Сегодня океан темный; тут и там мелькают белые барашки. Ближе к берегу высокая белопенная шапка волны словно нанесена мастихином. Влажный, соленый ветер хрустит, как юбки из тафты. Чайка нашла ракушку и принялась расклевывать ее. Тут же слетелись товарки и пытаются отобрать еду; все они скрипят, как несмазанный механизм.
Много лет назад в Стамбуле я восхищалась тем, как луковицы мечетей врезаются в разделяющее их небо. Вместо городского силуэта, как в Нью-Йорке или Сан-Франциско, там перед тобой только негативное пространство между закрученными, вздымающимися, спиральными минаретами и массивными куполами. А здесь видишь четкие силуэты деревьев на фоне неба: похожая на детскую погремушку сосна обыкновенная с длинным стволом и округлой кроной, высокий стройный кипарис, напоминающий рисовое зернышко, и ель. Севернее возвышаются секвойи, самые тяжелые из всех живых организмов на планете. Эвкалипты, привезенные из дальних мест деревья с листьями, словно присыпанными тальком, оказались столь выносливыми и так быстро растут, что в Калифорнии уже целые леса похожи на покрытые вспененным шампунем распущенные волосы. Осенью и зимой в кронах эвкалиптов можно видеть длинные гирлянды из бабочек-монархов, которые цепляются друг за друга лапками, снабженными зазубринами, как рыболовные крючки. Каждый год сотни миллионов этих существ пролетают до 6,5 тысячи километров из Канады и с американского Севера, чтобы перезимовать на побережье Калифорнии. Ради сохранения тепла они сбиваются в кучи. Бабочки, похоже, предпочитают растительность, богатую эфирными маслами, вроде ментола, отпугивающими большинство насекомых и птиц. Бабочек, покидающих рой, чтобы поесть нектара или просто погреться на солнце, раскинув крылья, иногда склевывают сойки. Личинки монархов питаются листьями молочая, который содержит яд наподобие наперстянки; они невосприимчивы к нему, но самистановятся ядовитыми. Птицы быстро усваивают, что есть монархов им вредно. Если увидите монарха без кусочка крыла, то, скорее всего, перед вами ветеран, переживший нападение птицы. Когда я помогала метить монархов, то однажды увидела такую самочку, бившуюся на полу крыльца мотеля перед окном моего номера. Устроившаяся на перилах большая нахальная сойка кричала, хлопала крыльями и явно собиралась снова броситься на бабочку. Обычно я не вмешиваюсь во взаимоотношения, предписанные природой, но в тот раз эмоции взяли верх, я выскочила из комнаты и замахнулась на птицу, целясь ей в грудь, так что она, не на шутку испугавшись, громко вскрикнула и взмахнула крыльями. Бабочка осталась на месте. Я осторожно подняла ее и, чтобы узнать, не беременна ли она, двумя пальцами потрогала брюшко, пытаясь нащупать тугой комок. Она не носила кладку; крыло вроде бы пострадало не очень сильно, и я отнесла ее к подножию дерева, с вершины которого свешивалась длинная оранжевая лента монархов. Потом я поднесла бабочку к своему рту, подышала на нее, чтобы отогреть теплым воздухом тельце, и подбросила в воздух. Она направилась прямиком к своим сородичам, и я, помахав ей, отправилась назад. Сойка еще долго бранилась; потом я увидела, как она, сильно и уверенно взмахивая крыльями, умчалась прочь со двора.
Ястребы на Биг-Суре демонстрируют фигуры высшего пилотажа на воздушных потоках. Они то пикируют, то закладывают крутые виражи, пользуясь невидимыми столбами восходящего от нагретой солнцем земли теплого воздуха. Птицы очень искусны и ловки. У каждого вида своя тактика, манера полета и талант к идеальному для него использованию неба, который, случается, можно распознать даже по внешнему виду. Например, у некоторых сов передний край маховых перьев имеет мягкую оторочку, которая заглушает звук полета. Зяблик делает несколько энергичных взмахов, а потом складывает крылья для мгновения отдыха. Горлицы в полете всегда громко хлопают крыльями. Сокол-сапсан пикирует, сложив крылья. У стрижей, летающих со средней скоростью около 40 км/ч[102], очень узкие остроконечные крылья, что сильно снижает сопротивление воздуха во время стремительных рывков и планирования. В Большом каньоне можно увидеть, как они вьются вплотную к стенам ущелья, словно маленькие воздушные акробаты.
В небе полно и «пассивных летунов». Женские особи ясеней выбрасывают крылатки, осины и некоторые другие деревья отращивают длинные сережки, которые, падая, втыкаются в землю. По причудливым траекториям спускаются, вращаясь как крохотные вертолетики, двукрылые семена кленов. Ветер взял на себя организацию размножения многих растений. Одуванчики, молочай, чертополох, тополь и многие другие рассылают семена по ветру на крошечных парашютиках или парусах. У сосны, ели, болиголова, клена, дуба и амброзии нет ярких цветов, но им и не нужна такая приманка для пчел или птиц. Им хватает и ветра. Растения не способны ни крутить романы, ни убегать от опасности и поэтому изобрели хитроумные способы использовать окружающую среду и животный мир. Крохотным частицам пыльцы (они бывают и диаметром 0,0025 мм) приходится летать с неверными ветрами в поисках места назначения. Карл Никлас из Корнеллского университета недавно выяснил, используя аэродинамическую трубу, что растения не рассылают свою пыльцу вслепую в расчете, что ей повезет попасть в подходящий ветер и прилететь куда следует. Оказалось, что эволюция выработала для сосновых шишек идеальную форму, позволяющую улавливать ветер любых направлений, – форму турбины с лепестками-лопастями, которые закручивают воздушный поток. Шишка, как планета, окружена атмосферой быстро движущегося воздуха, в котором под верхним, турбулентным, находится слой спокойного, стоячего воздуха. Переходя из бурного слоя в спокойный, пыльца попадает прямо внутрь шишки. Никлас также исследовал аэродинамические свойства жожоба, которая с помощью двух листьев, формой напоминающих кроличьи уши, управляет воздушным потоком, добиваясь такой же эффективности.
