Алекс останавливается неподалеку от указанного места. Странно, никого из своих не видно. Может, еще получится отпустить попавшего в передрягу приятеля, а потом что-то придумать? Сбежал, дескать, или еще что.
Хотелось бы, но нельзя. Уловки не пройдут. Теперь нужно встать плечом к плечу и вместе держать удар. В конце концов, жизнь человека всегда дороже денег, и если Сыч этого не понимает…
Прямо перед подъездом до Алекса доносится звук, который заставляет напрячься.
Только что спавший припаркованный автомобиль взревывает двигателем и практически прыгает с места в сторону заранее повернутых колес. То есть, прямо на Алекса, глаза которого не верят себе. Потому что за рулем и вообще в машине — никого.
Тишина. Нервную полутьму нарушает лишь нескромное подглядывание уличного фонаря. Рядом — тихое размеренное сопение. Он больше не может сдерживаться. Не притрагиваться. Не пытаться. Уже не может. И.
Он протягивает и кладет жаркую ладонь. Всего лишь. Кладет ее, бесцеремонно и жадно, на выставленную в бессознательном неведении пышность — мягкую, чувственную, дремотно-нежную, полную временно спрятанных желаний и надежд на исполнение этих желаний. А затем…
…Бьет по ушам божественная музыка. Благодать снисходит на двигающееся в исконном ритме тело, свет рассеивает мрак, а воздух пляшет искрами благословенной радости.
Черное и розовое… Пронзительное… Яркое… Проникновенное и знойное… Неописуемое… Свет или тьма? Все вместе. Калейдоскоп красок, эмоций и образов. Никакого смысла, одни ощущения. Не очень понимая, где кончается странный дурман и начинается явь, непонятно потревоженная, она выплывает из безрассудной реальности сна… в еще более безрассудную реальность. Откуда-то из-за пределов мира, где только покой и счастье, что-то бесцеремонное стучится в тело и разум. Тревожа и волнуя, дергано раскачиваясь, оно тычется слепым щенком, ласково елозит, проскальзывает липким ужом, раз за разом вминаясь, втираясь, протискиваясь…
Она все еще спит. Как бы спит. Спит, но не спит. Не желает просыпаться. Продолжая посапывать, сонно ворочается, но вдруг резко подается назад, навстречу чувственной радости, и проваливается в жаркий сон-не-сон…
…И душит коварного победителя в тесных объятиях, и топит в овациях…
И тут с нее слетают остатки сна. Почему?! Кто?!
С трудом поднятая голова поворачивается, глаза скашиваются назад…
— Привет, — улыбается лицо красного от натуги и донельзя довольного Леонида. — С добрым утром, красавица. Оно доброе, правда?
Лиза вне себя. Она пытается спихнуть узурпатора, но лишь раззадоривает.
— Погоди, малышка. — В руке Леонида появляется пузырек. — Чем это ты собиралась меня угостить?
Все ясно, он подменил бокалы. Левый был обработан. Вот почему она ничего не помнит. Кажется, танцевали…
— Не рой яму другому — слышала поговорку? — бодрым тоном вещает Леонид. Он и не думает останавливаться. — Мама должна была с детства вдолбить.
Прозвучавший глагол сейчас кажется грубым и неуместным. Лиза морщится:
— Решил сделать это вместо нее?
У Леонида наготове оправдание:
— Извини, что без спроса, но я занялся именно тем, к чему меня так настойчиво приглашали.
Лиза гневливо цедит:
— Мужики делятся на две категории: сволочь обыкновенная и сволочь необыкновенная. Угадай, к какой из них относишься ты.
Она делает страдальческое лицо и изображает вызванную насилием ужасную боль. Взгляд косится на спрятанную камеру. Все пошло не так… но тоже неплохо. Опоил… Воспользовался… Оказала сопротивление… В мозгу напротив нового сценария рисуется плюсик.
Из прихожей доносится звонкий сигнал домофона. Оба поворачиваются к вспыхнувшему экрану. Леонид отвлекается от процесса:
— Кого это на заре нелегкая…
И падает, сраженный ударом прикроватной хрустальной вазы.
Крови не видно. Замечательно. Извернувшаяся Лиза выбирается, стараясь удержаться от улыбки, и связывает насильника ремнем халата. У нее получилось.
Экран домофона гаснет, не дождавшись реакции. Но все же — кто там? Лиза подходит и жмет кнопку, включающую обзор.
Вот же черт…
Глава 5
«Дилинь-дилинь!» Сладкая музыка. Рваная музыка. Настойчивая музыка. Бесконечная надоедливая музыка, музыка, музыка. Сколько можно?!
Он осторожно приоткрывает глаза. Это же звонок в дверь. В чью дверь? Где он?
Чужая квартира. Чужие вещи вокруг. Чужие фото.
Он в кровати. Пухлая рука поверх его плеч. Горячее тепло сзади.
Дикое смущение отдернувшейся молодой женщины:
— Прости. Это… чтобы согреть. Ты так кашлял… Я дала тебе снотворное, не думала, что кто-то… Ты бился… стонал…рвался куда-то… и только тогда успокоился. Прости.
Красная, как рак на рекламе пива, Марина вскакивает. Кирилл смущенно отводит взор. Крепко запахнувшись в халат, Марина бросается к двери, щелкает замком, отворяет…
И с легким безумием оборачивается. На него глядят ее непомерно круглые глаза:
— Это тебя.
