Всеобщая история — страница 17 из 24

Заря современной Америки (социально-политическое развитие США в 20-е – 30-е годы XX в.)

Из войны США вышли заметно усилившимися. Они занимали ведущие позиции в сфере экономики. Финансовый центр мира переместился в Америку. Соединенные Штаты превратились в основного мирового кредитора. Все это резко увеличивало амбиции США. На Парижской мирной конференции они замахнулись на мировое лидерство. Однако этим планам не суждено было сбыться. Мирное урегулирование далеко не во всем осуществилось по американскому сценарию. Это предопределило чрезвычайно острую борьбу вокруг ратификации Версальского мирного договора. Она разворачивалась на фоне более широкой дискуссии: каким курсом в послевоенном мире следует идти Америке?

Это был отнюдь не праздный вопрос. Мир радикально изменился, менялось и американское общество, и перед ним во весь рост вставал вопрос: насколько традиционные американские ценности соответствуют новым реалиям, следует ли вносить в них какие-то коррективы? Собственно говоря, именно эта проблема оказалась в центре полемики в ходе избирательной кампании 1920 г. Победу в ней одержали республиканцы, вернувшиеся к власти под лозунгом «Назад к нормальным временам!» Белый дом занял У. Гардинг, личность в политическом плане абсолютно бесцветная. Однако американцев это мало волновало. В общественном сознании прочно укоренилась мысль, образно сформулированная сенатором Г. К. Лоджем: «Чем меньше правительство США будет вмешиваться в дела бизнеса, тем лучше». Ясно, что при таком подходе не правительство, а бизнес являлся главным действующим лицом в жизни общества и качество правительства не особенно волновало американцев.

Задача правительства сводилась к тому, чтобы создавать оптимальные условия для развития бизнеса. Этим оно и занималось. Был принят новый, весьма благоприятный для корпораций налоговый закон, одобрен тариф Фордни-Макамбера, предусматривавший резкое повышение ввозных пошлин на важнейшие промышленные товары, что опять-таки было весьма выгодно американским предпринимателям. Не забывали члены правительства и себя. В прессу стали просачиваться слухи о коррупции в высших эшелонах власти. Скандал быстро набирал обороты, но в самый разгар, в августе 1922 г., президент неожиданно скончался. Его сменил К. Кулидж, столь же посредственная в политическом плане личность, но абсолютно незапятнанный во всех громких скандалах предшествующей администрации и известный своими пуританскими правилами.

Весьма своевременная смерть Гардинга позволила списать на него все издержки республиканцев. А списывать было что, ибо перевод экономики на мирные рельсы вкупе с откровенно промонополистической направленностью политики правительства вызвали рост социальной напряженности. Вновь, как и в 1912 г., в западных штатах заговорили о независимых политических действиях, выходящих за рамки двухпартийной системы. Сторонники этой идеи рассчитывали выдвинуть Р. Лафоллета независимым кандидатом и таким образом сломать гегемонию двухпартийной системы в политическом процессе. Число сторонников этого шага росло, и в преддверии выборов 1924 г. возникла реальная угроза господству двух главных партий на политической арене США.

Масштаб этой угрозы был действительно весьма значительным, однако, когда подошел час выборов, протестный потенциал, имевшийся в обществе, был реализован далеко не полностью. Свою роль в этом сыграли и то, что республиканцы после смерти Гардинга смогли очиститься от обвинений в коррупции, и раздробленность тех, кто в принципе мог составить базу движения за независимые действия и устойчивые стереотипы электорального поведения, прочно укоренившиеся в общественном сознании. Но главное заключалось в том, что начиная с 1923 г. в экономике отчетливо проявились тенденции к росту, перешедшему в экономический бум. Начался период «просперити» (процветания), когда американская промышленность действительно развивалась весьма динамично. Рост экономического пирога позволил заметно повысить уровень жизни и улучшить ее качество для значительной части общества, включая рабочих. А это помогало закрепить в массовом сознании стереотипы, согласно которым традиционная «американская система» являлась эталоном общественного устройства, не нуждавшимся в каких-либо улучшениях.

Очевидно, что в такой ситуации ее критики оказывались в сложном и невыгодном положении: они выглядели людьми, мешающими Америке двигаться к новым успехам. В этой обстановке итоги кампании 1924 г. были предопределены заранее – республиканцы уверенно победили на выборах. Просперити, а вместе с ним и твердая убежденность в исключительности «американской системы» господствовали в американском обществе вплоть до октября 1929 г., когда на нью-йоркской бирже произошел грандиозный обвал стоимости ценных бумаг, что дало исходный импульс крупнейшему за всю историю буржуазного общества экономическому кризису. Он до основания потряс устои «американской системы».

Кризис символизировал полное банкротство того политического курса, которым следовала Америка после окончания Первой мировой войны. Каскад проблем, обрушившихся на США, нарастал с каждым днем, они сплетались во все более тугой клубок противоречий, грозя вызвать социальный взрыв колоссальной силы. Несмотря на все заверения правительства, что «просперити находится за углом», было ясно, что оно не в состоянии контролировать ситуацию. Его престиж катастрофически упал.

В такой обстановке разворачивалась избирательная кампания 1932 г. Обе партии просто обязаны были дать ответ на отнюдь не риторический вопрос: что делать? Лидерство в ней с самого начала захватили демократы. Их кандидат, Ф. Д. Рузвельт, безусловно крупнейшая фигура в политической истории США XX века, говорил: «Страна нуждается и, если я правильно понимаю ее настроения, требует смелого и настойчивого эксперимента». Он и его команда предложили стране «новый курс». И это был не просто предвыборный лозунг, принесший ему победу на выборах, – в истории США действительно начался принципиально новый период.

Ф. Д. Рузвельт занял Белый дом в тот момент, когда кризис достиг высшей точки. Банковская система США была по существу парализована. Ситуация требовала немедленных и чрезвычайных действий. Рузвельт отреагировал без промедления: уже в первые 100 дней его пребывания у власти был проведен комплекс важных мероприятий по стабилизации экономики. Их можно разбить на три группы.

Первая – принятие законодательства о регулировании и укреплении валютно-финансового механизма США: об отмене золотого стандарта, о мерах по оздоровлению банковской системы, рефинансированию задолжности, гарантированию государством депозитов до 5 тыс. долл. Чуть позднее, в 1934 г., была проведена девальвация доллара и создана Комиссия по торговле акциями, осуществлявшая надзор за деятельностью фондовой биржи с целью пресечения спекуляций дутыми акциями, характерных для 20-х годов.

Вторая группа мероприятий, проведенных на первом этапе «нового курса», была связана с попыткой администрации найти выход из аграрного кризиса. Центральное место среди них занимал закон о регулировании сельского хозяйства 1933 г., нацеленный на повышение доходов фермеров за счет увеличения цен на производимые ими продукты. В соответствии с законом создавался сложный государственный механизм, ориентированный на сокращение производства основных видов сельскохозяйственной продукции. В качестве компенсации фермеры получали премиальные выплаты из особого фонда, образованного за счет введения нового специального налога.

Центральное звено в законодательстве 100 дней было связано с регулированием индустриальных отношений. Основы политики новой администрации получили отражение в Законе о восстановлении промышленности (НИРА), принятом летом 1933 г. Он состоял из трех главных разделов: 1) государственное регулирование условий промышленного производства; 2) регулирование трудовых отношений; 3) помощь безработным.

«Роль государства усложняется неизбежно, потому что усложняется сама жизнь», – подчеркивал Ф. Рузвельт. Эти его слова могут быть использованы в качестве эпиграфа к любому законодательному предложению ньюдилеров (так называли в Америке сторонников «нового курса»), к любому официальному документу демократов, одобренному после 1932 г.

Первые мероприятия «нового курса» способствовали известной стабилизации экономики. По крайней мере, катастрофы не произошло и худшие времена уходили в историю. Однако по мере того, как страна выходила из кризиса, в американском обществе усиливалось брожение. И справа и слева все громче звучала критика в адрес Ф. Рузвельта и его политики. Консервативные круги обвиняли его в том, что его политика есть не что иное, как «ползучий социализм», левая интеллигенция упрекала его за авторитаризм. В обществе нарастала нестабильность. По стране прокатилась волна массовых выступлений фермеров. На новую ступень поднялось забастовочное движение рабочих. В профсоюзах, численность которых быстро росла, усиливались позиции тех, кто требовал более решительных действий по защите интересов трудящихся. Официальное руководство крупнейшего профцентра АФТ подвергалось массированной критике за «мягкотелость» в отношениях с предпринимателями. Усилилось давление профсоюзов на Белый дом: лидеры тред-юнионов требовали от администрации принятия целого ряда законов, расширявших права профсоюзов, усиливавших социальную защищенность низов общества. Росла тяга к независимым политическим действиям, вне рамок двухпартийной системы.

Одновременно и большой бизнес, уверовав, что худшие времена позади, стал высказывать все большее раздражение по поводу чрезмерного вмешательства федерального правительства в прерогативы предпринимателей. Они требовали подавления забастовочного движения и «ограничения всевластия профсоюзов».

Непростым было положение и в правящей демократической партии. Далеко не все демократы относились к числу убежденных сторонников либеральных реформ. Ф. Рузвельт не мог с этим не считаться. Он умело лавировал между различными фракциями демократов, стремясь укрепить единство партии и свое лидерство в ней.

Трения в правящей партии не были секретом для оппозиции. Уже на промежуточных выборах 1934 г. она попыталась дать бой ньюдилерам. Однако их надеждам не суждено было сбыться. На сей раз страна явно не хотела возвращаться «назад к нормальным временам», и это отразили результаты голосования – демократы одержали уверенную победу. Но выборы продемонстрировали и другое: на левом фланге демократической партии заметно усилилось недовольство нерешительностью и непоследовательностью президента в проведении реформ. Возникла реальная угроза того, что на президентских выборах 1936 г. значительные группы электората выйдут из-под контроля демократов и пойдут за радикалами, готовыми создать третью партию.

