– Марс, мне в самом деле жаль Ройнольд, – тихо сказала Грейланд. – Я знаю, что она значила для тебя.
– Спасибо… – Марс запнулся, а затем улыбнулся. – Я едва не назвал тебя Карденией при посторонних.
– Не стоит. Хотя мне нравится. Но лучше не надо.
– Запомню.
Грейланд огляделась вокруг:
– Я должна с кем-то встретиться?
– Да, – ответил Марс. – Месье Шенвер, можете выйти.
Появился Шенвер в окружении мерцающей дымки, что показалось Марсу чересчур театральным. Подойдя к Грейланд, которая удивленно уставилась на него, Шенвер изысканно поклонился.
– Здравствуйте, ваше величество, – сказал он.
Грейланд улыбнулась, не сводя с него взгляда, а затем совершила нечто, чего Марс никак не ожидал, – отвесила столь же изысканный поклон.
– Ваше величество… – обратилась она к Шенверу.
– Меня раскрыли! – с откровенной радостью воскликнул тот. – И как быстро! Ваш дорогой лорд Марс не подозревал ничего подобного.
– Он не знает того, что знаю я, – ответила Грейланд.
Шенвер повернулся к Марсу:
– Могу понять, почему она вам так нравится. Мне она тоже нравится, и даже очень.
– Гм… что? – пробормотал Марс.
– Ваш друг… – Грейланд снова посмотрела на Шенвера. – Прошу прощения, не знаю вашего имени?
– Тома Рено Шенвер.
– Ваш друг Тома Рено Шенвер – царственная особа. Король? Император? Великий герцог?
– Просто король, ваше величество.
– Всего лишь, – усмехнулась Грейланд.
– Я не императрица, как некоторые. Но у вас ведь это называется не «императрица»?
– Имперо. Независимо от пола.
Шенвер показал на Марса:
– И тем не менее он лорд, а его отец – граф.
– Вы усматриваете какую-то логику в аристократических титулах?
– Разумно.
– Вы король?! – спросил Марс у Шенвера.
– Да. Вернее, – Шенвер неопределенно махнул рукой, – был королем. Теперь я мертв, а власть сидящего на троне, по традиции, прекращается с его кончиной. К тому же меня свергли, и неясно, являлся ли я королем, когда еще был жив. Я считал, что да, но разве могло быть иначе?
– Я знаю некоторых, которым очень хотелось бы поступить так же со мной, – сказала Грейланд. – В смысле, свергнуть.
– На самом деле я был не против потерять трон, – заметил Шенвер.
– Что, не по душе королевская карьера?
– Зато появляется масса свободного времени. Вот только зачастую тебя хотят не только свергнуть, но и убить. На вас еще не покушались?
– Было пару раз.
– Ну, по сравнению со мной вы ребенок, – усмехнулся Шенвер.
– Если позволите… – вмешался Марс. – Как вы узнали, что он король? – спросил он Грейланд. – Или был королем?
Грейланд махнула рукой в сторону Шенвера:
– Потому что он стал вот этим.
– И как это связано с тем, что он был королем?
– У вас тоже есть нечто подобное, – сказал Шенвер Грейланд. – Столь же впечатляющее, столь же дорогостоящее, столь же неотъемлемое.
– У меня есть нечто под названием «Зал Памяти», – кивнула Грейланд. – Там пребывают все предыдущие имперо – по крайней мере, их воспоминания. Но с вами все по-другому. У них есть воспоминания, и они могут рассказать, что имперо думал или чувствовал, но эмоций как таковых у них нет. Но вы, похоже, тут весь, целиком.
– Да, я тут весь, целиком. Во всяком случае, так я это воспринимаю. Моя семья со временем усовершенствовала программное обеспечение. Возможно, у вас стоит его ранняя версия.
– Я всегда полагала, что оно было разработано по заказу Рахелы, нашей первой имперо.
Шенвер покачал головой:
– Если речь идет о той же самой технологии, что была у нас, то она появилась намного раньше, еще на Земле. Наши народы, ваш и мой, получили ее незадолго до Разрыва.
– До чего? – переспросил Марс.
– До Разрыва. Так мы называли событие, отрезавшее нас от Земли и сети ее систем, связанных течениями Потока, а также от вас. – Он взглянул на Марса и Грейланд, тупо уставившихся на него. – Что такое? А вы как его называете?
– Никак не называем, – ответил Марс. – Мы знали, что утратили контакт с Землей около полутора тысяч лет назад, но не подозревали, что у нее имелась своя сеть течений Потока.
– И что существовала другая, обособленная группа систем со своим набором течений, – добавила Грейланд.
Шенвер с едва заметной улыбкой посмотрел на обоих.
– Как интересно, – проговорил он. – У вас случились настоящие темные века. Вы обо всем забыли: о Разрыве, о нас, о Земле и ее системах.
– Вы знали о нас? – спросил Марс.
– Конечно знал, – ответил Шенвер. – Собственно, именно так я и оказался в вашем космосе. Формально мое пребывание здесь нарушает договор, но, так как возвращение домой стояло под вопросом, я готов был рискнуть. К тому же, если вы ничего не помните о вашем договоре с нами и с Землей, вряд ли мне стоит беспокоиться о его нарушении.
