– Спасибо, но помощь не нужна. Машинное отделение этого корабля полностью автоматизировано. Так было еще до того, как я сам стал кораблем. Вы только помешаете.
– Корабль скоро скроется за Даласислой-Прайм, – заметил Хэнтон. – Мы в любом случае будем отрезаны от «Брансида».
– Если с «Брансидом» что-то случится, нам конец, – сказал Геймис.
– Можете остаться здесь, – предложил Шенвер.
– Великолепно, – язвительно бросил Геймис. – Бутерброды у вас найдутся?
– Спокойно, рядовой, – сказала Шеррил. Геймис заткнулся, и Шеррил посмотрела на Марса. – На самом деле он не так уж не прав.
Марс кивнул:
– Какие припасы есть на челноке?
– Питательных батончиков хватит дней на пять, в расчете на каждого. Воды, вероятно, дня на три.
– У меня есть вода, – сказал Шенвер.
– Зато нет еды, – заметил Марс.
– Увы, нет. Даже если бы была, вряд ли вы бы захотели попробовать ее спустя триста лет.
– Значит, воды достаточно, но еды все равно на пять дней, – подытожила Шеррил.
– Нас могли бы прокормить даласисланцы, – предположил Марс.
– Они едва могут прокормиться сами, сэр. Не говоря уже о том, что мы не можем снять скафандры без риска занести заразу.
– Что случилось с даласисланцами? – спросил Шенвер.
Марс ответил не сразу, пытаясь сообразить, что и как рассказать ему о даласисланцах.
– Сложный вопрос, – наконец ответил он. – Но последние триста лет были для них, мягко говоря, нелегкими.
– О господи! – проговорил Шенвер.
– Вы уверены, что двигатели снова запустятся? – спросил Марс.
– Должны, – ответил Шенвер. – Я спал, но «Овернь» регулярно проверяла работоспособность своих систем и процессов. Могу точно сказать, что все системы корабля полностью исправны.
– Как насчет оружия? – спросила Шеррил.
– Это не военный корабль, – сказал Шенвер. – На нем нет ни ракет, ни орудий, да и не факт, что от них была бы польза три века спустя. Но перед тем как покинуть Понтье, я установил комплекс лучевого оружия. На это имелись свои причины.
– Какие? – спросил Геймис.
– Скажем так: я предполагал, что мне придется бежать с Понтье внезапно и что меня будут преследовать. Причем преследователи, возможно, предпочли бы разнести меня в клочья, если бы не смогли поймать.
– Вы что, преступник?
– Смотря с чьей точки зрения, рядовой Геймис, – ответил Шенвер. – Правда, все, кого можно было бы об этом спросить, давно мертвы.
– Это ваше лучевое оружие, оно работает? – спросила Шеррил.
– Должно заработать, как только запустятся двигатели. Естественно, оружие никак с ними не связано, оно лишь получает от них энергию.
– Думаете, нам следует пуститься в погоню за тем кораблем? – спросил Марс у Шеррил.
– Будь «Овернь» моим кораблем, я бы так и поступила, – ответила та. – Но это не мой корабль.
Все повернулись к Шенверу.
– Все так внезапно, – заметил тот. – Проведя во сне триста лет, я просыпаюсь и обнаруживаю на моем корабле четырех незнакомцев, и не проходит пятнадцати минут, как меня спрашивают, готов ли я ринуться ради них в бой. Одно дело – предложить временное убежище, но тут совсем другое.
– Значит, ваш ответ – «нет»? – спросила Шеррил.
– Скорее: «я подумаю». – Шенвер повернулся к Марсу. – До запуска двигателей остается по крайней мере шесть часов, лорд Марс. Предлагаю пока что ввести меня в курс текущих событий.
– Их не так уж мало, – сказал Марс.
Шенвер кивнул:
– Хватит того, что случилось за последние три столетия.
Глава 17
Надаше не видела мать в таком состоянии уже много лет. Отчасти виной тому стала расквашенная физиономия Тинды Лоуэнтинту, хотя здоровье несчастной волновало графиню куда меньше, чем явный намек Кивы Лагос на то, что графине Нохамапитан хорошо бы свалить на хрен с планеты – и чем быстрее, тем лучше. Графиня и в самом деле свалила с планеты, вне себя от ярости, и вернулась на «Вините».
Но это выглядело мелочью. Куда существеннее было то, что на «Вините» намеревались прибыть с тайным визитом Джейсин и Деран Ву, чтобы встретиться с Надаше и обсудить с графиней все детали захватывающего заговора, который только начинал зарождаться. При слове «захватывающего» Надаше язвительно усмехнулась про себя: ничего захватывающего она в этом пока не видела. Собственно, единственная ее роль в заговоре с целью свержения Грейланд Второй заключалась в том, чтобы выйти замуж.
У Надаше это не вызывало ничего, кроме злости. Замужество не было проблемой, при условии, что она стала бы полноправным участником заговора, – именно так было с кронпринцем Реннередом Ву. Надаше прекрасно понимала, на что идет, и активно в этом участвовала. Она обихаживала Реннереда, дав ему возможность считать, будто это он обихаживает ее, очаровывала и развлекала его, трахалась с ним и старалась во всем ему соответствовать. Реннеред вполне мог полагать, будто их будущий брак – нечто большее, нежели заключенный по расчету политический союз.