В сезон обострения аллергий пыльца заставляет меня (и миллионы других людей) чихать больше обычного, а глаза так зудят, что я не могу носить контактные линзы. Но я несколько утешаюсь тем, что виной этим неприятностям всего лишь форма. Некоторые частицы пыльцы – крохотные шарики, утыканные шипами, похожи на спутники. Другие вытянуты, будто мяч для регби или зрачки аллигатора. Пыльца сосны похожа на шар, к которому с двух сторон прилеплены круглые уши. Благодаря форме частицы пыльцы движутся или летают по-разному и с разными скоростями; поэтому опасность того, что пыльца попадет не на то растение, очень мала – пыльца каждого вида занимает свою собственную нишу. Мысль о том, что в небе бывают ниши, кажется дикой, а ведь это правда: они есть даже у ветра.
Когда на Биг-Сур опускается ночь, кажется, будто закат вбирает в себя всю копоть мира. Распухший желтый дублон медленно, перелив за переливом, погружается в океан, который как будто глотает его целиком. Затем на горизонте вспыхивает и тут же исчезает крошечное зеленое пятнышко. Это явление считают чем-то мистическим и торжественно именуют «зеленым лучом». Но эти зеленые вспышки очень кратковременны, я же, хоть и наблюдала бессчетное количество закатов, увидела такую впервые. Зеленый, лазурь, пурпур, красный… нам сильно повезло, что мы живем на планете с цветными небесами. Почему небо голубое? Белый свет Солнца – это на самом деле букет из разноцветных лучей, которые мы распределяем в спектр из шести цветов. При встрече белого света с атомами газов, образующих атмосферу, – в основном кислорода и азота, – а также пылью и влагой в воздухе голубой свет, самая энергонасыщенная часть видимого спектра, рассеивается. Небо кажется голубым. Лучше всего это проявляется, когда солнце находится в зените, потому что тогда его свет проходит по кратчайшему пути. Красные лучи длиннее и лучше проникают в атмосферу. К моменту заката один бок Земли отворачивается от Солнца, и свет должен преодолеть под углом более длинный путь, на котором ему встретится еще больше пыли, паров воды и молекул воздуха; голубые лучи рассеиваются еще сильнее, а красные по-прежнему проходят насквозь. Солнце может тогда выглядеть разбухшим и бледным, как призрак, или вытянутым в эллипс. Бывает даже, что кажется, будто оно еще над горизонтом, хотя на деле оно уже под ним – виною этому преломление световых волн. И мы видим роскошный красный закат, особенно если измененные цвета отражаются в подвернувшихся кстати облаках. А последний цвет, проходящий атмосферу не рассеиваясь, – зеленый; потому-то порой сразу после исчезновения Солнца удается увидеть зеленую вспышку. В космосе воздух будет черным, потому что там нет пыли, рассеивающей голубой свет.
Прожектор примостившегося на отдаленном мысу маяка Биг-Сур мигает, подсказывая судам, что нужно держаться подальше от берега и отмелей; его свет достигает их со скоростью 300 000 км/с. Свет солнечного прожектора идет до Земли около восьми минут. А свет Полярной звезды, который мы видим, отправился в путь, когда был еще жив Шекспир. Представьте себе, насколько прямолинеен путь света. Но если подставить под солнечный свет призму, он изменит направление. При этом все его составляющие повернутся на разные углы, и в результате образуется шкала, на которой все они будут представлены по отдельности. Свет может преломляться в самых разных вещах – в рыбьей чешуе, в выстилающем изнутри ракушку перламутре, в мыльных пузырях, павлиньих перьях; разлитом на дороге масле, стрекозиных крылышках, опалах, на дорожках граммофонных пластинок; на прошедшем определенную обработку металле, шейке колибри, надкрыльях жуков, тронутой росой паутине. Но, пожалуй, самая известная призма – это водяной пар. При дожде в солнечную погоду (или в облаке мельчайших брызг у водопада) солнечный свет преломляется в каплях воды, и получается явление, известное как радуга. В такие дни радуги возникают сплошь и рядом, правда, скрываются за завесой дождя, но лучше всего ее видно, если Солнце опустилось довольно низко и находится точно у вас за спиной.
На планете Земля наступила ночь. Но это всего лишь причуда природы, следствие того, что наша планета вращается в пространстве со скоростью 1674 км/ч (на экваторе). В тот период, который принято называть «ночью», мы вглядываемся в потаенные глубины космоса, где существуют другие солнечные системы и где, возможно, тоже есть свои жители. Не воспринимайте ночь как отсутствие дня, считайте его некой разновидностью свободы. Отвернувшись от своего Солнца, мы видим сияние дальних галактик. Солнечный свет не слепит, мешая разглядеть звездный плащ Галактики, в которой мы обитаем. Черноту, которая, кажется, простирается между звезд без конца и края и даже уходит во времени вспять к Большому взрыву, мы зовем бесконечностью. Ночь – это мир теней. Все тени, которые можно увидеть ночью, создаются лунным светом или искусственным освещением, но ночь сама по себе – тень.