Негры нашли на некотором расстоянии от лагеря еще не менее пяти умерших от ран хищников, среди которых оказался один волк, один пятнистый молодой леопард, а еще там были звери, о которых мы даже не знали, как они называются.
Хищники еще не раз сходились к нам, хотя подобные массовые встречи возле нас больше не повторялись. Все это имело дурное следствие: хищники отогнали от лагеря оленей и других животных, общества которых мы желали значительно больше и которые были нам необходимы для существования. Как бы то ни было, негры каждый день ходили на охоту, и не бывало дня, чтобы они чего-нибудь не принесли. Вдобавок мы обнаружили в этих краях множество дикой птицы, какая водится и в Англии: уток, чирков, свищей и гусей, а также много другой, никогда прежде нами не виданной. Эту дичь мы частенько били. В реке мы ловили рыбу, так что в пропитании себя не стесняли. Если мы в чем и нуждались, так это в соли. Ее у нас оставалось немного, и мы расходовали ее бережно. Наши негры соль в рот не брали и очень неохотно ели все, что было приправлено ею.
Погода стала улучшаться, дожди закончились, водные потоки уменьшились, и солнце, пройдя зенит, изрядно продвинулось к югу.
Мы решили отправиться в путь.
Двинулись мы двенадцатого октября или около того. Так как местность, по которой пролегал наш путь, была, в общем, удобна и обильно снабжала нас пищей, хотя все еще не имела обитателей, то шли мы бодрее и покрывали иногда, как подсчитали, двадцать или двадцать пять миль в день. За одиннадцать дней ходьбы мы не останавливались ни разу, если не считать дня, когда строили плот, чтобы переправиться через реку, полноводную после дождей и еще не спавшую.
Переправившись через эту речку, кстати, также протекавшую на север, мы встретили на пути большую гряду холмов. Правда, далеко справа мы видели открытую местность, но так как точно держались курса прямо на запад, то не пожелали значительно отклониться от пути, чтобы избежать нескольких холмов. Поэтому мы прошли прямо. И были потрясены, когда один из наших, вместе с двумя неграми опередивший всех, в то время как мы еще не добрались до вершины, воскликнул: «Море! Море!» – заплясал и запрыгал от радости.
Пушкарь и я очень удивились, так как еще утром вычислили, что до морского берега не менее тысячи миль и что нечего надеяться добраться до него раньше следующего дождливого сезона. Поэтому, когда раздался крик: «Море!», пушкарь рассердился и сказал, что тот, кто кричит, сошел, видимо, с ума.
Но мы оба удивились так, что больше удивиться невозможно, когда, взобравшись на вершину холма, что было очень высоко, не увидели ничего, кроме воды, – как перед собой, так и справа и слева. Ибо то было огромное море, не ограниченное ничем, кроме как горизонтом.
Мы в растерянности спустились с холма, будучи не в состоянии понять, где находимся, так как все наши карты показывали, что до моря еще очень далеко.
От холмов до берега моря не было и трех миль, и, добравшись туда, мы обнаружили, что вода в нем пресная и приятная на вкус. Мы не знали, на что решиться. Море, как мы его воспринимали, преграждало нам путь (я подразумеваю на запад), ибо лежало на нашей дороге. Возник вопрос, в какую сторону повернуть, вправо или влево, но он быстро разрешился. Ибо, не зная размеров водоема, мы считали, что наш путь, если это действительно море, должен идти к северу, следовательно, какое бы расстояние мы ни прошли к югу, на такое же расстояние мы отдаляемся от своей цели. Так, проведя изрядную часть дня в растерянности и в обсуждениях, что же предпринять, мы выступили на север.
Мы шли по берегу этого моря добрых двадцать три дня, прежде чем смогли понять, что же это такое на самом деле. Однажды поутру один из наших моряков закричал: «Земля!» И это не было ложной тревогой, ибо мы ясно видели вершины холмов, правда, на очень большом расстоянии, по той стороне воды, прямо к западу. Но хоть увиденное и успокоило нас в том смысле, что это не океан, а внутреннее море или озеро, мы не видели на севере земли или, вернее, конца воде и должны были идти еще восемь дней, приблизительно сто миль, пока добрались до края озера. И тут мы обнаружили, что это озеро или море заканчивается большой рекой, текущей на север или на север с уклоном на восток, подобно той реке, о которой я уже говорил ранее.
Мой друг, пушкарь, поразмыслив, сказал, что, видимо, прежде он ошибался и что это на самом деле река Нил, но он по-прежнему разделяет общее мнение о невозможности плыть этим путем в Египет. Поэтому мы решили переправиться на другой берег, что, однако, было не так легко, так как река текла очень быстро и притом в очень широком русле.
Поэтому нам целую неделю пришлось заниматься перевозкой на другой берег как самих себя, так и скота, ибо хотя деревьев здесь было много, но ни одно не оказалось достаточно большим для того, чтобы сделать из него каноэ.