– У нас есть договор с вами?
– Да. Естественно, не со мной лично, а с Ассамблеей, частью которой является моя планета Понтье. Всего в ней двадцать систем. Есть еще Земная империя – пятнадцать систем. Ваше сообщество, которое вы теперь называете Взаимозависимостью, – это бывшие Свободные системы, которых больше, чем в Ассамблее или Земной империи. Зато населения в них меньше, поскольку в большинстве наших систем имелись пригодные для жизни планеты, а у вас их… почти не было.
Марс и Грейланд снова ошеломленно переглянулись.
– Вы действительно не знали всего этого? – спросил Шенвер.
– В первый раз слышу, – ответила Грейланд.
Марс кивнул.
– Знаете, во всем этом есть некая ирония, – заметил Шенвер.
– Какая?
– Именно Свободные системы настояли на договоре, расколовшем человечество на три части. И они же создали Разрыв, когда изоляция показалась им недостаточной.
– Создали Разрыв? – переспросил Марс. – Так это мы инициировали коллапс течений Потока?
– Да, вы. Вернее, ваши предки.
– Это невозможно физически.
– Думайте как хотите, но что случилось, то случилось.
– И вы знаете, как это делается? – спросила Шенвера Грейланд.
– Лично я – ни в коем случае. Может, знает кто-нибудь из ученых Понтье и Ассамблеи? Я не знаю таких – по крайней мере, не знал триста лет назад. Этим секретом владели вы, но не стали им делиться – подозреваю, из желания отгородиться от нас. А теперь, похоже, вы утратили и это знание. Хотя, на мой взгляд, жалеть об этом не стоит, лорд Марс и ваше величество.
– Вы можете подтвердить все, о чем только что рассказали? – спросил Марс.
– Все это есть в наших исторических хрониках.
– И вы взяли их с собой? – спросила Грейланд.
– Ваше величество, – улыбнулся Шенвер, – улетая с Понтье, я понимал, что покидаю его навсегда. Уверяю вас, я взял с собой все, что мог.
Глава 21
– Что вам известно о Свободных системах? – спросила Кардения у Рахелы Первой в Зале Памяти.
– Они были предшественниками Взаимозависимости, – ответила Рахела Первая. – Правда, к тому времени, когда мы создали Взаимозависимость, никто их так не называл.
– Почему?
– Этот свободный союз систем распался столетиями раньше.
– Почему это произошло?
– По тем же причинам, по которым распадаются многие союзы: столкновение интересов, отсутствие экономической заинтересованности, глупость или продажность правителей, обычная нерадивость или все вышеперечисленное.
– Я имперо Взаимозависимости, – сказала Кардения. – Моя мать была историком. Как вышло, что я ничего не знаю о Свободных системах?
– Вообще-то, вы о них знали, но не догадывались, о чем идет речь. Методы образования со временем меняются. Возможно, эта тема считалась несущественной, когда вы учились.
– Звучит уклончиво, – заметила Кардения.
– Я ощущаю враждебность в вашем голосе, – сказала Рахела Первая. – Но я вовсе не пытаюсь уклоняться от ответа. Не забывайте, у меня нет самолюбия, которое можно задеть, и мне незачем оправдывать свои поступки или поступки других людей. Если мой ответ кажется вам уклончивым, возможно, причина – в формулировке вопросов, чему способствует ваше эмоциональное состояние.
– Вы хотите сказать, что проблема не в вас, а во мне? – спросила Кардения.
– По существу, да.
– Знаете, я сегодня познакомилась с компьютерной имитацией человека, которая при желании могла бы давать уклончивые ответы.
– Прекрасно, – сказала Рахела Первая. – Я, однако, этого не могу.
Глубоко вздохнув, Кардения попыталась сосредоточиться. Черт побери, Рахела была права: настроенная слегка враждебно, Кардения вполне могла задавать неудачные вопросы. Прошла минута, в течение которой изображение Рахелы Первой, как и подобает компьютерной имитации, молча ждало. Кардения попробовала еще раз:
– А в ваши времена пытались пресечь изучение исторического периода, в течение которого существовали Свободные системы? Что вам об этом известно?
– Нет. Ни я, ни мои современники не задумывались об этом.
– Вы пытались цензурировать или изменять исторические хроники?
– Когда я стала имперо, мои пропагандисты активно принялись распространять ту версию создания Взаимозависимости, которую мы хотели передать будущим поколениям, особенно в отношении пророчеств. Ко времени моей смерти наш взгляд – или нечто близкое к нему – стал общепринятым. Естественно, существовали и альтернативные версии, но они не были такими популярными, и их авторы не преподавали в лучших школах. Еще мы приняли законы о богохульстве, которые применялись нечасто, но способствовали победе официальной версии.
– Но вы не переписывали историю времен до создания Взаимозависимости?
– Нет, кроме нескольких лет непосредственно перед этим – периода, когда мы пытались ее создать.
– Вы когда-нибудь слышали об Ассамблее?
– Звучит весьма неопределенно. «Ассамблея» может означать слишком многое.
Кардения с трудом удержалась от желания выругаться, что, впрочем, вряд ли вызвало бы у Рахелы какую-нибудь реакцию, и это злило Кардению еще больше.