Графиня подняла взгляд:
– Ваше величество?
– Жизнь вместо смерти, – ответила Грейланд. – Если ее признают виновной в любом из инкриминируемых ей тяжких преступлений и приговорят к смерти, я смягчу приговор, заменив его пожизненным заключением. И отбывать его она будет здесь, на Сиане, в Тихих Водах.
Кива удивленно моргнула. Тихие Воды являлись не столько исправительным заведением, сколько лагерем отдыха, который нельзя было покинуть по собственной воле. Именно туда попадали пойманные на взятках члены парламента или обвиненные в растрате бухгалтеры. На Сиане больше негде было отбывать наказание: никому не хотелось держать закоренелых преступников в том же поселении, где обитала имперо. Поместить туда Надаше, после того как она убила десятки людей, включая собственного брата, по сути, означало отправить ее на долбаный курорт. С тем же успехом Грейланд могла бы угощать ее мороженым за каждое преступление.
– Устраивает это вас, графиня Нохамапитан? – спросила Грейланд.
Кива увидела, как на лице графини Нохамапитан сменяют друг друга эмоции – иногда так быстро, что Кива не успевала их замечать. Затем графиня вновь посмотрела прямо на Грейланд и в очередной раз изобразила подобие реверанса.
– Конечно, ваше величество, – сказала она. – Благодарю вас.
Кивнув, Грейланд встала.
– Сегодня нам удалось многое решить, – объявила она. – И мы этому рады. А теперь просим нас простить – очередная встреча, на которую мы уже опаздываем. Графиня Нохамапитан, леди Кива, госпожа Фундапеллонан, всего вам доброго.
Грейланд слегка поклонилась. Все трое ответили тем же, не поднимая головы, пока имперо не удалилась через ту же дверь позади возвышения, через которую вошла.
Дверь закрылась.
– Что ты, мать твою, вообще тут делала? – обрушилась графиня Нохамапитан на Фундапеллонан. Та открыла рот, собираясь ответить, но графиня устремилась к выходу, словно рассерженная сверх меры самка павлина.
Кива посмотрела ей вслед.
– Не понимаю, что ее так расстроило, – сказала она Фундапеллонан. – Мне показалось, что все прошло отлично.
Фундапеллонан, прищурившись, взглянула на Киву.
– Все было подстроено заранее, – заявила она.
– Да ты что, издеваешься, мать твою? – возмутилась Кива. – Сюда является твоя начальница с явным намерением оскорбить Грейланд, а когда ее тычут носом в собственную задницу, ты начинаешь скулить, будто все подстроено? – Она кивнула в сторону двери, за которой скрылась разъяренная графиня. – Ничего тут не подстроено. Просто твою начальницу вчистую разделали под орех. Она ошибочно посчитала имперо слабой и получила пинок под зад – такой крепкий, что тебе даже не представилось шанса привести хоть один довод в пользу того, что меня надо гнать взашей.
– Значит, вы вообще не говорили с имперо на эту тему?
– Мы с ней не друзья, – ответила Кива. – Мы не валяемся вместе в койке, не расчесываем друг другу волосы и не хихикаем, обсуждая мальчиков. Я вообще встречалась с ней второй раз за всю жизнь.
– Гм…
– Не пойми меня превратно, – сказала Кива. – Она просто охрененно сокрушила твою начальницу. У той не было ни единого шанса мне возразить, и вам не удалась уловка с саботажем. Имперо ясно дала понять, что намерена пристально наблюдать за тем, что будет происходить со мной и с вашим местным бизнесом. А затем ткнула графиню носом в тот факт, что ее дочь – убийца и изменница, и вынудила ее благодарить за то, что ее дочурка проведет остаток своих дней в тюрьме.
Фундапеллонан бросила странный взгляд на Киву:
– Ты что, и впрямь так считаешь?
– Я при этом присутствовала. Да, я так считаю.
– Ты не поняла, – покачала головой Фундапеллонан. – Когда Грейланд сказала, что смягчит смертный приговор Надаше и поселит ее на Сиане, она вовсе не проявляла милосердия и даже не пыталась ткнуть графиню носом в тот факт, что Надаше проведет в тюрьме всю жизнь. Фактически она сообщила графине, что берет Надаше в заложники – здесь, на Сиане, где имперо в любой момент может до нее добраться, если графиня снова попытается взбрыкнуть. Как до тебя не дошло, Кива? Как ты не поняла, что сегодня имперо сделала графиню своим врагом? Графиня Нохамапитан никогда не забудет о том, что совершила Грейланд. И никогда, ни за что не простит ей этого.
Глава 8
Грейланд Второй действительно предстояла очередная встреча, на которую она опаздывала – честно говоря, такое случалось почти постоянно, – но на этой встрече ей хотя бы не требовалось быть Грейланд Второй. Она встречалась с Марсом Клермонтом, а значит, в течение получаса или около того могла побыть Карденией Ву-Патрик.
Отведенные на встречу полчаса сами по себе выглядели роскошью. Получасового общения с имперо удостаивался только государственный министр или архиепископ Сианя, и единственным исключением мог стать только серьезный пожар в каком-нибудь крупном человеческом поселении. Но Марс Клермонт получил эти полчаса, поскольку, во-первых, без него нельзя было понять суть изменений в Потоке, влиявших сейчас на Взаимозависимость, и никто из других ученых не мог за ним угнаться, а во-вторых, Кардения питала к нему кое-какие чувства и любила проводить время в его обществе.