Для нейтрализации этой крайне опасной и для социальной стабильности общества, и для процесса реформ, и для самой демократической партии тенденции Рузвельт решился на ряд смелых политических шагов. Летом 1935 г. он выступил с новой программой реформ, предусматривавшей резкое увеличение ассигнований на общественные работы и помощь низкодоходным группам сельского населения. Предполагалось ввести систему социального обеспечения, включавшую в себя страхование по старости и безработице. Президент высказался в пользу изменения системы налогообложения за счет увеличения доли лиц с высокими доходами и корпораций в общем фонде налоговых поступлений. Он одобрил идею ограничения деятельности холдинг-компаний в сфере коммунального обслуживания. Наконец, Рузвельт решил поддержать билль сенатора Вагнера, санкционировавший коллективно-договорную практику. В политике президента наметился явный сдвиг влево.

Отличительная черта всех мероприятий «нового курса» – резкое повышение роли федерального правительства в регулировании социально-экономических отношений. Форсированное вторжение государства в эту сферу заметно повлияло на все стороны жизни американского общества. Естественно, в разных областях общественной жизни это влияние проявилось в разной мере. Прежде всего и в наибольшей степени новые подходы к решению кардинальных вопросов общественного развития повлияли на характер политического процесса.

Либерально-этатистский подход к основным проблемам, связанным с выводом страны из кризиса, позволил демократической партии прочно интегрировать в свою структуру новые, весьма важные с точки зрения электоратной стратегии, контингенты избирателей. К важнейшему сдвигу в этой сфере следует отнести переход подавляющего большинства рабочих на сторону демократов. В их сознании облик этой партии стал неразрывно ассоциироваться с законом Вагнера (Национальный акт о трудовых отношениях), который либеральная пресса окрестила «великой хартией вольностей» рабочих. Именно с этого момента профсоюзы начали активно и решительно выступать в пользу переизбрания в 1936 г. Рузвельта. Вторым по значимости сдвигом в симпатиях электората следует признать начавшийся бурный отток от республиканцев негритянских избирателей и переход их в лоно партии Рузвельта. В результате сложилась парадоксальная ситуация: в одной партии оказались и негры, и белые южане, у которых расизм был в крови. Наконец, важным элементом избирательной коалиции, поддерживавшей Ф. Рузвельта, стала еврейская община. Не столь уж многочисленная, она тем не менее стала играть весьма заметную роль в формировании идеологических установок партии, обеспечивая ей надежные каналы связи в финансовых кругах и информационном бизнесе.

Сдвиг влево в политике правящей партии вызвал непривычную для двухпартийной системы поляризацию партий, и это отчетливо проявилось в ходе избирательной кампании 1936 г., когда решался принципиальный вопрос о выборе дальнейших путей развития американского общества. В стане демократов, за исключением небольшой группы ультраконсерваторов, ушедших еще в 1934 г. в Лигу свободы, все партийные активисты практически единодушно поддержали Ф. Рузвельта. Поддержали они (многие, правда, вынужденно) и ту платформу, на базе которой тот собирался вести свою кампанию. По настоянию Рузвельта ее подготовка была доверена комитету, которым руководил известный ньюдилер, сенатор Р. Вагнер. Избирательная платформа демократов в 1936 г. не оставляла сомнений, что основой партийной идеологии прочно стал либеральный этатизм.

Республиканцы остановили свой выбор на губернаторе Канзаса А. Лэндоне, который шел на выборы под лозунгами категорического неприятия «нового курса» и либерального этатизма в целом. Вся избирательная кампания республиканцев продемонстрировала, что их руководство абсолютно неадекватно реагировало на те огромные по своей исторической значимости процессы, которые разворачивались в 30-е годы в американском обществе: оно решительно вступило в принципиально новую фазу развития. Непонимание этого, стремление повернуть вспять колесо истории обернулось для республиканцев катастрофическим поражением. За Ф. Рузвельта проголосовало более 60 % избирателей, он победил в 46 (из 48) штатов, что дало ему 523 голоса в коллегии выборщиков. Лэндон собрал около 35 % голосов, победив лишь в 2-х штатах, что дало ему только 8 голосов выборщиков. Столь же уверенно чувствовали себя демократы и на выборах в Конгресс, и на выборах губернаторов штатов.

Подводя итоги выборов, даже консервативные обозреватели вынуждены были признать, что «основополагающие принципы нового курса теперь получат дальнейшее развитие, что их будут проводить в жизнь те же люди, что и раньше, под руководством прежнего президента».

Ньюдилеры вступили в новое четырехлетие в самом радужном настроении: им казалось, что все препятствия на пути углубления реформ устранены и они могут спокойно проводить в жизнь свои планы. Однако действительность оказалась сложнее. Вскоре борьба сторонников и противников реформ вспыхнула с новой силой. Ее исходной точкой стало предложение Ф. Рузвельта о реформе Верховного суда (февраль 1937 г.). В ходе обсуждения этого билля коалиция, приведшая Ф. Рузвельта к власти, дала глубокую трещину. В процессе обсуждения этого законопроекта сложилась двухпартийная консервативная коалиция, которая погасила чрезмерное преимущество либеральных демократов в политическом процессе. Ее усилиями предложение президента было провалено. Правда, и Верховный суд начал менять свою позицию: он стал склоняться к признанию конституционными тех принципов, которые были положены в основу важнейших законодательных актов «нового курса».

Осенью 1937 г. начался очередной экономический кризис. Он, безусловно, не был столь глубоким, как кризис 1929–1933 гг., но все же позволил оппонентам Ф. Рузвельта поставить под сомнение эффективность рецептов, которые тот предлагал для оздоровления страны. Кризис вызвал новый взрыв в полемике о дефицитном финансировании, являвшемся стержнем всей социальной политики «нового курса». Несмотря на то, что обстановка складывалась не в их пользу, ньюдилеры не собирались отказываться от своих планов. В центре их законодательной программы на 1938 г. находились следующие предложения: билли «О справедливых условиях труда», «О федеральном финансировании жилищного строительства для семей с низким уровнем доходов», «О реорганизации исполнительных органов власти» и билль Вагнера-Костигана об усилении ответственности за линчевание. Однако провести в жизнь им удалось лишь «Закон о справедливых условиях труда» да добиться продолжения ассигнований на общественные работы.

Неудачей закончилась и попытка Ф. Рузвельта осуществить «партийную чистку»: большинство тех, от кого он собирался избавиться, были переизбраны в Конгресс в ходе промежуточных выборов 1938 г. Все это свидетельствовало о серьезных изменениях в политическом климате США. Менялась ситуация и во внешнем мире. Надвигалась угроза новой мировой войны, и хотя США стремились не связывать себя никакими обязательствами на международной арене, игнорировать тревожные реалии они не могли. А это заставляло уделять все большее внимание проблемам национальной безопасности. Рузвельт, чутко реагировавший на все колебания в состоянии общественного мнения, стал склоняться к мысли, что в политический курс правящей партии надо вносить коррективы. Не углублять реформы, создавая все новые и новые ведомства, а отрабатывать и совершенствовать деятельность уже созданных механизмов, укреплять то правовое поле, в котором они функционировали, – такими виделись ему задачи реформаторов на новом этапе.

Эти идеи получили отражение в традиционном послании «О положении в стране», обнародованном в январе 1939 г. В нем президент заявил: «Мы завершили период внутренних конфликтов в осуществлении нашей программы социальных реформ. Теперь все силы могут быть направлены на ускорение экономического восстановления в целях консолидации реформ». Эта декларация отнюдь не означала демонтажа той разветвленной социальной инфраструктуры, которая была создана в годы «нового курса». Наоборот, новые подходы к решению всего комплекса социально-экономических проблем прочно вошли в организм американского общества, что значительно повышало эффективность всей «американской системы».

Германия: от Веймарской республики к Третьему рейху

Конституирование Веймарской республики еще не означало стабилизации ситуации в немецком обществе. Положение в экономике было исключительно тяжелым. Инфляция достигла гигантских размеров. Если в 1914 г. за 1 доллар давали 4,2 марки, то к концу 1922 г. – 4 тысяч марок. Процветала спекуляция и «черный рынок». Естественно, жизненный уровень большинства населения катастрофически упал. К этому надо добавить огромный психологический шок, который продолжали испытывать немцы от поражения и унизительных условий Версальского мира.

Хотя революция закончилась, ее отзвуки на протяжении еще нескольких лет будоражили Германию. И широкие слои населения, и элита общества не могли определиться относительно того, по какому пути следует двигаться Германии. Одна часть (ее интересы отражали Немецкая народная партия и Немецкая национальная народная партия) упорно не желала мириться с условиями Версальского мира, резко критиковала социальные статьи Веймарской конституции, делала ставку на консолидацию нации на основе идей реванша и возрождения рейха.

Их оппоненты справедливо возражали: как разбитая, разоренная, расколотая на враждебные группировки Германия собирается противостоять державам-победительницам? Наоборот, Германии необходимо быстрее интегрироваться в Версальскую систему и уже там добиваться постепенной реставрации своих позиций как великой державы. Для успешного решения этой задачи необходимо как можно скорее выбираться из полосы кризиса, в котором увязла страна, а для этого надо резко усиливать регулирующие функции государства в сфере экономики и развивать линию на налаживание социального партнерства между предпринимателями и рабочими. Подобный политический курс отстаивала Немецкая демократическая партия, ХДП, СДПГ.

Наконец, Компартия утверждала, что лишь переустройство общества на социалистических началах способно вывести Германию на столбовую дорогу прогресса.

Каждая из этих трех группировок не стремилась к налаживанию диалога со своими оппонентами, к укреплению консенсусных начал в политическом процессе. Наоборот, в политическом спектре тогдашней Германии было немало экстремистских организаций, стремившихся к реализации своих программно-целевых установок исключительно силовым путем. В марте 1920 г. группа правых экстремистов во главе с Каппом, сумев привлечь на свою сторону часть армейских соединений, находившихся в районе Берлина, подняла мятеж. Войска путчистов в ночь с 12 на 13 марта вошли в Берлин. Законное правительство бежало. Капп распустил парламент и объявил себя рейхсканцлером. Мятежники рассчитывали восстановить в стране довоенные порядки. Однако планам этим не суждено было сбыться.

В Германии вспыхнула всеобщая забастовка, в которой участвовало около 12 миллионов человек. Она показала, что у новоявленного диктатора нет серьезной поддержки в обществе. Политический маятник, качнувшийся вправо, теперь стал быстро сдвигаться влево. Компартия, потерпевшая в 1919 г. несколько тяжелых поражений, вновь встала на ноги. В одной только Рурской области под ее контролем находилась 100-тысячная Красная Армия. Правящей элите стало очевидно, что, во-первых, дальнейшие подобные авантюристические эксперименты неизбежно ввергнут страну в новую революцию с непредсказуемым исходом, а во-вторых, что инициативу в восстановлении порядка надо передать социал-демократам.

27 марта 1920 г. было создано правительство во главе с правым социал-демократом Г. Мюллером, которому удалось на время стабилизировать ситуацию. Однако передышка была недолгой. В мае 1921 г. державы-победительницы в жесткой форме потребовали от Германии выплаты репараций. Для не оправившейся от последствий войны немецкой экономики это было равносильно краху. Вновь разразился острейший политический кризис. В центре его был вопрос о том, как строить отношения с державами-победительницами. Правонационалистические организации попытались использовать эту ситуацию для реставрации своих пошатнувшихся после провала капповского путча позиций. Они яростно критиковали «политику выполнения», т. е. выплаты репараций, утверждая, что она обрекает страну на катастрофу. Однако, хотя в правящей элите у этой точки зрения было немало сторонников, возобладало мнение тех, кто полагал, что любая политика сопротивления требованиям держав-победительниц может обернуться еще более катастрофическими последствиями – утерей суверенитета.

В результате, в конце июня 1921 г., было сформировано правительство, которое возглавил И. Вирт, сторонник интеграции Германии в Версальскую систему. Одновременно он всячески стремился упрочить пока еще весьма хрупкие республиканские институты. Сделать это было непросто, ибо демократическая политическая система, гражданское общество функционирует эффективно только, если опирается на стабильный экономический фундамент, а его-то как раз в Германии и не было.

Среди магнатов немецкой тяжелой промышленности постепенно нарастало недовольство внешней и внутренней политикой правительства Вирта. Там бытовало мнение, что правительство, в угоду державам-победительницам и левым в самой Германии, не заботится должным образом о восстановлении и оздоровлении немецкой экономики. Стремясь свалить правительство Вирта, эти круги не жалели средств на финансирование пропагандистской кампании по дискредитации его политики, а с лета 1922 г. в тесном сотрудничестве с реваншистскими организациями перешли к политике саботажа в выплате репараций. В ноябре 1922 г. правительство Вирта пало.

За развитием событий в Германии внимательно наблюдали во Франции. Там было немало влиятельных политиков, которые полагали, что, сохранив пусть серьезно ослабленную, но единую Германию, Франция совершила страшную ошибку, которую, пока не поздно, следует исправить. Иными словами, речь шла о том, чтобы найти повод для нанесения превентивного удара по Германии с последующей ликвидацией ее как единого государства. Саботаж с выплатами репараций, сопровождавшийся всплеском националистических и реваншистских настроений в Германии, создавал благоприятную обстановку для осуществления этих замыслов.

11 января 1923 г., сославшись на то, что Германия саботирует выплату репараций, франко-бельгийские войска вошли в Рейнско-Рурскую область. Правительство призвало немцев к «пассивному сопротивлению» и к сплочению нации. Это, однако, ничего не решало, за исключением того, что экономика стала разваливаться буквально на глазах. Обстановка в Германии быстро накалялась. Резко активизировались ультраправые, развернувшие массированную атаку на Веймарскую республику за то, что она не способна защитить национальные интересы Германии. Они всячески пропагандировали идею сильной власти, которая якобы только и способна вывести страну из кризиса. С другой стороны, катастрофическое падение жизненного уровня основной части населения вызвало подъем забастовочного движения. Начавшаяся в августе 1923 г. всеобщая стачка привела к отставке правительства.

Было сформировано новое правительство «большой коалиции» (от СДПГ до Немецкой народной партии) во главе с, пожалуй, самым талантливым политическим деятелем Веймарской Германии Г. Штреземаном. Ему досталось тяжелое наследство: Рурский кризис зашел в тупик, экономика находилась на грани краха, страну потрясали острейшие социальные конфликты (кульминацией их стало восстание под руководством Э. Тельмана в Гамбурге 23–25 октября 1923 г.), вера в эффективность демократических институтов быстро падала.

И все же Веймарская республика пережила этот острейший кризис и выстояла. В ее пользу сработала комбинация из нескольких факторов. США и Англия, всерьез обеспокоенные развитием событий в Германии, сумели найти его развязку. На Лондонской конференции по инициативе США был одобрен «план Дауэса», согласно которому Германии предоставлялся очень крупный заем (преимущественно за счет США) в размере 800 миллионов золотых марок для восстановления немецкой промышленности. Эти средства позволили вновь привести в движение весь экономический механизм Германии. Удалось сбить инфляцию, снизить безработицу, предприятия стали получать прибыли и, соответственно, платить налоги. Государство же из полученных поступлений в казну вновь стало выплачивать репарации. От Франции потребовали вывести ее войска из Рура. Это позволило выбить почву у ультранационалистов, резко сузить массовую базу тех, кто требовал от правительства решительных мер по улучшению положения трудящихся, и открыло дорогу для интеграции Германии в Версальскую систему в качестве ее полноправного члена.

Стабилизации обстановки в Германии способствовала деятельность СДПГ, которая стала одной из важнейших опор Веймарской республики. Она прочно интегрировалась в ее политическую систему, стала «государственной партией». В ее программных документах четко проводилась мысль о том, что движение по пути общественного прогресса может осуществляться только в рамках «демократической политической системы» путем ее постепенного реформирования в сторону большей социализации. Революционное насилие объявлялось «детской болезнью» рабочего движения, неким атавизмом прошлой эпохи. Задача партии заключалась в том, чтобы «встраиваться во власть», стимулировать развитие «хозяйственной демократии». Деятельность СДПГ способствовала снижению того заряда радикализма, который имелся в немецком обществе.

Вопреки собственной воле, стабилизации Веймарской республики способствовала и КПГ. Постоянные фракционные разборки, метания в поисках оптимального курса, догматизм в решении тактических вопросов вели к падению престижа КПГ в массах, а это автоматически укрепляло устои Веймарской республики.

Все это в комплексе помогло преодолеть острейший кризис. Начиная с 1924 г. Германия наконец вступила в полосу стабильного развития. Правда, этот период оказался недолговечным, а сама стабилизация непрочной. Она продолжалась до осени 1929 г., когда на Германию, как и на другие западные страны, обрушился экономический кризис, в одночасье перечеркнувший все успехи стабилизации и поставивший под вопрос дальнейшую судьбу Веймарской Германии.

Германия относилась к числу стран, на которые кризис оказал самое разрушительное воздействие. Это и понятно. И без того еще не полностью оправившаяся от последствий войны и революционных потрясений 1918–1923 гг., отягощенная грузом репараций, немецкая экономика не имела серьезных резервов для сопротивления напору мощнейшего кризиса. Масштабы его действительно были огромны. В стране насчитывалось 7,5 миллионов безработных, и лишь 15–20 % из них получали пособия по безработице. Катастрофически упала заработная плата тех, кто сохранил работу. Обанкротилось более 30 тысяч мелких и средних предприятий. Серьезно пострадали даже крупные корпорации. Например, в 1932 г. такой гигант, как фирма Крупп, закончила год, не имея прибылей, – уникальная ситуация.

Когда разразился кризис, у власти находилось правительство «большой коалиции» во главе с лидером СДПГ Г. Мюллером. Однако «большая коалиция» могла эффективно функционировать только в условиях стабильности. Кризис вызвал серьезные противоречия между участниками коалиции относительно того, какими методами бороться с ним. Это привело к тому, что в марте 1930 г. коалиция распалась и правительство ушло в отставку. Новое правительство возгласил Брюнинг. Его кабинет не имел большинства в рейхстаге и существовал лишь «доверием президента», т. е. осуществлял оперативное управление государством с помощью чрезвычайных декретов. Законодательные функции парламента были сведены почти на нет. С этого момента и вплоть до прихода Гитлера к власти немецкое общество неуклонно дрейфовало вправо.

Правительство Брюнинга стремилось переложить последствия кризиса на плечи рядовых немцев. Принятая летом 1930 г. чрезвычайная программа борьбы с кризисом предусматривала значительное сокращение пособий по безработице, снижение зарплаты работникам бюджетной сферы, рост налогов на физических лиц. Понятно, что это не способствовало росту популярности правительства, но, самое главное, это вело к дискредитации демократических институтов в глазах избирателей. Это подтвердили проходившие в 1930 г. выборы в рейхстаг, принесшие неожиданно крупный успех партии, находившейся до этого на периферии политического процесса. Речь идет о национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП), или нацистской партии. Она возникла еще в 1919 г. У истоков ее стояли Гитлер, Гесс, Штрассер и др. Однако ее влияние вплоть до описываемых событий было незначительным. В 1927 г. ее численность составляла всего 40 тысяч человек. А на выборах 1930 г. за нее проголосовало уже 6,5 миллионов немцев, и она стала второй по численности партией в рейхстаге. Что же позволило нацистам совершить такой рывок?

Национал-социалисты были в полном смысле слова «буржуазной партией нового типа». Жестко централизованная, со строгой внутрипартийной дисциплиной, построенная по принципу «вождизма» (фюрерства), эта организация превратилась в мощную, мобильную силу, способную, как таран, сокрушить своих противников. Однако успех нацистов объяснялся не только и не столько особенностями оргструктуры их партии. Гитлер предложил немцам собственную программу развития общества, у которой, с одной стороны, не было аналогов, а с другой, в ней находились мотивы, привлекательные для самых различных социальных групп. В центре мировоззрения нацистов было несколько идей. Они исходили из того, что мир разделен не по классовому признаку, как утверждали последователи Маркса, а по национальному. Нация является той основной единицей, из совокупности которых формируется мировое сообщество. Нации не равноценны: есть высшие, а есть и низшие. Немцы, естественно, относятся к числу высших, у них была, по мнению будущего фюрера немецкого народа, особая историческая миссия – стать главной движущей силой создания «нового мирового порядка».

Для реализации этой установки необходимо было пересмотреть итоги войны, уничтожить Версальскую систему. Это могла сделать только сильная, монолитная Германия, направляемая к великим свершениям волей фюрера. Отсюда идея «тотального государства», контролирующего и регулирующего все сферы жизни общества: экономику, политику, идеологию, культуру, мораль и т. д. Только так можно преодолеть раскол общества, мобилизовать все его ресурсы на выполнение той исторической миссии, которая возложена на немцев. Эти общие идеи конкретизировались применительно к запросам каждой социальной группы немецкого общества, и в целом получалась привлекательная для самых широких слоев населения, измученного кризисом, политическая платформа.

