Какое-то время они стояли на месте, завороженно разглядывая шляпу. Их ошарашенный вид привлек внимание еще трех мальчишек. Те подошли поближе, напуганные и агрессивные разом.
– Че случилось-то, Байаку?
Байаку посмотрел на них и расплылся в счастливой улыбке. Теперь много дней все будут его слушать. Будут выстраиваться кружком, чтобы ни словечка из его рассказа не пропустить. Если у тебя есть хорошая история, ты что твой король.
Сабалу и его покойники
В тот день, когда Сабалу разрушил стену, Луду поведала ему о своем самом большом кошмаре: как она застрелила человека и закопала его на террасе. Мальчишка выслушал ее безо всякого удивления.
– Баб, это было давно. Даже он уже обо всем забыл.
– Он – это кто?
– Твой покойник, Тринита. Моя мать говорила, что все мертвые страдают от потери памяти. А живых они еще хуже помнят. Ты вспоминаешь о нем каждый день, и это хорошо. Но тебе надо вспоминать его со смехом и танцами. И говорить с Тринита, как ты разговариваешь с Призраком. Разговоры успокаивают мертвых.
– Это ты тоже от матери узнал?
– Да. Она умерла, когда я был ребенком. И я остался один. Мы с ней разговариваем, но мне не хватает ее рук. Она меня ими защищала.
– Ты и сейчас ребенок.
– Как я могу быть ребенком, ба. Ведь рук моей матери нету.
– Теперь у тебя есть мои.
Луду уже давно никого не обнимала и немного разучилась это делать. Сабалу пришлось приподнять ее руки, и он устроился на груди пожилой женщины, как в гнездышке. Только какое-то время спустя он рассказал о матери, медсестре, которая погибла, пытаясь противостоять аферистам, торговавшим трупами. В больнице на севере страны, где она работала, иногда пропадали тела умерших. Как стало известно, некоторые из сотрудников продавали человеческие органы местным знахарям, кимбандейру, и таким образом пятикратно увеличивали свое скромное жалованье. Филомена, матушка Сабалу, сначала выступила против подкупленных знахарями работников клиники, а потом и против самих кимбандейру. И вскоре у нее начались проблемы. Однажды, когда она выходила с работы, ее чуть было не сбила машина. Грабители пять раз вламывались в их дом, на двери регулярно появлялись колдовские проклятья, постоянно подбрасывались записки с оскорблениями и угрозами. Но ничто ее не остановило. Тогда одним октябрьским днем на рынке к ней приблизился мужчина и нанес несколько ударов ножом в живот. Сабалу увидел, как мать упала на землю, и едва разобрал ее слабеющий шепот:
– Беги, сынок!
Филомена была родом с Сан-Томе́[24]. В Анголу она переехала, будучи уже беременной, не устояла перед пылким взглядом и широкими плечами смешливого, сладкоголосого офицера ангольских Вооруженных сил. Из Луанды офицер перевез ее в тот самый город, в котором они прожили восемь лет и где еще при нем родился Сабалу. Потом отца ребенка отправили в командировку на юг. Поездка должна была продлиться несколько дней, однако он из нее так и не вернулся.
Мальчишка рванул прямиком через рыночные прилавки, сбивая корзины с фруктами, ящики с пивом и щебечущие птичьи клетки из ивовых прутьев, прочь от нарастающей волны возмущенных криков. Остановился Сабалу только перед домом. Растерянный, он не знал, что делать дальше, как вдруг дверь распахнулась и в проеме возник страшный кривой человек в черном. Стервятником набросился он на Сабалу, но тому удалось увернуться; упав на асфальт, он откатился в сторону, вскочил и снова бросился бежать, не смея обернуться назад.
До Луанды его согласился подбросить один дальнобойщик. Сабалу рассказал ему правду: мать умерла, а отец исчез. В Луанде он надеялся найти кого-то из родственников. Отца зовут Марсиану Баррозу, он был, а может, и есть капитан Вооруженных сил Анголы. Пропал без вести, выполняя боевое задание где-то на юге. И еще ему известно, что отец из Луанды. Его родители жили где-то в районе площади Кинашиш, это он помнит по рассказам матери, она как-то поминала это название. А еще она говорила, что на той площади есть пруд с мутной водой, где живет русалка.
Шофер высадил Сабалу на площади Кинашиш. Сунув ему в карман несколько купюр, он сказал:
– Этого тебе хватит, чтобы снять на неделю комнату, и еще на еду и на воду. Надеюсь, к тому времени отца ты найдешь.
Сабалу бесцельно бродил несколько часов, пока не решил обратиться к тучному полицейскому, дежурившему у входа в банк:
– Вы случайно не знаете капитана Баррозу?
Полицейский гневно глянул на него маленькими блестящими глазками:
– Давай, давай, двигай дальше, бродяга!
Чуть позже над мальчишкой сжалилась торговка овощами. Она какое-то время слушала его молча, а потом подозвала подруг. Одна из них вспомнила про старика по имени Адам Баррозу, который жил как раз здесь, в здании “Кука”[25]. Несколько лет назад старик умер.
Уже начало темнеть, когда голод заставил Сабалу зайти в небольшую закусочную. С опаской он уселся за столик и попросил тарелку супа и кока-колу. Когда он вышел на улицу, к нему подскочил какой-то прыщавый парень и припечатал его к стене.