— Опять?
Дурной сон.
Бесцеремонно сдвинув хозяйку в сторону, вваливаются ребята Сыча:
— Приятно видеть в добром здравии. Думал не найдем? Собирайся.
— Я могу поговорить с Алексом Акимовым?
— Поговорить? — Они переглядываются. — Нет. Навестить в больнице — да. Насколько скоро — зависит от твоего поведения.
— Что с ним?
— Как обычно, — смеются они. — Не был бы паркурщиком, размазали бы миленького по стеночке, как ребенок комара.
— Кто?
— Дух святой.
Снова смех. Невеселый. Никто не понимает, как такое случилось. В наш век материализма… Какие силы ополчились на Алекса, кому он перешел дорогу — колдуну, ведьме, черту или дьяволу? Держался бы ближе к своему начальству — целее был бы. Сыч и в подземном мире не последний человек.
Или… именно поэтому?
Возможно, кто-то из сидящих по своим квартирам вызвал полицию. Или не вызвал. Или просто глядит в щель между шторами очередной уличный спектакль. Или снимает на телефон, чтобы собрать в сетевой видеосвалке большую аудиторию. Люди не измельчали, они всегда были такими. Рыцарями делает любовь.
На пороге подъезда с любовью явно не в порядке. Двое нерыцарей отобрали у Кристины сумочку, сняли песцовую шапку и теперь, врезав под дых и зажав рот, чтоб не орала, снимают шубку.
— Ммм!.. — это все, на что она сейчас способна.
Она успела вызвать нужный номер квартиры, но домофон так и не ожил. Чужие руки рвут из ушей серьги.
— Кольцо не забудь! — шипит один из налетчиков.
Оба нервно озираются. Они торопятся. Подъездная площадка освещена, в любой момент кто-то может выйти или подъехать.
И это происходит, внутри раздается сигнал открытия двери.
— Атас!
На прощание Кристину опрокидывают в сугроб, и она остается одна. Взгляд бессмысленно наблюдает исчезновение во тьме дорогих сердцу предметов.
Слышен лязг распахивающейся двери.
— Стой! — вопит тонким фальцетом разъяренное видение в прозрачном пеньюаре и троекратно палит в воздух из маленького травматика.
От грохота закладывает уши, а крик обращен уже в пустоту. Поздно.
— Лиза?!
Кристина вылезает из снега и бросается к подруге. Ее сотрясают рыдания. Лиза, в один миг окоченевшая в своем почти абсолютном ничего, хватает ее за руку и запихивает в подъезд, подальше от лютого мороза. Соседи по-прежнему глухо спят или успешно делают вид. Спасение утопающих — дело самих утопающих. Закон каменных джунглей.
Кристина и Лиза поднимаются к квартире. Налипший снег быстро впитывается, Кристина отряхивается, в стороны летят вязкие брызги. Лиза ежится, обхватив себя руками, и быстро стучит шлепанцами по ступенькам. Все, что она успела, увидев происходящее на улице, — прыгнуть в тапки и схватить пистолет.
Когда остается одна ступенька, Лиза застывает с поднятой ногой, про которую, кажется, просто забыла. Затем она стискивает зубы и с силой, до боли в пятке, ударяет ногой по ступеньке.
— Блин! — Ей хочется разбить лоб о ближайшую стенку.
Дверь квартиры захлопнута. Ключ остался внутри. Это же не ее дом, здесь все по-другому.
— Зачем ты вернулась?! — напускается она на приятельницу.
Нужно выплеснуть ярость. Найти виноватого во всех бедах проще простого, он рядом. Точнее, она.
Кристина оправдывается:
— Почему ты перезванивала насчет имени?
— Какая разница! — в трансе стонет Лиза.
Догадливая Кристина не согласна:
— Твоя цель — не Леонид?
Лиза клянет себя за дурость. Зачем выскочила помогать? Другие сидят по домам — и целы. В тепле.
Она звонит в соседнюю дверь:
— Откройте, пожалуйста!
— Не Леонид? — настаивает подруга.
Через маленькую вечность из-за двери доносится мужской голос:
— Кто там? Представляете, сколько времени? Люди спят!
— Это ваши соседи справа! — Лиза приникает к резонирующему дверному полотну почти самыми губами. — У нас несчастье! Можно от вас позвонить? — Ее трясет от холода. Пистолет в руке дрожит. Ей хочется пристрелить всех жильцов этого дома сразу и каждого по отдельности.
— Справа квартира пустует. Кто вы?
— Арендаторы!
— Арендатор — другая женщина, мы ее видели.
— Мы ее подруги!
— Это в вас стреляли?
А говорили, что спят.
— На нас напали. Теперь не можем попасть домой.
— Цель — не Леонид? — вцепляется в нее Кристина, пытаясь оторвать и повернуть в свою сторону.
— Нет!
— А кто?!
Из-за двери:
— Мы вызвали полицию, ждите. Приедут — разберутся.
Лиза опускается на холод бетонного пола. Полиция. Внутри — связанный Леонид. Что за день…
В необъяснимом порыве она поднимает пистолет и назло соседям с оглушающим грохотом разряжает обойму в замок двери. Так не раз показывали по телевизору. После этого в кино дверь отворяется.
В кино. На деле резиновые пули всего лишь увязли в отделке. И