В правящей элите Германии, поначалу настороженно отнесшейся к нацистам, постепенно начинается поворот в настроениях в сторону поддержки этой партии, как единственной силы, способной предотвратить революцию, экономический крах и обеспечить возрождение великой Германии. Важной вехой в этом процессе стало создание в октябре 1931 г. «Гарцбургского фронта», когда на встрече националистически настроенных представителей финансово-промышленных кругов было признано, что национал-социалисты – самая перспективная партия с точки зрения этих сил. Следствием этого стало усиление финансовой и иной поддержки этой партии.

В апреле 1932 г. проходили выборы президента Германии. Хотя на них победил Гинденбург, Гитлер отстал от него не намного – 13,5 миллионов немцев отдали ему свои голоса. Вскоре после выборов пало правительство Брюнинга. Его сменил Папен. Дрейф вправо продолжался. Эту тенденцию закрепили итоги парламентских выборов, проходивших в июле 1932 г., когда за национал-социалистов проголосовало почти 14 миллионов и они смогли сформировать самую крупную парламентскую фракцию в рейхстаге. Выборы продемонстрировали, что нацисты поглотили почти весь электорат буржуазных партий, которые переживали в это время глубочайший кризис. Из серьезных оппонентов национал-социалистам осталось лишь две партии – СДПГ и КПГ.

Если бы эти две партии объединили свои усилия в борьбе с правой опасностью, то у них был бы шанс остановить марш нацистов к власти. Однако этого не произошло. Взаимная неприязнь социал-демократов и коммунистов помешала им организовать совместные действия по отпору нацистам. В историографии не прекращался спор о том, кто из них несет большую ответственность за то, что в Германии не удалось создать единый антифашистский фронт. Сейчас можно смело утверждать – СДПГ и КПГ несут за это равную ответственность. Вскоре и тем, и другим пришлось заплатить дорогую цену за свой догматизм и идеологическую зашоренность.

Пока СДПГ и КПГ занимались взаимными обвинениями, нацисты активно рвались к власти. Общая обстановка благоприятствовала их планам. Кабинет Палена не имел опоры ни в рейхстаге, ни в обществе. Он слабо контролировал ситуацию. В начале ноября 1932 г. проходили внеочередные парламентские выборы. Они не дали решающего перевеса ни одной из партий. Такая нестабильная ситуация не могла долго продолжаться. Веймарская Германия была больше не нужна правящей элите этой стране. В этой среде интенсивно обсуждались планы передачи всех рычагов управления страной Гитлеру.

Решающий шаг в этом направлении был сделан 30 января 1933 г., когда президент Гинденбург назначил Гитлера рейхсканцлером. Тот сразу же приступил к тотальной перестройке политической системы Германии, а затем и других сфер жизни немецкого общества. Первое правительство, возглавляемое Гитлером, было не чисто нацистским, а коалиционным. В нем было всего 4 представителя национал-социалистической партии, остальные 11 были хотя и весьма правыми деятелями, но не входили в эту партию. Гитлер убедил Гинденбурга распустить рейхстаг, т. к. его состав, по его утверждениям, не отражал реального положения в стране. На 5 марта 1933 г. были назначены новые выборы. Предвыборная кампания проходила в обстановке жесточайшего прессинга против всех оппонентов нацистов. Специальным указом были запрещены все «антиправительственные демонстрации и митинги». Отрядам СС и СА (штурмовикам) были даны функции вспомогательной полиции.

Однако полной уверенности в решающем успехе на выборах у руководства национал-социалистов не было. Тогда они пошли на откровенную провокацию. 27 февраля 1933 г. они организовали поджог здания рейхстага. Нацистская пропаганда обвинила в этом коммунистов, которые якобы готовили государственный переворот. На них был обрушен град репрессий. В такой обстановке прошли выборы. 2/3 от общего числа мандатов, необходимых для того, чтобы получить от парламента чрезвычайные полномочия, нацисты не завоевали. За них проголосовало 17 миллионов человек, но это дало им лишь 43,9 % депутатских мест. Тогда Гитлер поставил вопрос о лишении депутатов-коммунистов их мандатов (81 мандат). Они были переданы национал-социалистам, которые, таким образом, стали доминировать в рейхстаге.

24 марта 1933 г. рейхстаг наделил Гитлера чрезвычайными полномочиями. Правительство было выведено из-под контроля парламента, оно могло издавать любые законы, в том числе и изменять Конституцию. К лету 1933 г. были распущены или самоликвидировались все нефашистские организации и политические партии. Под контроль государства была поставлена пресса. Органы нацистской партии стали выполнять государственные функции, а сама партия была объявлена «носительницей немецкой государственной мысли». Наконец, после смерти Гинденбурга 2 августа 1934 г. Гитлер стал одновременно выполнять обязанности президента и канцлера, а чуть позднее был провозглашен пожизненным канцлером и фюрером немецкого народа. В Германии сложилось новое государство – тотально контролируемый нацистами Третий рейх.

Параллельно с перестройкой политической системы шла модификация всей сферы социально-экономических отношений. И здесь государство взяло на себя контролирующие и регулирующие функции: в 1933–1935 гг. была создана всеобъемлющая система государственного регулирования этой сферы. Летом 1933 г. был образован Генеральный Совет немецкого хозяйства, который определял основные параметры экономической политики. Его рекомендации имели силу закона. В феврале 1934 г. была учреждена Организация промыслового хозяйства, объединявшая предприятия и предпринимателей по отраслям. Создавалось 7 групп, руководство которых контролировало и регулировало все стороны развития своей отрасли. Была введена всеобщая трудовая повинность, и в короткий срок удалось ликвидировать безработицу. Наконец, в 1936 г. был принят четырехлетний план, по которому в Германии должен был быть построен экономический фундамент, опираясь на который рейх рассчитывал вступить в решающую схватку в борьбе за установление «нового мирового порядка».

Экономика Германии действительно не только вышла из кризиса, но и развивалась благодаря государственному патернализму быстрыми темпами. Правда, не во всех отраслях прогресс был одинаковым. Лидировала тяжелая индустрия и военная промышленность. Тем не менее позитивные сдвиги в сфере экономики были очевидны, и это не могло не сказаться на социальной обстановке. Вместо профсоюзов был создан подконтрольный нацистской партии Немецкий трудовой фронт, который должен был проводить в жизнь идею социального партнерства рабочих и работодателей. Действительно, Третий рейх по существу не знал открытых конфликтов в сфере трудовых отношений. Но дело здесь не только в наличии мощного репрессивного аппарата и тотального контроля за всеми сторонами жизни населения. При нацистах заметно расширились социальные функции государства. В обмен на политическую лояльность оно готово было идти на многие неординарные шаги (строительство домов отдыха, поощрение народного туризма, помощь молодым семьям и т. д.). В результате уровень и качество жизни большей части населения заметно улучшился, и в их сознании это ассоциировалось с политикой национал-социалистов и прежде всего «гениального фюрера», авторитет которого в то время в немецком обществе был очень высок.

Его престиж укрепляла и успешная внешняя политика, позволявшая нацистской пропаганде утверждать, что Гитлер восстанавливает попранное достоинство немцев и уверенно ведет страну к вершинам процветания и могущества. Уже в 1933 г. Германия вышла из Лиги Наций, продемонстрировав этим шагом, что не считает себя связанной условиями мирного урегулирования. В 1935 г. она установила без особых проблем контроль над Саарской областью. В том же году, вопреки условиям мирного договора, в стране была введена всеобщая воинская повинность. Германия начала форсированными темпами создавать военную авиацию и военно-морские силы. Используя противоречия в стане великих держав, искусно играя на антисоветских настроениях, широко распространенных на Западе, Гитлер уверенно шел к поставленной цели.

Цель эта была предельно откровенно сформулирована в его книге «Майн Кампф» – мировое господство. До поры до времени на этом пути Гитлеру сопутствовал успех, и у немцев с каждым днем крепло убеждение, что они действительно избранная нация и, ведомые фюрером, они уже в ближайшем будущем утвердят в мире «новый порядок». Какую цену придется за это заплатить остальному миру, да и самим немцам, тогда в Германии почти никого не волновало. В Третьем рейхе все откровеннее готовились к новой мировой войне.

Фашизм по-итальянски

Родиной фашизма была Италия. Он возник на итальянской земле в сложные послевоенные годы и являлся порождением и отражением тех сложных и болезненных процессов, которые происходили тогда в этой стране. Фашистские организации стали возникать в Италии с весны 1919 г. Лидером этого движения стал Б. Муссолини, бывший социалист, исключенный из партии в 1914 г. за несогласие с ее антивоенной платформой. Вплоть до 1921 г. это было именно движение, а не политическая партия. Четкой программы у его участников еще не было. Они эксплуатировали, и довольно успешно, те эмоции, которые господствовали тогда в итальянском обществе: разочарование и недовольство. А отсюда жажда перемен, которые и обещали фашисты.

Обещание и критика – вот суть их тактики в тот период, когда они еще только шли во власть. В многочисленных выступлениях Муссолини щедро звучали обещания обеспечить «величие нации», резко критиковались державы-победительницы за несправедливое отношение к Италии на Парижской мирной конференции, ожесточенным нападкам подвергалось собственное правительство и демократия в целом за неспособность эффективно отстаивать интересы нации. Себя же последователи Муссолини провозгласили выразителями интересов всей нации, вне зависимости от социальной принадлежности избирателей. Это не исключало выдвижение специфических лозунгов, ориентированных на каждую конкретную социальную группу (земля тем, кто ее обрабатывает, право голоса женщинам, участие рабочих в управлении производством и т. д.).

Фашистские организации вели не только пропаганду своих идей, они создавали «отряды самообороны», которые обычно называли чернорубашечниками. Их использовали для запугивания противников фашистов. Яростный антикоммунизм фашистов стал привлекать к ним симпатии власть имущих, всерьез обеспокоенных ростом влияния левых. Используя политическую нестабильность, характерную для Италии начала 20-х годов (с июня 1921 по август 1922 г. в стране сменилось три кабинета), фашисты стали откровенно претендовать на власть, утверждая, что только они способны избавить страну от хаоса. С этой целью они в 1921 г. преобразовали свое движение в партию.