– Меня зовут Байаку, пацан. Я – король Кинашиш. – Он показал пальцем на женскую статую посреди сада: – Это дама моего сердца, Королева Жинга[26]. А я, стало быть, Жинган. Башли есть?
Сабалу весь съежился и заплакал. Из тени появились еще двое мальчишек, встали по бокам от Байаку, перекрыв всякую возможность убежать. Все трое были низкорослые и крепкие – вылитые питбули, с мутными глазами и ухмылкой, застывшей на четко очерченных губах. Сабалу залез в карман и показал деньги. Байаку вырвал у него пачку банкнот.
– Окей, дружище, отличное решение. Этой ночью можешь гнездиться с нами, вон там, где ящики. В обиду не дадим. А завтра начнешь работать. Как тебя зовут?
– Сабалу.
– Приятно, Сабалу. А это вот Двогу.
– Какой из них?
– Да оба. Дьогу – это они оба!
Сабалу не сразу понял, что это близнецы: их было двое, они будто вырастали из одного тела. Их движения были зеркальными, как у пловцов синхронного плавания, они вместе произносили одни и те же короткие фразы, одновременно хохотали и одинаково плакали. Беременные, увидев Дьогу, падали в обморок, дети в страхе убегали прочь. При этом Дьогу был совсем беззлобным. Доброта его была похожа на суринамскую вишню, чьи ягоды были бы крупнее и сочнее, если бы за ними как следует ухаживали. Байаку зарабатывал кое-какие деньги, заставляя Дьогу петь и танцевать кудуру[27] возле крупных отелей. Иностранцев это просто завораживало, они оставляли щедрые чаевые. Один португальский журналист написал о кудуристе небольшую статью с фотографией, где Дьогу изображен в обнимку с Байаку. Тот все время носил вырезку из газеты в кармане брюк и с гордостью ее демонстрировал:
– Я уличный бизнесмен.
Сабалу стал работать мойщиком машин. Деньги он отдавал Байаку, а тот, уличный бизнесмен, покупал на всех еду. Ну и себе еще сигареты и пиво. Иногда Байаку напивался, становился болтливым и пускался в философские рассуждения:
– Правда – все равно что ботинок без подошвы у того, кто не умеет врать.
Байаку легко впадал в бешенство. Однажды Дьогу позволил другим ребятам прикарманить небольшой приемник на батарейках, который Байаку украл с заднего сиденья джипа, стоявшего в пробке. В тот вечер Байаку разжег рядом с прудом костер и докрасна раскалил на нем металлический лист. Потом он подозвал к себе Дьогу, схватил его за руку и прижал ее ладонью к листу. Оба туловища Дьогу корчились в отчаянии, оба рта издавали пронзительный вой. Сабалу вырвало от запаха горелого мяса и от вида страдающего Дьогу.
– Слабак! – Байаку сплюнул. – Ты никогда не будешь королем.
Начиная с того дня, дабы сделать из мальчишки мужчину – по крайней мере, мужчину, раз уж короля из него никогда не выйдет, – он стал брать Сабалу с собой в короткие воровские “экспедиции”. Это происходило ближе к концу дня, когда столичная буржуазия возвращалась домой в своих машинах и проводила по нескольку часов в пробках. Среди них всегда находился один несчастный, который открывал окно – либо проветрить салон, потому что не работает кондиционер, либо обратиться с вопросом к соседу. И тогда откуда ни возьмись возникал Байаку, с его прыщавым лицом и горящими, как угли, глазами, и приставлял к шее водителя осколок стекла. Сабалу тем временем просовывал руки в окно и вытаскивал наружу кошелек, часы и любой ценный предмет, до которого удавалось дотянуться. Затем оба быстро убегали, оставляя позади автомобильную толчею, звучащие в воздухе проклятья, истеричные сигналы машин, а иногда и завязавшуюся перестрелку.
Именно Байаку пришла в голову идея забраться вверх по строительным лесам. Он объяснил Сабалу, что тот должен сделать:
– Залезаешь туда и находишь открытое окно. Потом лезешь в него, тихо. Сам я не могу: меня тошнит от высоты. А еще чем выше я поднимаюсь, тем ниже себе кажусь.
Сабалу добрался до террасы и увидел там дохлых куриц. Потом он забрался на террасу и обнаружил разграбленную до основания квартиру, без мебели, без дверей и даже без пола. Стены с какими-то надписями и странными рисунками напугали его. Он выбрался обратно на террасу, спустился по лесам и сообщил Байаку, что в квартире пусто. Однако следующей ночью Сабалу снова полез вверх. На этот раз он набрался духу и обследовал все помещения. В спальне он увидел старуху, спавшую на матрасе, рядом со сложенной в углу одеждой. Кухня была единственным местом в доме, выглядевшим нормально, разве только стены были в копоти. Там была массивная столешница из мрамора, плита и холодильник. Мальчишка достал из кармана кусок хлеба, который всегда носил с собой, и положил его на стол. В одном из ящиков стола он обнаружил набор столовых приборов из серебра. Собрав все в рюкзак, Сабалу ушел. Приборы он отдал Байаку. Тот удивленно присвистнул: