почует, тебе несдобровать. Понимаешь меня?
Егор кивнул.
– Тогда слушай…
Через полчаса они сидели в служебной «Волге» генерала и держали курс на Москву. Все, что нужно было сказать, генерал Егору сказал. И теперь, судя по выражению его лица, он спрашивал себя, не забыл ли чего и не ошибся ли, предложив Егору работать на себя? Ведь тому ничего не стоило взять сторону Ожогина, преподнеся ему, как бонус, желание Чернышова сделать из него своего агента. Так бы он сразу заработал себе авторитет у новых друзей и, возможно, упрочил бы свое положение среди сильных мира сего. Мщение – стимул преходящий, им можно и поступиться – особенно если твою жажду крови удовлетворят каким-то другим равноценным способом. А жить без проблем всем хочется, и провидцам в том числе.
– Ты, главное, веди себя спокойно, Егор, – напомнил в сотый раз Чернышов. – Не торопись сразу все узнать, не навлекай на себя подозрение. Лучше немного выждать и действовать наверняка, чем поспешить и все испортить.
Егор улыбнулся – и его улыбка успокоила Чернышова. Нет, этот не предаст.
– Я все помню, Аркадий Борисович, – сказал Егор. – Не волнуйтесь.
– Это ты, вообще-то, должен волноваться, – заметил тот, отворачиваясь к окну.
– Я волнуюсь, – ответил Егор. – Только незаметно.
Теплый прием
Они приехали к тому самому зданию на Тверской, где Егор побывал минувшей ночью и где он так случайно и романтично встретился с Жанной. Но только тогда он был в компании Дикого и чувствовал себя совсем по-другому.
– Это банк? – спросил он Чернышова.
– Нет, – отозвался тот. – Но денег здесь хватает.
Они вышли из машины и в сопровождении охранника вошли в здание.
– Как ты? – одними губами спросил Чернышов.
– Нормально, – кивнул Егор.
– Держись.
К ним навстречу уже вышел Курбатов – правда, без своего кровавого подмастерья Пронова. Зато за его плечами высились два амбала с чугунными скулами, и Егор понял, что отныне вольной жизни ему не видать. На всех троих были зеркальные очки, как напоминание о том, что бдительность не утеряна и пленнику отнюдь не следует полагаться на свои хваленые способности. Один раз ушел – второго не будет.
– Добрый день, товарищ генерал, – проговорил с поджатыми губами Курбатов.
Чернышов едва заметно кивнул.
– Я же вам говорил… – начал Курбатов, явно желая взять реванш за ночное унижение.
– Проводите нас к Ожогину, – оборвал его своим повелительным тоном Чернышов.
Курбатов только ухмыльнулся в ответ:
– Сначала одна небольшая процедура.
Он кивнул своим людям. Те подошли к Егору, заставили его поднять руки и обыскали. Затем прошлись по нему специальными датчиками, отыскивая спрятанные жучки. Чернышов молча стоял в стороне.
– Чисто, – доложили амбалы Курбатову.
– Хорошо, – бросил тот. – Идемте.
По пустынной лестнице они поднялись на второй этаж. Кабинет Ожогина располагался в торце коридора.
В приемной их встретила немолодая, поджарая секретарша. Умудрившись ни разу не взглянуть на вошедших, она указала на полированную дверь.
– Вас ждут, – сухо сообщила она.
За дверью оказался огромный кабинет, уставленный бронзовыми античными бюстами и статуэтками. Хозяин кабинета сидел за столом черного дерева и сосредоточенно просматривал бумаги. При виде вошедших он бросил бумаги в стол и быстро поднялся.
– Добрый день, – прозвучал его сильный, приятный голос. – Рад вас видеть, Аркадий Борисович.
– И я рад вас видеть, Николай Ильич, – отозвался Чернышов.
Они обменялись рукопожатиями, после чего Егор увидел перед собой протянутую руку.
– Добрый день, господин Горин, – сказал с улыбкой Ожогин.
Егор посмотрел на его серебристый ежик, подумал и подал ему руку.
– Добрый день.
– Вот и славно, – сказал Ожогин, энергично встряхивая ему ладонь.
– Вы без очков? – спросил Егор.
– А что? – поинтересовался хозяин кабинета.
– Ну, некоторые считают, что это опасно.
– Только не я, – засмеялся Ожогин.
Он демонстративно глянул в глаза Егору, и тот, к своему удивлению, ничего не увидел. Это было странно, поскольку Ожогин вряд ли обладал способностями Жанны ставить блок на проникновение в себя. Разве что Никитин оборудовал его кабинет защитными экранами, догадался Егор. Ну, если так, то понятно, откуда взялась эта смелость.
– Вы что-то хотели мне сказать, Аркадий Борисович? – спросил Ожогин Чернышова.
– Только то, что я поручился господину Горину за его безопасность, – сказал Чернышов. – Надеюсь, Николай Ильич, он больше не будет искать у меня помощи среди ночи?
– Ни в коем случае, – поднял руки Ожогин. – Даю вам честное слово, что с нашим дорогим писателем мы будем обращаться как с китайской вазой. Кстати говоря, он сам захотел поискать приключений, мы его на это не подбивали. Не так ли, господин Горин?
– Так, – ответил Егор.
– Вот видите? – воскликнул Ожогин. – Так что повода для претензий я не нахожу.