В продолжение нашего пути по берегу реки мы очень устали и потому проходили меньше миль в день, чем прежде, так как огромное количество речонок с восточных холмов впадало в этот залив. И воды их были высоки, так как дожди прошли только недавно.
За три дня пути мы повстречали нескольких местных жителей и узнали, что живут они на холмах, а не на берегу. Четыре-пять дней мы ничего не могли добыть, кроме рыбы, которую ловили в озере, да и той было не такое количество, как раньше.
Но зато, словно в воздаяние за наши бедствия, нас не тревожил ни один дикий зверь. Единственной неприятностью этого рода было встреченное нами в сырых местах возле озера безобразное ядовитое пресмыкающееся вроде змеи[54]. Она не раз преследовала нас, собираясь напасть, а когда мы что-нибудь бросали в нее, поднималась и шипела так громко, что слышно было далеко. Вид ее и голос были адские, мерзкие, и наших негров нельзя было разубедить в том, что это дьявол. Вот только мы никак не могли понять, что делать сатане там, где нет людей.
Было весьма примечательно то, что мы прошли уже тысячу миль, не встретив никого. Мы были в самом сердце Африканского материка, там, где наверняка не ступала нога человека с тех пор, как сыны Ноя расселились по всей земле. В этих, кстати, местах наш пушкарь сделал наблюдения градштоком[55], чтобы определить широту места, где мы оказались, и обнаружил, что мы, после того как около тридцати трех дней шли к северу, находимся на шести градусах двадцати двух минутах южной широты.
Перейдя с великими трудностями реку, мы попали в странную дикую местность, которая несколько нас напугала. Конечно, это была не пустыня с раскаленным песком, которую мы пересекали прежде, но местность гористая, бесплодная и со свирепыми хищными зверями, которых было больше, чем где бы то ни было на нашем пути. На поверхности почвы торчала, правда, жесткая трава да время от времени попадалось несколько деревьев или, вернее, кустов. Но людей мы не видели и начали уже беспокоиться, так как давно не убивали животных, а питались, главным образом, рыбой и птицей, теперь же не видели ни того ни другого. Но более всего нас смущало то обстоятельство, что приходилось идти с немногими припасами и без уверенности в том, что удастся их пополнить.
Как бы то ни было, помочь нам не могло ничто, кроме терпения. Убив нескольких птиц и провялив немного рыбы, так, чтобы урезанного пайка хватило на пять дней, мы решили отважиться на переход. И, видно, не беспричинно предчувствовали опасность, так как за эти пять дней не встретили ни птицы, ни рыбы, ни животного, мясо которого было бы пригодно в пищу, и уже с ужасом предвидели, что умрем с голоду. На шестой день мы практически постились: съели все крохи того, что осталось, а к ночи улеглись на циновки, не поужинав, с тяжелым сердцем. На восьмой день мы были вынуждены убить одного из своих верных слуг – буйвола, переносившего поклажу. Мясо его было очень приятно на вкус, и ели мы так расчетливо, что его хватило на три с половиною дня. Мы уже собирались зарезать второго буйвола, как увидели перед собой местность, сулившую все самое лучшее, так как она была покрыта высокими деревьями, и в самой середине ее прорезала большая река.
Это приободрило нас, и мы поспешили к берегу реки, хотя на пустой желудок ослабели и шли почти в беспамятстве. Но еще прежде, чем добрались до реки, мы, на свое счастье, повстречали молодых оленей, то есть то, о чем мечтали уже давно. Убив трех оленей и не дав мясу даже остыть, мы принялись набивать брюхо и сожрали все. Хорошо еще, что мы хотя бы убили оленей, а не съели живьем, так как, попросту говоря, умирали с голоду.
По всему этому негостеприимному краю встречали мы беспрестанно львов, тигров, леопардов, цибетовых кошек и множество всяческих животных, нам не знакомых. Слонов мы не видели, хотя время от времени натыкались на лежащие на земле клыки, а некоторые из них выглядывали из земли – такое количество времени пролежали они здесь.
Придя к берегу реки, мы обнаружили, что она течет на север, как и все прочие, с той только разницей, что в то время, как направление тех было на север через восток или на северо-северо-восток, направление этой – на северо-северо-запад.
На дальнем берегу заметили мы признаки поселенцев, но в первый день никого не встретили. На второй день мы вступили в населенную местность, жители которой были неграми и без всякого стыда ходили голыми – что мужчины, что женщины.
Мы сделали им знаки и убедились, что народ этот очень смел, любезен и дружелюбен. Местные открыто подошли к нашим неграм, и не было оснований подозревать их в коварстве, как бывало с другими. Мы показали, что голодны, и тотчас же несколько голых женщин сбегали куда-то и принесли нам множество кореньев и нечто вроде пышек. Затем наш искусный мастер показал им кое-какие из сделанных им безделушек – железные, серебряные и золотые. У тех хватило ума предпочесть серебряные железным. Но, показав им золото, мы обнаружили, что его они ценят меньше, чем серебро или железо.