В итоге Надаше пришлось бы носить маску всю оставшуюся жизнь (или, по крайней мере, всю оставшуюся жизнь Реннереда), изображая нечто похожее на любовь к мужчине. И Надаше была готова – в обмен на все, что получали она сама и дом Нохамапитан. И потом, она вовсе не питала ненависти к Реннереду. Тот не отличался серьезностью и особым умом и именно поэтому так нравился Амиту, поскольку оба были одного поля ягоды. Зачастую он думал не головой, а совсем другим местом, и Надаше пришлось бы что-то придумать, ведь совсем лишить потенциального супруга этих удовольствий она не могла. Но он вовсе не был жестоким и не внушал ужаса. Он прекрасно знал, когда следует вести себя почтительно, будучи любящим мужем, а когда предаваться страсти, и Надаше вполне могла бы с ним справиться, добившись от него полного послушания.
А потом в один прекрасный день от послушания и любви не осталось и следа, и он собрался отменить уже объявленную помолвку. Надаше грозило серьезное унижение, которое она могла пережить, – хуже всего, что престиж дома Нохамапитан сильно упал бы. Остальные дома вели дела с Нохамапитанами, имея в виду, что через поколение на трон сядет один из них. Разумеется, он носил бы фамилию Ву, но никто не сомневался, что стоит Надаше стать женой имперо, как делами начнут ворочать Нохамапитаны. И все вели себя соответственно.
Но если бы Надаше отвергли, все полетело бы в пропасть, а затем за корону принялись бы отчаянно сражаться другие дома. Браки имперо почти всегда были политическими союзами в том или ином смысле. Если к этому примешивалась любовь, еще лучше: к примеру, Аттавио Шестой души не чаял в своей супруге Гленне Косту, на которой женился из-за того, что дом Косту спас его мать, печально известную Зетиан Третью, от последствий разорительных инвестиций, которые могли бы вымести все средства с личных счетов имперо. Но в империи, столь агрессивно отстаивавшей династический принцип, какой-нибудь дом мог подняться наверх, лишь выдав одного из своих за члена дома Ву. Любой брак носил политический характер. И если бы Надаше вышвырнули с политической арены, та же судьба ждала бы и дом Нохамапитан.
Проблема решилась сама собой, когда Реннеред врезался на гоночной машине в стену, не успев официально объявить, что после помолвки с Надаше не намерен делать дальнейших шагов. На трон взошла робкая и безразличная ко всему Кардения Ву-Патрик; судя по тому, что было о ней известно, у Надаше почти не сохранялось шансов на супружество с имперо. Но дом Нохамапитан все равно оставался первым в очереди на заключение династического брака.
Надаше впечатляло то, насколько ловко ее мать подстроила убийство. Безупречная работа: даже те, у кого были сомнения, – вся имперская гвардия и все Министерство расследований – не сумели обнаружить в обломках машины ничего подозрительного. Графиня не говорила Надаше, что именно она собирается сделать, каким образом и когда. Собственно, графини в тот момент даже не было в системе.
Когда погиб Реннеред, Надаше испытала большее потрясение и ужас, чем все остальные, – это продолжалось минут пять. Затем ей стало интересно, как все было проделано. Ей хватало ума не намекать матери – вплоть до недавнего времени, – что она знает имя виновника. И сказала она об этом графине лишь по единственной причине: Надаше полагала, что ее саму ждет смерть и она ничего не теряет.
И мать лишь ответила: «Конечно, это сделала я. Иначе и быть не могло».
Но с того момента, когда Надаше нацелилась на Реннереда Ву, и вплоть до того момента, когда его расплющило о стену, она являлась полноправной участницей событий. Цель была проста – стать его женой. Но это была ее собственная цель.
На этот же раз ее попросту предлагали другому.
– Стой прямее, – сказала графиня дочери, пока они ждали посетителей.
– Прямее некуда, – возразила Надаше.
– А мне кажется, ты сутулишься.
– Какая разница, мама? Меня и так уже купили и продали.
– Да, – кивнула графиня. – Но пока не забрали с собой. Тебя еще могут вернуть. Такое случалось раньше. Стой прямее.
Вздохнув, Надаше чуть сильнее распрямила спину. Графиня удовлетворилась этим и вновь уставилась на дверь.
Разница в возрасте между Джейсином и Дераном Ву составляла около пяти лет, но Надаше решила, что, если глядеть на них обоих, ничего при этом не зная, можно смело накинуть еще пять. Джейсин, на десять с лишним лет старше Надаше, был крупного телосложения, но не особо мускулистым, с рыхлым, словно тесто, лицом и торчащими во все стороны волосами. В его взгляде чувствовался ум, но не любопытство. Надаше он показался консерватором, которому была свойственна не столько полезная осмотрительность, сколько практичность и взвешенность. Он просто хотел, чтобы все происходило так, как нужно ему и как повелось издавна. Надаше подозревала, что в постели он окажется бревном.
В меру ухоженная прическа Дерана выглядела просто великолепно. Костюм идеально сидел на нем, и сам он идеально вписывался в костюм. Взгляд его выражал не только ум, но и заинтересованность, внимательно обследуя помещение и каждую его деталь, включая саму Надаше и ее мать. В каждом его шаге ощущалась энергия. Он тоже выглядел консерватором, но это был не консерватизм в духе «так уж повелось», а что-то большее. Надаше не сомневалась, что Деран способен добиваться одного и того же результата многими способами, и всегда получит свое, оказавшись наверху. В постели, как подозревала Надаше, он постарался бы удовлетворить ее по максимуму, а затем в полной мере получил бы свою долю удовольствия, и ничто не помешало бы ему в эт