Он выжидательно уставился на Чернышова.
– Хорошо, – кивнул тот. – Тогда мне пора.
– Не буду вас задерживать.
Избегая смотреть на Егора, Чернышов откланялся и ушел, четко печатая шаг.
– И вы пока можете быть свободны, – сказал Ожогин Курбатову. – Я позову.
Он подождал, когда закроются двери, указал Егору на стул.
– Прошу вас, господин Горин.
– Можно просто Егор.
– Прекрасно. Люблю общаться запросто, особенно с представителями культуры. Это, знаете ли, придает какую-то значимость в собственных глазах. Помните, как у Гоголя Хлестаков был с Пушкиным на короткой ноге?
– Это с большим-то оригиналом? – подхватил Егор.
– Вот-вот, – засмеялся Ожогин. – Так и я, грешный. Люблю быть с нашими Пушкиными на короткой ноге.
– Только на Хлестакова вы не очень похожи.
– Похож, похож, – махнул рукой Ожогин. – Мы все на него похожи. Разве не так?
Егор пожал плечами:
– Все, с кем мне доводилось иметь дело, – точно.
– Вот, видите, – снова засмеялся Ожогин. – Классики оттого и классики, что знают суть человеческую. Кофе хотите? Отличный, колумбийский, прямо оттуда.
– Не откажусь.
– Прекрасно.
Ожогин нажал кнопку связи и отрывисто распорядился насчет кофе, на секунду сменив тон и став тем, кем был на самом деле. Затем снова продолжил разыгрывать перед Егором роль добродушного любителя искусства.
– А вы над чем сейчас работаете, Егор? Если это, конечно, не секрет.
– Не секрет, – сказал Егор. – Над собой.
– Ха-ха, – засмеялся одними губами Ожогин. – Это неплохо прозвучало. Нам бы всем над собой работать побольше; смотришь, меньше было бы на свете несовершенных творений. А все-таки, Егор? Есть какая-нибудь тема, которая вам особенно близка?
– Подлость человеческая, – подумав, сказал Егор.
– Вот как? – чуть откинувшись назад, будто бы удивился Ожогин. – Замечательная тема. В сущности, под нее можно подвести все, что угодно.
– Вот именно, – кивнул Егор.
– А вы мне нравитесь, господин писатель, – серьезно заметил Ожогин.
– Что я должен сказать в ответ? – осведомился Егор. – Что и вы мне нравитесь тоже?
– По правилам хорошего тона – да, – засмеялся Ожогин. – Но для меня это необязательно. Я вполне удовлетворюсь подобным признанием, так сказать, в одностороннем порядке.
Поджарая секретарша принесла кофе, разлила по чашкам и торопливо вышла, держа спину так прямо, что казалось, под блузкой у нее привязана доска.
– Пейте, – пригласил Ожогин. – Не пожалеете.
Егор попробовал кофе, но допивать не стал и со стуком отставил чашку. Не за тем приехал, чтобы кофе распивать – так и должен был истолковать этот жест хозяин кабинета.
– Как вам? – спросил Ожогин, будто ничего не заметив. – Хорош? Это из горных районов, самое отборное зерно…
– Может, перейдем к делу? – спросил напрямую Егор.
– Торопитесь? Напрасно. Мы так мило беседовали. Я хотел показать вам свою коллекцию скульптур. Кстати, вон та статуэтка гладиатора сделана самим Церетели. Никогда не подумали бы, верно? Корифей больших форм – и вдруг способен на такое чудо. А вот тот бюст Наполеона я нашел в одном парижском антикварном магазине. Лежал в куче хлама, я едва узнал…
– Зачем вы меня пытали? – спросил Егор. – Почему сразу не встретились со мной и устроили эту идиотскую проверку с просмотром видеозаписи? Быть может, я не сбегал бы, будь все иначе.
– Согласен, – вздохнул Ожогин, с показной неохотой оставляя тему о скульптурах. – Был неверный посыл, извините. В нашей работе, к сожалению, случаются досадные недоразумения. Но теперь, я надеюсь, это в прошлом, и мы сможем все исправить.
– То есть вы готовы отпустить меня домой? – спросил Егор.
Вместо ответа Ожогин принялся неторопливо допивать кофе, скользя взглядом по своим скульптурам.
– Есть одно небольшое дело, – сказал он небрежным тоном. – Если вы согласитесь нам помочь, я думаю, все в вашей жизни очень быстро наладится.
– Терпеть не могу эти расплывчатые формулировки, на которые так горазды наши спецслужбы, – заметил Егор.
– Я тоже предпочитаю твердые категории, – согласился Ожогин. – Но вы же писатель, вы знаете, как изменчива канва жизни. Называть что-либо своим именем не всегда предпочтительно, порой лучше оставить некоторый зазор, знаете ли, чтобы детали легче ходили.
– Как в автомате Калашникова?
Ожогин улыбнулся:
– Забавное сравнение. Но вы поняли меня правильно. Не хотите больше кофе?
– Нет.
– Как знаете.
Ожогин поставил чашку и надавил кнопку вызова.
Явилась секретарша и унесла чашки. Взгляд ее неизменно был направлен в противоположную от Егора сторону, из чего тот заключил, что она получила на его счет четкие и весьма строгие инструкции.
– Скажите, – спросил Ожогин, – Чернышов вам предлагал работать на него?