– Вы хорошо себя чувствуете, мэм? – спросила ее помощница Обелис Атек, сопровождавшая имперо на очередную встречу.
– Все в порядке, – ответила Кардения. – А что?
– Вы слегка покраснели, как-то внезапно.
При этих словах Кардения покраснела еще сильнее.
– Ничего такого, – сказала она. – Просто размышляла о словах графини Нохамапитан.
– Все так плохо, мэм?
– Могло быть и хуже, – ответила Кардения, хотя не была уверена в том, насколько именно. Кардения видела, что к концу встречи графиня пришла в ярость, и не сомневалась, что та намерена любой ценой вернуть контроль над своими местными активами.
«Приятно, когда тебя недооценивают», – подумала Кардения. В последнее время ей уже не раз удавалось перехитрить тех, кто считал ее чересчур тупой или наивной или попросту воспринимал ее как обычное препятствие, которое легко обойти или отодвинуть. Кардения вспомнила, что в самом начале своей новой жизни, когда она только стала имперо, ее оскорбляла даже мысль о том, что кто-то думает, будто ее легко обольстить, силой заставить занять некую позицию или принять какое-либо решение.
Потом, побеседовав с призраками предков в Зале Памяти, она узнала, что лесть и грубая сила безотказно действовали в течение столетий. В итоге у нее не сложилось положительного впечатления ни о бывших имперо, ни о тех, кто лестью вынуждал их идти на уступки. Она также поняла, что вполне можно, а порой даже полезно позволять другим считать, будто она глупее, чем есть на самом деле, – а затем лишать их иллюзий. Как это сейчас случилось с графиней Нохамапитан, которая наверняка запомнила полученный урок.
«Может, оно не так уж хорошо», – заметил внутренний голос. Во многом это было правдой: тебя могут недооценивать, но, если ткнуть человека носом в его собственное дерьмо, секрет фокуса становится известен всем.
«Я имперо, – подумала Кардения. – У меня есть и другие фокусы».
И это во многом тоже было правдой.
«Хватит про графиню Нохамапитан, – намекнул внутренний голос. – Мы сейчас думаем о Марсе». Кардения поняла, что голос вполне мог бы принадлежать влюбленной пятнадцатилетней девчонке.
Что ж, ладно. Марс… Если бы еще мысли о нем не приводили ее в такое замешательство…
– Не знаю, что делать, – призналась Кардения призраку своего отца Аттавио Шестого накануне ночью в Зале Памяти.
– Займись с ним сексом, – посоветовал Аттавио Шестой.
– Это не так просто, – возразила Кардения.
– Да что ты, проще некуда, – ответил Аттавио Шестой. – Ты имперо.
– И что? Просто приказать ему лечь со мной в постель?
– Многие так и поступали.
– Только не я, – сказала Кардения. – Не говоря уже обо всем прочем, это не в моем стиле.
– Тогда предложи ему, – ответил на это Аттавио Шестой. – Проблем меньше, а шансы на успех, если посмотреть на исторические примеры, в целом такие же.
– А ты сам часто так поступал? – спросила Кардения.
– Прежде чем ответить, напомню, что я, будучи компьютерной имитацией твоего отца, не обладаю самолюбием, которое должен отстаивать, а значит, отвечу совершенно искренне, – сказал Аттавио Шестой. – Упоминаю об этом потому, что я уже несколько раз отвечал на твои вопросы и ответы тебя не радовали. Возможно, тебе стоит спросить другого имперо, к которому ты не испытываешь эмоциональной привязанности.
– Хочешь сказать, ответ меня не обрадует?
– По сути, да.
– Что ж, теперь я точно должна знать, – заявила Кардения.
– Я поступал так постоянно, – ответил Аттавио Шестой. – У имперо есть свои преимущества.
– Господи! – Кардения закрыла лицо руками. – Ты прав. Мне не хотелось этого знать.
– С твоей матерью получилось, – заметил Аттавио Шестой.
– Об этом мне тем более не хочется знать.
– С ней все оказалось серьезнее. Но знай: все началось с того, что я предложил ей секс. Как и почти любая другая, она не стала отказываться.
– Надеюсь, ты понимаешь, что от этого не легче? – спросила Кардения.
– Я никогда никого не заставлял силой, – сказал Аттавио Шестой. – Иногда меня отвергали, и больше я не просил. В этом нет никакой нужды, особенно если ты имперо.
– Cам факт, что ты – имперо, значит очень много, тебе не кажется? Возможно, они соглашались заняться сексом с тобой потому, что ты мог, скажем так… сломать им жизнь?
– В этом тоже нет нужды, – ответил Аттавио Шестой. – Это всего лишь секс. Это работало и в обратную сторону: кто-то хотел секса со мной потому, что я был имперо, – хотел даже больше, чем я сам. Будет что рассказать внукам, думали они.
– И ты бескорыстно исполнял их желания? – язвительно спросила Кардения.
– Нет, мне тоже хотелось секса, – сказал Аттавио Шестой. – Но не настолько.
– Напомни, чтобы я никогда больше не просила у тебя совета по поводу романтических отношений.