В конце 1922 г. в ходе обсуждения текущего момента на съезде своей партии в Неаполе, констатировав, что страна переживает очередной политический кризис, фашисты предъявили правительству требования относительно предоставления им ряда ключевых административных постов. В случае отказа фашисты объявили о том, что начнут массовый поход своих сторонников на Рим. Ситуация накалилась до предела. Правительство подало в отставку, ибо король отказался подписать указ о введении в стране чрезвычайного положения.

Вместо этого король пригласил Муссолини в Рим и предложил ему возглавить правительство. 30 октября 1922 г. участники фашистского марша на Рим вступили в столицу, и в тот же день Муссолини возглавил правительство, которое поначалу носило коалиционный характер. С этого момента началась перестройка политической системы Итальянского королевства. В отличие от Германии, где этот процесс проходил весьма и весьма стремительно, в Италии переходный период, по крайней мере внешне, характеризовался сохранением значительных элементов преемственности с прошлым. Продолжал функционировать парламент, ни одна из старых партий не была запрещена, сохранилась старая Конституция. Но это был лишь фасад.

Правительство Муссолини сразу же начало расширять собственные полномочия в ущерб правам парламента. Из сферы полномочий парламента по существу изъяли финансовые вопросы и все, что связано с деятельностью административных органов. В 1923 г. была проведена избирательная реформа: вместо пропорциональной системы распределения мандатов вводилась мажоритарная, выгодная правящей партии. Разработка законодательных инициатив по существу осуществлялась в Большом фашистском совете, которым руководил сам Муссолини, а парламент лишь штамповал эти предложения. Фашистские вооруженные отряды (чернорубашечники) приобрели статус государственного института, подчиненного лично Муссолини.

Активную работу по созданию подконтрольных фашистской партии профсоюзов вели ее функционеры. Фашисты по-иному, чем в остальной Европе, подходили к задачам профсоюзов: они должны были способствовать формированию единства нации. Их численность быстро росла, и они стали претендовать на монопольное право представлять интересы трудящихся. В 1923 г. началось преследование инакомыслящих: первый процесс состоялся над группой коммунистов во главе с А. Бордигой. Не согласных с политикой фашистской партии увольняли с работы.

Эти действия не встречали должного отпора. На руку фашистам играло постепенное улучшение экономической конъюнктуры. После прихода к власти фашисты провели ряд мероприятий, нацеленных на стимулирование деловой активности: были сняты ограничения на операции с ценными бумагами, осуществлена денационализация предприятий связи и общественного транспорта, сокращено государственное субсидирование промышленности, снижено налогообложение с корпораций. Промышленный рост сопровождался постепенным нарастанием инфляционных тенденций. Примерно с 1926 г. это стало порождать серьезные проблемы в сфере финансов: курс лиры начал быстро падать. Для стабилизации лиры пришлось осуществить внешнее заимствование, что позволило вернуться к золотому стандарту.

Очень скоро выяснилось, что декларации, которые использовались фашистами в борьбе за власть, и их реальная социально-экономическая политика далеко не всегда совпадают. Первой на это отреагировала интеллигенция. Одним из самых популярных критиков фашизма был депутат парламента, известный журналист Маттеотти. Его имя стало своеобразным символом борьбы с фашизмом. По личному приказу Муссолини 10 июня 1924 г. Маттеотти был похищен и убит. Эта демонстративная расправа вызвала у эмоциональных итальянцев такой взрыв возмущения, который породил острейший политический кризис. Вся деятельность антифашистских сил не смогла так всколыхнуть Италию, как эта акция самих фашистов. По всей стране прокатилась волна массовых выступлений с требованиями отставки правительства и наказания убийц Маттеотти.

Муссолини был явно растерян, он никак не ожидал такого поворота событий. Впервые после прихода фашистов к власти зашевелилась оппозиция в парламенте. Там создался так называемый Авентинский блок, попытавшийся взять на себя роль координатора антифашистских выступлений. По инициативе А. Грамши это объединение поддержали и итальянские коммунисты. Они предлагали максимально стимулировать массовые действия, готовить всеобщую политическую забастовку. Однако остальные участники Авентинского блока стремились ограничить развернувшуюся кампанию протеста жесткими легалистскими рамками, свести ее к моральному осуждению фашизма. Разногласия внутри антифашистских сил снижали их эффективность в противоборстве с фашизмом.

Пока противники фашистского режима спорили о методах борьбы с ним, Муссолини готовился к ликвидации всех тех элементов демократического строя, которые хотя бы формально сохранялись в Италии. Из правительства были изгнаны все министры, не являвшиеся членами фашистской партии. В ноябре 1926 г. была принята серия чрезвычайных законов, запрещавших всякую легальную антифашистскую деятельность: все партии, кроме фашистской, подлежали роспуску, закрывались оппозиционные газеты, лица, подозреваемые в антифашистской деятельности, подлежали административной высылке, ряд видных деятелей антифашистского движения, в том числе значительная часть руководства ИКП, были арестованы. В 1927 г. были учреждены важнейшие репрессивные органы фашистского государства – особый трибунал и тайная полиция. Из государственных органов изгнали всех нелояльных фашизму служащих. В 1928 г. высшая законодательная власть была передана Большому фашистскому совету.

Муссолини заявлял, что все эти изменения идут в русле решения глобальной задачи – построения «корпоративного государства», в котором воцарит классовая гармония. В 1927 г. была принята Хартия труда, в которой излагались основные принципы корпоративизма. В качестве фундамента нового государства предполагалось создать корпорации, которые бы объединяли всех предпринимателей и рабочих, занятых в каждой данной отрасли производства, для сотрудничества во имя общенациональных интересов. Строительство корпораций сильно подстегнул экономический кризис 1929–1933 гг. За эти годы было создано 22 корпорации, руководители которых (их назначало правительство) входили в Национальный совет корпораций, осуществлявший вместе с правительством жесткие меры по руководству всеми аспектами экономической жизни страны.

Параллельно с решением задач по унификации политической системы и созданию корпоративного государства, Муссолини стремился создать свою империю. В сферу итальянских интересов, по его мнению, попадали Балканы, все Средиземноморье, Северо-Восточная Африка. Он часто повторял, что видит свою миссию в возрождении мощи и величия Римской империи. Решение этих амбициозных задач требовало укрепления военно-промышленного комплекса Италии. В 1934 г. была введена государственная монополия внешней торговли, чуть позднее установлен госконтроль над аграрным рынком. В 1936 г. был национализирован Итальянский банк. Отныне через него фашистское государство стало контролировать всю кредитно-денежную систему страны. Экономика была переведена на работу в режиме автаркии. Все эти меры способствовали быстрому экономическому росту страны, правда, одновременно и усилению разбалансированности экономики, ибо государство стимулировало и поддерживало в первую очередь те отрасли и предприятия, которые были необходимы для укрепления военного потенциала страны. Например, в то время как объем продукции энергетической промышленности в 30-е годы вырос на 63 %, производство текстильной промышленности упало на 18 %.

Несмотря на все условия фашистского режима, достигнуть полной экономической автаркии ему не удалось. По масштабам экономической мощи Италия по-прежнему уступала своим основным конкурентам на международной арене, и в силу этого ее амбициозные внешнеполитические планы повисали в воздухе. Это наглядно продемонстрировала агрессия Италии против Эфиопии в 1935 г. Война даже с таким предельно слабым в военном и экономическом отношении государством оказалась очень серьезным испытанием для итальянской экономики. Эти события показали, что одна, без помощи более мощного союзника, Италия не способна бороться за собственное величие. Отсюда и сближение во второй половине 30-х годов с Германией, вместе с которой Муссолини готовился к решающему этапу борьбы за установление в мире «нового порядка».

Гибель III республики: Франция в межвоенные годы (1919–1939 гг.)

Когда 11 ноября 1918 г. французский маршал Фош принимал капитуляцию Германии, Франция была на вершине могущества. Она полностью разгромила своего смертельного врага, на континенте у нее не было серьезных противников, и в те дни вряд ли кто мог предположить, что спустя чуть более двух десятилетий III республика развалится как карточный домик. Что же произошло, почему Франция не только не сумела закрепить свой вполне реальный успех, но в итоге потерпела крупнейшую в своей истории национальную катастрофу?

Для того чтобы ответить на этот очень непростой вопрос, необходимо, как минимум, проанализировать основные направления социально-политического развития III республики в межвоенный период. Да, Франция добилась победы в войне, но этот успех дорого обошелся французскому народу. В армию было мобилизовано 8,5 миллионов человек (т. е. каждый пятый житель страны). 1 миллион 300 тысяч французов погибло, 2,8 миллиона человек получили ранения, из них 600 тысяч остались инвалидами. Треть Франции, там, где проходили бои, была серьезно разрушена, а ведь именно там сосредотачивался основной промышленный потенциал страны. Франк обесценился в 5 раз, а сама Франция задолжала США огромную сумму – более 4 миллиардов долларов (с учетом процентов).

В такой ситуации победа отнюдь не способствовала консолидации общества. В нем пели ожесточенные споры между широким спектром левых сил и находившимися на коне националистами, ведомыми премьером Клемансо. В центре полемики был вопрос о том, в каком направлении должно в новых условиях двигаться общество, какими ценностями и приоритетами руководствоваться, как и за счет чего решать многочисленные внутренние проблемы. Социалисты полагали, что необходимо двигаться к построению более справедливого общества, только в этом случае будут оправданы те жертвы, которые были принесены на алтарь победы. Для этого следует более равномерно распределить тяготы восстановительного периода, облегчить положение малоимущих, взять под контроль государства ключевые отрасли экономики, с тем чтобы они работали на все общество, а не на обогащение узкого клана финансовой олигархии.

Националистов самой различной окраски объединяла общая идея – за все должна заплатить Германия! Франция обязана закрепить за собой любой ценой лидирующие позиции в послевоенном мире – только тогда она сможет спокойно насладиться плодами победы. Реализация этой установки требует не реформ, которые неизбежно будут раскалывать общество, а его консолидации вокруг идеи сильной Франции. Только сильная Франция будет процветающей страной – утверждали националисты. Для проведения в жизнь своих планов правые объединились накануне парламентских выборов 1919 г. в Национальный блок. Его основу составили Демократический альянс и Республиканская федерация.

Новое объединение добилось на выборах внушительного успеха: более 2/3 мест в новом составе парламента принадлежало депутатам от Национального блока. Правительство возглавил А. Мильеран. Его кабинет сразу же попытался развернуть массированное наступление против левых сил, в среде которых возникли крупные разногласия по широкому спектру тактических и стратегических вопросов. Они вырвались наружу на съезде социалистической партии, проходившем в Туре в декабре 1920 г. Камнем преткновения стал вопрос об отношении к созданному в марте 1919 г. Коминтерну. В результате на съезде произошел раскол. Большинство делегатов высказалось за присоединение к Коминтерну и преобразование социалистической партии в коммунистическую. Так в рабочем движении Франции произошел раскол, серьезно осложнивший дальнейшую борьбу левых сил за социальный прогресс.

Несмотря на призывы лидеров Национального блока к консолидации нации, положение в стране в начале 20-х годов оставалось сложным. Падение жизненного уровня продолжалось, и это подпитывало социальные конфликты. Однако лидеры правых предпочитали видеть в них «происки Коминтерна». Они не только не собирались пересматривать свои программно-целевые установки, но, наоборот, попытались еще более интенсивно проводить их в жизнь. В январе 1922 г. правительство возглавил Р. Пуанкаре, еще перед войной зарекомендовавший себя жестким противником Германии. Пуанкаре заявил, что главная задача текущего момента – взыскать с Германии репарации в полном объеме. Однако реализовать этот лозунг на практике было невозможно. Пуанкаре и сам через несколько месяцев убедился в этом. Тогда после некоторых колебаний он принял решение об оккупации Рурской области, что и было сделано в январе 1923 г.

Однако последствия этого шага оказались совсем иными, чем предполагал Пуанкаре. Денег из Германии не поступало – к этому уже привыкли, но теперь перестал поступать и уголь, что больно ударило по французской промышленности. Усилилась инфляция. Если поначалу все партии, кроме ФКП, поддержали решение Пуанкаре, то уже летом 1923 г. в Национальном блоке обострились отношения между его составными компонентами, и он фактически распался.

Под давлением США и Англии Франция была вынуждена вывести свои войска из Германии. Провал этой авантюры вызвал перегруппировку политических сил во Франции. В преддверии приближающихся парламентских выборов радикалы заключили предвыборное соглашение с социалистической партией о создании Левого блока. Его программа предусматривала амнистию участников революционных выступлений, предоставление государственным служащим права на образование собственных профсоюзов, создание единой системы социального страхования, введение прогрессивно-подоходного налога, жесткое проведение в жизнь законов о 8-часовом рабочем дне и об отделении церкви от государства.

Выборы состоялись в мае 1924 г. и принесли успех Левому блоку. Теоретически открывался шанс для формирования правительства левых сил. Однако социалисты, памятуя о «казусе Мильерана», отказались от этой идеи. Главой нового правительства стал лидер радикалов Э. Эррио. Прежде всего он резко изменил внешнеполитический курс страны. Франция установила дипломатические отношения с СССР и стала налаживать контакты с нашей страной в самых разных сферах. Эррио признал «план Дауэса» и отказался от жесткого курса в отношении Германии. Сложнее обстояло дело с проведением в жизнь внутриполитической программы Левого блока. Здесь Эррио сразу столкнулся с серьезными трудностями, активным сопротивлением консервативных сил. У него возник острый конфликт с влиятельными консервативными кругами. Была провалена попытка ввести прогрессивно-подоходный налог, что ставило под угрозу всю финансовую политику правительства. Крупнейшие банки Франции также вступили в конфронтацию с премьером. В самой радикальной партии у него появилось немало противников. В итоге 10 апреля 1925 г. Сенат осудил финансовую политику правительства. Эррио сложил свои полномочия.

За этим последовал период правительственной чехарды – за год сменилось 5 правительств, каждое из которых было чуть правее своего предшественника. Формально Левый блок продолжал существовать, но в такой ситуации сделать что-то реальное в плане реализации своей программы было невозможно. Ситуацию усугубили колониальные войны, в которые втянулась Франция в Сирии и Марокко. Летом 1926 г. Левый блок окончательно распался. Поскольку ни одна из партий не имела большинства в парламенте, пришлось формировать коалиционное правительство с претенциозным названием – «правительство национального единения». В него вошли как представители правых партий, так и радикалы, а возглавил его Р. Пуанкаре.

Возвращение Пуанкаре на политический Олимп оказалось для него успешным. В качестве своей главной задачи он провозгласил борьбу с инфляцией. Были заметно сокращены государственные расходы за счет уменьшения бюрократического аппарата, введены новые налоги и одновременно предоставлены крупные льготы предпринимателям. С 1926 по 1929 гг. во Франции был бездефицитный бюджет. Правительству Пуанкаре удалось сбить инфляцию, стабилизировать франк, остановить рост стоимости жизни. Активизировалась социальная деятельность государства: были введены пособия для безработных (1926), пенсии по старости, а также пособия по болезни, инвалидности, беременности (1928). Не удивительно, что престиж Пуанкаре и поддерживавших его партий заметно вырос.

В такой обстановке в 1928 г. состоялись очередные парламентские выборы. Как и следовало ожидать, большинство мест в новом составе парламента получили правые партии. Успехи правых во многом базировались на личном престиже Пуанкаре, но летом 1929 г. он тяжело заболел и был вынужден оставить свой пост и политику вообще – теперь уже навсегда. Его преемником стал А. Бриан – весьма известный политический деятель, за свою долгую карьеру 11 раз возглавлявший правительство и 25 раз занимавший ключевые министерские посты. Бриан традиционно уделял большое внимание вопросам внешней политики. В этот период с его именем связаны две крупные внешнеполитические инициативы – пакт Бриана-Келлога об объявлении войны вне закона и план создания «Пан-Европы», т. е. некой федерации западноевропейских государств, нечто вроде Соединенных Штатов Европы. В свое время обе эти акции вызвали оживленную дискуссию, однако в итоге их коэффициент полезного действия оказался близким к нулю.

Бриану повезло в том плане, что экономический кризис начался во Франции не осенью 1929 г., а позднее, в конце 1930 г., и поначалу его влияние не сказывалось столь ощутимо, как в США или Германии. На первых порах на французов не обрушилось таких бедствий, как на жителей других стран. Поэтому и реакция широких слоев населения была достаточно сдержанной, какого-то резкого всплеска социальных конфликтов не было. Напряженность ощущалась прежде всего в правящей элите Франции. Третью республику вновь серьезно лихорадило: с 1929 по 1932 гг. сменилось 8 правительств. Во всех доминировали правые партии, у которых появились новые лидеры – А. Тардье и П. Лаваль. Однако ни одно из этих правительств не смогло остановить скольжение французской экономики вниз по наклонной плоскости.

В такой обстановке Франция подошла к очередным парламентским выборам, проходившим в мае 1932 г. В центре предвыборной дискуссии был вопрос о том, кто виноват во все углубляющемся кризисе. Правые, и прежде всего представители правительства, убеждали, что в кризисе виноваты внешние деструктивные силы и их агенты внутри Франции, к числу которых они относили коммунистов и социалистов. Эти аргументы, однако, не имели большого успеха.

Для того чтобы противостоять натиску правых, социалисты предложили радикалам объединить усилия на основе общей программы из четырех пунктов: сокращение военных расходов, создание единой государственной системы социального страхования, введение 40-часовой рабочей недели, национализация военной промышленности, транспорта и страховых компаний. Поначалу радикалы отказались от этого предложения. Однако после того, как в промежутке между первым и вторым туром выборов был убит президент Франции П. Думер и премьер Тардье обвинил в этом Коминтерн, радикалы решили, что только совместно с социалистами можно остановить опасный дрейф страны вправо. Так был воссоздан Левый блок, который и победил на выборах.

Правительство возглавил Э. Эррио. Он сразу же столкнулся с комплексом проблем, порожденных кризисом. С каждым днем увеличивался бюджетный дефицит, и перед правительством все острее вставал вопрос: где взять деньги? Эррио был против отстаиваемых коммунистами и социалистами планов национализации ряда отраслей промышленности и введения дополнительных налогов на крупный капитал. В декабре 1932 г. Палата депутатов отложила его предложения о продолжении выплаты военных долгов. Правительство Эррио пало, и опять началась министерская чехарда, от которой Франция не только все больше уставала, но и серьезно страдала.

Не удивительно, что во Франции, так же как и в ряде других стран Запада, стали усиливаться позиции тех политических сил, которые полагали, что демократические институты исчерпали свои возможности и, как явно устаревшие, должны быть отброшены. Во Франции эти мысли пропагандировал ряд профашистских организаций, крупнейшими из которых были «Аксьон франсез» и «Боевые кресты». Влияние этих организаций в массах быстро росло, у них было немало приверженцев в правящей элите, в армии, полиции. По мере обострения кризиса они все громче и решительнее заявляли о недееспособности III республики и о своей готовности взять власть. Ситуация накалялась все больше, требовался лишь повод, чтобы Франция оказалась на пороге социального взрыва.

Поводом для эскалации конфликта и перехода его в фазу острейшего политического кризиса стало «дело Ставиского». Ставиский организовал выпуск облигаций ломбарда города Байона под залог хранившихся там драгоценностей, которые, как потом выяснилось, были фальшивыми. В ноябре 1933 г. обман раскрылся. Облигации на сумму в 200 миллионов франков превратились в обычную бумагу. Сам Ставиский был найден в отеле мертвым. По официальной версии он покончил жизнь самоубийством. Но во Франции этому никто не поверил: было ясно, что провернуть подобную аферу без очень высоких покровителей он не мог, и во избежание скандала его просто убрали.

Фашистские организации развернули тотальную критику и существовавшей власти, и III республики в целом. В начале 1933 г. они начали регулярно проводить в крупнейших городах Франции массовые демонстрации под лозунгом «Долой воров!» К концу января 1934 г. они добились отставки правительства К. Шотана. Однако это привело к совсем не тем итогам, которых ожидали организаторы манифестаций, – правительство возглавил ненавистный правым радикал-социалист Э. Даладье. Одним из его первых шагов стало смещение с должности префекта полиции Кьяппа, известного своими симпатиями к фашистам.

Терпению последних пришел конец. 6 февраля 1934 г. более 40 тысяч фашистских активистов двинулись на штурм Бурбонского дворца, где заседал парламент, намереваясь разогнать его. Начались столкновения с полицией, в ходе которых 17 человек было убито и более 2 тысяч ранено. Дворец захватить они не смогли, но неугодное им правительство пало. Даладье заменил правый радикал Г. Думерг. В состав его правительства вошли такие влиятельные в правых кругах люди, как Тардье, Лаваль, Петен. Произошла серьезная подвижка сил в политическом процессе в пользу правых. Над страной реально нависла угроза установления фашистского режима.

Все это заставляло антифашистские силы, забыв о своих разногласиях, бороться против фашизации страны. Очень большую роль в сплочении всех левых, антифашистских сил сыграл лидер ФКП М. Торез. Именно он убедил и своих коллег, и руководство Коминтерна в необходимости отказа от ряда не соответствовавших реалиям текущего момента стереотипов и прежде всего снять (по крайней мере временно) с повестки дня лозунг «Вся власть Советам!» В июне 1934 г. Торез выступил с программным заявлением, в котором обосновал новый курс ФКП, а чуть позднее начались официальные переговоры между руководством ФКП и социалистической партии, завершившиеся подписанием 27 июня 1934 г. Пакта о единстве действий. Его основные положения сводились к следующему: главная задача – защита демократических свобод и запрет фашистских организаций. Для организации совместных выступлений создавался Координационный комитет. В октябре 1934 г. М. Торез предложил всем сторонникам свободы и демократии объединиться в рамках «Народного фронта борьбы за хлеб, свободу и мир».

Народный фронт возник в июле 1935 г. В его состав вошли коммунисты, социалисты, радикалы, профсоюзы и ряд антифашистских организаций французской интеллигенции. Проверкой эффективности нового объединения стали парламентские выборы, проходившие весной 1936 г. Убедительную победу на них одержали кандидаты Народного фронта – они получили 57 % всех голосов избирателей. Формирование правительства было поручено лидеру парламентской фракции социалистов Л. Блюму. Коммунисты, памятуя о все том же «казусе Мильерана», решили не входить в состав правительства, но поддерживать его при условии выполнения им программы Народного фронта.

Правительство Блюма было сформировано 4 июня 1936 г., а 7 июня в резиденции премьер-министра, в Матиньонском дворце, под его председательством начались переговоры между представителями профсоюзов и Всеобщей конфедерацией предпринимателей. По условиям достигнутых соглашений заработная плата повышалась в среднем на 7–15 %, коллективные договоры становились обязательными для всех предприятий, где этого требовали профсоюзы, и, наконец, правительство обязалось внести в парламент ряд законов о социальной защите трудящихся.

Летом 1936 г. парламент с небывалой быстротой принял 133 закона, воплощавших в жизнь основные положения программы Народного фронта. К числу важнейших следует отнести закон о запрете деятельности фашистских лиг, а также серию социально-экономического законодательства: о 40-часовой рабочей неделе, об оплачиваемых отпусках, о повышении минимума заработной платы, об организации общественных работ, об отсрочке платежей по долговым обязательствам для мелких предпринимателей и об их льготном кредитовании, о создании Национального зернового бюро для закупки у крестьян зерна по твердым ценам. В 1937 г. была проведена налоговая реформа и были выделены дополнительные кредиты на развитие науки, образования, культуры. Под контроль государства был поставлен Французский банк, создано Национальное общество железных дорог со смешанным капиталом, в котором 51 % акций принадлежал государству, и, наконец, национализирован ряд военных заводов.

Эти мероприятия, выходившие за привычные рамки либерального реформизма, вызвали неоднозначную реакцию и во французском обществе, и в самом Народном фронте. Социальные мероприятия правительства Народного фронта значительно увеличили дефицит государственного бюджета. Крупные предприниматели саботировали выплату налогов, переводили капиталы за рубеж. Общая сумма капиталов, изъятых из французской экономики, составила, по некоторым оценкам, 60 миллиардов франков. Коммунисты предложили ввести для покрытия дефицита чрезвычайный налог на крупные состояния. Социалисты и радикалы отклонили эту идею.

Серьезные дискуссии и разногласия в обществе вызывал вопрос об отношении к деятельности легальных фашистских организаций. По закону запрещались только военизированные, но не политические организации фашистского толка. Сторонники фашистской идеи этим немедленно воспользовались. «Боевые кресты» переименовались во Французскую социальную партию, «Патриотическая молодежь» стала называться Республиканской национальной и социальной партией и т. д. Используя демократические свободы, профашистская пресса развернула кампанию травли министра внутренних дел социалиста Салангро, которого довели до самоубийства. Перед демократическими силами встал вопрос: как относиться к этой деятельности ультраправых? Единой точки зрения организациям, входившим в Народный фронт, выработать не удалось. Трения между составными компонентами Народного фронта увеличивала и проблема отношения Франции к гражданской войне в Испании. Коммунисты резко возражали против политики «невмешательства», которую проводило в этом вопросе правительство Л. Блюма.

Разногласия вырвались наружу в феврале 1937 г., когда Л. Блюм, ссылаясь на тяжелые финансовые условия, объявил «передышку» в осуществлении программы Народного фронта. Это обострило противоречия внутри Народного фронта, ибо коммунисты были категорически не согласны с этим решением, а радикалы, наоборот, упрекали Л. Блюма за то, что он пошел на это слишком поздно. Летом 1937 г. Блюм представил в парламент «план оздоровления финансов», предусматривавший увеличение косвенных налогов, налогов на доходы корпораций и введение правительственного контроля за валютными операциями за рубежом. После того как Сенат отверг этот план, Блюм принял решение об отставке. Народный фронт вступил в полосу кризиса.

Премьер-министром стал правый радикал К. Шотан. Он продолжил «передышку» в осуществлении социальных реформ, провел девальвацию франка, что больно ударило по благосостоянию большинства французов, повысил налоги. Осенью 1937 г. был раскрыт заговор кагуляров – тайной фашистской организации, готовившей государственный переворот. Обстановка в стране становилась все более напряженной, обострялась политическая борьба, росла нестабильность. В марте 1938 г. правительство Шотана сложило свои полномочия. Его сменило правительство Л. Блюма, но оно просуществовало всего 26 дней. Формально соглашение о сотрудничестве в рамках Народного фронта еще сохраняло силу, но фактически его участники действовали каждый по собственному усмотрению. Правительство Блюма было последним, опиравшимся на Народный фронт.

В апреле 1938 г. премьер-министром стал Э. Даладье. Помимо радикалов в нем впервые после 1936 г. присутствовали представители правой партии – Демократического альянса. Уже первые шаги нового правительства показали, что оно все дальше и все быстрее и решительнее отходит от той программы, которая была намечена Народным фронтом в момент его создания. Вновь были увеличены налоги, проведена новая девальвация франка, ужесточилось отношение к забастовкам. Были амнистированы участники заговора кагуляров. После этого правые еще больше активизировались.

Их пропагандистские усилия приносили плоды. Прежде всего заметно изменилась ориентация городских средних слоев и сельского населения. Правым удалось утвердить в общественном сознании мысль о том, что ухудшение ситуации напрямую связано с «безответственными социальными экспериментами» Народного фронта. Используя известные события в СССР, связанные с чистками 1937–1938 гг., правые развернули массированную антикоммунистическую пропаганду, утверждая, что Народный фронт вел подготовку к «большевизации» Франции. Только резкий поворот вправо, переориентация на Германию может спасти страну от этого, утверждали правые. Лидер правых П. Лаваль заявил: «Лучше Гитлер, чем Народный фронт!» Этот лозунг приняла на вооружение в 1938 г. большая часть политического истеблишмента III Республики. В итоге это ее и погубило.

Осенью 1938 г. правительство Даладье вместе с Англией санкционировало Мюнхенский сговор, отдававший Чехословакию на растерзание нацистской Германии. Антикоммунистические настроения перевесили в глазах значительной части французского общества даже традиционный страх перед Германией. По существу же Мюнхенский сговор открыл дорогу к развязыванию новой мировой войны. Одной из первых жертв этой войны стала сама III республика. 14 июня 1940 г. немецкие войска вступили в Париж, но сегодня можно смело утверждать: путь немецкой армии в Париж начался в Мюнхене. III республика заплатила страшную цену за близорукую политику своих лидеров.

Социально-политическое развитие Англии в межвоенный период

Англия вышла из Первой мировой войны победительницей, но, как и Франции, победа досталась ей очень дорогой ценой. Больше всего пострадали британские финансы. Внутренний долг вырос в 10 раз, внешний долг превысил 1 миллиард фунтов стерлингов. Англия впервые превратилась из кредитора в должника. Неблагоприятные изменения внутри страны и на международной арене усиливали ностальгию по прошлому, были на руку политикам консервативного толка, утверждавшим, что отход от проверенных временем принципов уже обернулся серьезными издержками и сулит еще большие неприятности. Однако эти тенденции наталкивались на сопротивление значительной части англичан, полагавших, что после войны в Англии должны утвердиться более совершенные и справедливые принципы общественного устройства.

Рупором этих настроений стала лейбористская партия. В ее программе «Труд и новый социальный порядок», подготовленной С. Веббом и принятой летом 1918 г., содержались предложения о национализации земли и некоторых отраслей промышленности. Лейбористы предлагали ввести на производстве некий демократический контроль, иными словами, допустить к решению производственных проблем профсоюзы. Это явно не вписывалось в традиционные ценности и стимулировало поляризацию английского общества. Все это отчетливо проявилось в ходе предвыборной кампании 1918 г. Лейбористам противостоял блок консерваторов и либералов, ведомый Д. Ллойд-Джорджем.

Эта коалиция и победила на выборах. Ей же принадлежало право сформировать правительство. Итоги выборов зафиксировали существенные подвижки в партийно-политической системе Великобритании. Либералы, не вошедшие в коалицию с консерваторами (их лидером был Г. Асквит), – некогда ведущая сила партийной системы Британии – были решительно оттеснены на обочину политического процесса лейбористами, которые стали ведущей оппозиционной партией. Правительство Ллойд-Джорджа стремилось как можно быстрее осуществить реконверсию и в короткий срок ликвидировало почти все государственные органы по контролю за экономикой. Была осуществлена быстрая демобилизация армии – более 4 миллионов английских солдат вернулось домой. С одной стороны, это способствовало уменьшению военных расходов, но с другой, создало серьезные проблемы с их трудоустройством. Как и в других странах, в Англии в 1919 г. наблюдался всплеск забастовочной борьбы в масштабах, ранее невиданных на Британских островах, – бастовало более 2,5 миллионов человек. Под напором бастующих правительство и предприниматели вынуждены были пойти на уступки – повысить зарплату и сократить рабочую неделю до 40 часов.

Правящая элита, однако, не собиралась мириться с таким положением дел. Она готовилась к социальному реваншу. В октябре 1920 г. парламент принял закон «О чрезвычайных полномочиях», разрешавший правительству в мирное время вводить осадное положение и использовать войска против забастовщиков. Главный удар был нацелен на профсоюз шахтеров, самый мощный и, пожалуй, самый радикальный отряд рабочего движения. Шахтеры решительно выступали против планов правительства, направленных на ликвидацию государственного контроля над отраслью, что неизбежно оборачивалось сокращением зарплаты и ростом безработицы. Шахтеры добивались не просто сохранения государственного контроля, но национализации шахт и введения рабочего контроля над ними. Госконтроль должен был действовать до конца лета 1921 г. Однако правительство нанесло превентивный удар: оно объявило о снятии контроля над отраслью с 31 марта 1921 г. Не успевшие должным образом подготовиться к забастовке, шахтеры проиграли это сражение.

Поражение самого мощного профсоюза послужило для предпринимателей сигналом к переходу во фронтальное наступление на права трудящихся. Консерваторы воспрянули духом. Они теперь были настолько уверены в своих силах, что пошли в октябре 1922 г. на разрыв коалиции с либеральной группировкой Ллойд-Джорджа. Было сформировано однопартийное правительство консерваторов во главе с Э. Бонар Лоу. Однако его прямолинейное отстаивание консервативных ценностей обернулось расколом в правящей элите и новой поляризацией общественных настроений. Стремясь закрепить подвижку в симпатиях электората, консерваторы пошли на рискованный шаг: объявили о внеочередных парламентских выборах.

Они состоялись 6 декабря 1923 г. и не принесли решающего успеха ни одной из партий. Больше всех мест в новом составе парламента получили консерваторы – 258, но это было недостаточно для того, чтобы получить право на самостоятельное формирование правительства. Второе место заняли лейбористы, получившие 191 мандат, у либералов оказалось 158 мест. На создание коалиционного правительства идти не хотела ни одна из сторон. После сложных консультаций в правящем истеблишменте было принято достаточно смелое по тем временам и явно неординарное решение: старая элита согласилась доверить бразды правления неэлитной силе – лейбористам. Правда, надо учитывать, что в случае выхода лейбористов из-под контроля у консерваторов и либералов доставало сил, чтобы заблокировать их законодательные предложения, а к нелегитимным действиям лейбористы явно не были готовы.

Так или иначе премьером впервые стал лидер лейбористов Р. Макдональд. Его правительство не выполнило всех своих предвыборных обещаний, но и то, что оно начало делать, вызвало бурную и неоднозначную реакцию в английском обществе. Лейбористы повысили размеры пособий по безработице и расширили число их получателей. Были сокращены косвенные налоги и предложен план государственного финансирования строительства жилья. Самые радикальные мероприятия – налог на крупные состояния и национализация железных дорог и шахт – лейбористы проводить не стали. Очень быстро они попали в своеобразные клещи: рядовые члены профсоюзов выражали серьезное недовольство нерешительностью правительства в вопросах национализации, средним слоям казалось, что политика лейбористов вплотную подводит страну к революции.

Осторожность лейбористского кабинета была вполне понятна: у него не было большинства в парламенте и при любом обострении обстановки оно могло моментально получить вотум недоверия. В таком подвешенном состоянии правительство долго пребывать не могло. Стремясь переломить ситуацию, Макдональд пошел на досрочные выборы, которые были назначены на 29 октября 1924 г. На них убедительную победу одержали консерваторы: они получили абсолютное большинство в парламенте. Консервативное правительство возглавил С. Болдуин. Стремясь вернуть Англии роль финансового центра мира, новое правительство уделяло большое внимание вопросам укрепления английской валюты. В 1925 г. был восстановлен золотой стандарт фунта стерлинга на уровне его довоенного паритета с долларом. В этом решении были свои плюсы и минусы. Позиции фунта действительно заметно упрочились, как укрепилось и положение английских банков, но для промышленности это обернулось падением конкурентоспособности английских товаров на мировом рынке. Перед ней встал вопрос о снижении себестоимости готовой продукции. Самый простой, но и самый опасный в социальном плане путь заключался в перекладывании всех издержек этого процесса на рабочих.

В середине 1925 г. владельцы шахт в ультимативной форме потребовали от профсоюза горняков согласия на сокращение зарплаты и увеличение продолжительности рабочего дня. В угольной отрасли назрел грандиозный конфликт. Все понимали, что от исхода этого столкновения будет зависеть будущее всей сферы трудовых отношений. Шахтеров поддержали другие крупные профсоюзы – железнодорожников, машиностроителей, моряков и даже Генеральный Совет БКТ. Было решено наложить эмбарго на перевозку угля. Конфликт грозил парализовать страну. В него вмешалось правительство, объявившее о предоставлении субсидий шахтовладельцам в обмен на отказ тех от своих требований к профсоюзам. На время конфликт удалось приглушить, но лишь на время. Обе стороны готовились к новому раунду противоборства.

4 мая 1926 г. началась первая в истории Англии всеобщая стачка. В ней приняло участие около 4 миллионов человек. Надо сказать, что профсоюзные боссы сами испугались такого размаха забастовки, которая в любой момент могла выйти из-под контроля и перерасти в стихийное восстание. 12 мая руководство БКТ объявило о прекращении забастовки. Шахтеры, правда, отказались подчиниться этому решению, но, оказавшись в изоляции, вынуждены были принять условия предпринимателей. Это был крупный успех консервативных сил, которые не замедлили воспользоваться плодами своей победы. Большинству профсоюзов пришлось согласиться на снижение зарплаты. Этим, однако, дело не ограничивалось. Консерваторы постарались закрепить свой успех на законодательном уровне. В 1927 г. был принят закон о трудовых конфликтах, запрещавший проведение всеобщих стачек, ограничивавший права профсоюзов в ходе забастовок.

После грандиозной встряски, какой стала для английского общества всеобщая забастовка 1926 г., ситуация постепенно вошла в обычное русло. Вплоть до начала 30-х годов Англия, ведомая консервативным правительством, не знала серьезных потрясений. Даже начавшийся осенью 1929 г. экономический кризис поначалу обошел стороной Британские острова. Лишь в первом квартале 1930 г. англичане стали ощущать его первые симптомы. К этому времени у власти вновь оказались лейбористы, победившие на парламентских выборах 1929 г. Поскольку главной опорой лейбористов были профсоюзы, то правительство было просто обязано заняться проблемами занятости и помощи безработным. Сразу после прихода к власти в составе правительства появилось новое министерство – по борьбе с безработицей. Оно занималось переселением рабочих из депрессивных районов в сельскую местность и доминионы, а также организовывало общественные работы в самой Англии. В феврале 1930 г. был принят закон о расширении системы страхования по безработице. Однако по мере того как страна втягивалась в кризис, ухудшалось общее состояние финансов, а следовательно, и возможности правительства для социального маневрирования.

Весной 1931 г. возникла ситуация, близкая к финансовой панике: вкладчики начали в массовом порядке изымать свои сбережения из лондонских банков, золотой запас страны стремительно таял. В деловых кругах росло убеждение, что социальная политика лейбористов не соответствует существующим реалиям, что надо переходить на режим жесткой экономии, прежде всего в социальной сфере. В августе 1931 г. при обсуждении вопроса о снижении на 10 % пособий по безработице кабинет раскололся: «за» выступило 11 человек, «против» – 10. Макдональд заявил об отставке правительства. После этого впервые в мирных условиях было сформировано коалиционное правительство, вошедшее в историю под названием «национального». Его возглавил все тот же Макдональд. Однако его поддержали далеко не все лейбористы. Более того, он был исключен из партии, а новый лидер лейбористов А. Гендерсон заявил о переходе партии в оппозицию. Раскол дорого обошелся лейбористам: на парламентских выборах в октябре 1931 г. они потерпели сокрушительное поражение, потеряв сразу 241 место. Их обошли даже либералы, переживавшие не лучшие дни. На выборах доминировали консерваторы, получившие 472 мандата.

«Национальное правительство» взяло курс на урезание социальных расходов. Были сокращены расходы по безработице, снижена зарплата государственным служащим, прежде всего учителям. Вновь отменили золотой стандарт, теперь уже навсегда, повысили таможенные пошлины на ввозимые в страну товары.

В 1934 г. страна начала выходить из кризиса. «Национальное правительство» поспешило поставить это себе в заслугу. В отличие от США и Франции, где в середине 30-х годов осуществлялись крупные социальные реформы, в Англии правящая элита предпочитала по возможности ничего кардинально не менять. Эта тенденция еще более усилилась, после того как в 1935 г. правительство возглавил лидер консерваторов С. Болдуин, а с 1937 г. Н. Чемберлен. С другой стороны, в Англии в это время не было отмечено серьезного роста влияния ни правых, ни левых радикалов. В развитии общества превалировали консенсусные тенденции, и казалось, что ничто не способно выбить партийно-политическую систему Великобритании из состояния равновесия.

И тем не менее страна приближалась к одному из самых суровых испытаний в своей истории. Самое парадоксальное, что существенную лепту в его подготовку внесло само правительство Англии, которое с середины 30-х годов, вопреки реальным государственным интересам страны, взяло курс на «умиротворение» Германии. Он достиг кульминации в 1938 г., когда Н. Чемберлен вместе с Даладье санкционировал раздел Чехословакии. Вернувшись из Мюнхена в Лондон, Чемберлен патетически заявил: «Я привез Вам мир!» Через год началась Вторая мировая война, и Англии пришлось напрячь все силы в борьбе за собственное выживание.

Международные отношения между двумя мировыми войнами