Кива Лагос – именно она поковырялась в менее важных счетах Надаше, просто из желания выяснить, что станет делать с деньгами тот, кто снял их, – получила известие об обращении к парламенту во время визита к Сении Фундапеллонан, которая праздновала удаление долбаной дыхательной трубки из своего горла. Кива лишь улыбнулась, зная, что план уже приведен в действие, и со сладострастным наслаждением ожидая развития событий.
Пока же она рассказала Сении Фундапеллонан о событиях этого дня: та утратила последние остатки любви к Нохамапитанам и была рада слышать о постигших этот дом неприятностях, а кроме того, Киве просто нравилось с ней разговаривать. Кива подумала, что у них начинается что-то вроде романа. С одной стороны, это было слишком не похоже на Киву, но, с другой стороны, мать твою растак, она ведь не была каким-то там долбаным персонажем, которому писака указывает, что делать.
Фундапеллонан улыбнулась Киве, которая ей тоже, в общем, нравилась.
Извещать Марса Клермонта об обращении к парламенту не требовалось – он был свидетелем того, как принималось это решение. Сам факт повергал его в легкое ошеломление – не столько потому, что решение приняли в его присутствии, сколько из-за того, что его приняли в постели имперо, где он лежал голышом, наслаждаясь послевкусием утреннего секса. Марс все яснее осознавал, что влюбился в Кардению не потому, что она была имперо (это, можно сказать, пугало его до смерти), а потому, что в своей неловкости они идеально дополняли друг друга.
Но, наслаждаясь новообретенной любовью к Кардении, Марс ощущал все большую тоску, прекрасно понимая, что отношения их обречены – не потому, что они не подходили друг другу, но потому, что она была имперо, а он стоял намного ниже ее на ступеньках лестницы власти. Имперо не вступали в брак по любви, и Кардении предстоял тяжкий выбор, к чему Марс был готов почти на подсознательном уровне.
Пока, однако, Марс по просьбе Кардении обрабатывал данные, которые они с Ройнольд («Да брось, почти все это – данные Ройнольд», – твердил внутренний голос) собрали на Даласисле, добавляя их к имеющейся информации, а затем к колоссальному массиву исторических сведений о течениях Потока, предоставленному Шенвером: он включал данные об Ассамблее, Земле и даже Свободных системах. Возраст шенверовских сведений составлял от трехсот до полутора тысяч лет, но это лишь означало, что Марс теперь втрое лучше понимал общую топографию Потока; вместе с новой информацией возникало новое и, хотелось надеяться, более правильное представление о том, как Поток переместился в их область космоса. Не будь Шенвер виртуальным образом, Марс обнял бы его от всей души.
Тома Рено Шенвер, бывший Тома Двенадцатый, который, если честно, был свергнут с трона не без веских причин, знал об обращении к парламенту, но не уделил ему особого внимания – оно почти не затрагивало его текущих интересов. Сейчас его больше интересовала маленькая программа-агент, которую он изолировал в виртуальной «песочнице». Программа эта пыталась получить доступ к «Оверни» и отличалась совершенно необычным – уникальным в этой части космоса – принципом работы. Шенвер выловил ее, разобрал на части, узнал об особенностях кода и понял, что это агент того самого полуавтономного искусственного интеллекта, о котором упоминала имперо Грейланд Вторая. Поразмыслив, Шенвер решил, что лучше действовать постепенно, и отправил программу ее хозяину, добавив приглашение встретиться лично.
Цзии, который пока не получил этого приглашения, знал об обращении к парламенту: имперо Грейланд Вторая с раннего утра обсуждала его в Зале Памяти с имперскими аватарами, главным образом с Рахелой Первой и Аттавио Шестым, а также с самим Цзии, поскольку имперо не располагали имевшейся у него информацией. Цзии, не обладавший эмоциями и чувствами и способный лишь передавать записанные мысли и чувства бывших имперо нынешнему, ничего не думал о выступлении в парламенте. Если бы его спросили, он бы, вероятно, ответил, что придется подождать, пока нынешняя имперо Грейланд Вторая не умрет и ее наследник не задаст ей этот вопрос.
Нынешнюю имперо Грейланд Вторую, пока что не умершую, извещать не требовалось, поскольку она сама собиралась выступить с обращением и сообщила всем, где состоится ее выступление. Когда прошло достаточно времени, чтобы информация успела распространиться, Грейланд Вторая издала еще одно распоряжение, направив ряд личных приглашений на особый прием перед обращением, начинавшийся в четыре часа дня в танцевальном зале имперского дворца. Как предполагалось, прием будет недолгим, чтобы все успели добраться от имперского дворца до здания парламента, находившегося в другом конце Сианя. Но, как говорилось в приглашении, он обещал стать незабываемым.
Каждое приглашение сопровождалось небольшим печатным уведомлением от имени имперо: адресата, говорилось в нем, ждет признание его личных заслуг и достижений перед Взаимозависимостью. Отказы не принимались, имперо требовала обязательного присутствия и прибытия не позднее четырех часов десяти минут.
Впрочем, Грейланд не слишком беспокоилась, уверенная, что никто из приглашенных не захочет пропустить подобное событие.
Кива, как и требовалось, явилась ровно в четыре – в брючном костюме, совершенно идиотском, но модном, а значит, приемлемом для такого мероприятия, чему бы оно ни посвящалось. Помощница Грейланд не вдавалась в подробности, но подчеркнула, что имперо лично требует присутствия Кивы. Что ж, ладно. Кто знает, может, в итоге они будут расчесывать друг другу волосы и хихикать, обсуждая парней.
У Кивы возникло желание отыскать Марса Клермонта, с которым – она почти не сомневалась – теперь трахалась имперо. Ну и ладно. Киве нравился Марс, который был неплох в роли любовника, пусть и не обладал богатым воображением, и выглядел вполне приличным человеком, особенно в мире, где это качество отнюдь не ставилось во главу угла. Вероятно, он мог стать хорошей парой для имперо, которая тоже выглядела приличной женщиной, да и трахаться, вероятно, умела не хуже, пусть и не проявляла особой оригинальности. Впрочем, не каждый умеет быть оригинальным, да и не каждому это нужно.
Вот только Марса в зале Кива не увидела. Помещение заполнили представители политической и экономической верхушки Взаимозависимости: парламентские шишки, главы или управляющие аристократических домов, горстка адмиралов и генералов, даже несколько епископов включая Корбейн. Все присутствующие, не считая тех, кто разносил напитки и закуски, по своему положению стояли намного выше Кивы – еще одно подтверждение того, что приглашению на прием она была обязана приятельским отношениям с Грейланд или чему-то подобному.
Что-то блестящее привлекло внимание Кивы. Повернувшись, она увидела в зале долбаную графиню Нохамапитан, оживленно беседовавшую с Джейсином Ву и адмиралом Эмбладом; те вежливо ее слушали, но им явно было наплевать на ее болтовню. Кива начала подсчитывать, сколько у нее может возникнуть проблем, если она выскажет графине все, что о ней думает, прямо в этом долбаном зале. Подсчет оказался не в пользу Кивы, и она решила немного выпить – вдруг это что-то изменит?
Прежде чем она успела махнуть разносчику напитков, открылась боковая дверь и объявили о прибытии имперо. Все встали и захлопали. Кивнув в ответ на аплодисменты, Грейланд Вторая направилась к богато украшенной трибуне в передней части зала. Имперо явно намеревалась сказать несколько фраз и, возможно, раздать ряд долбаных дурацких наград. Кива мысленно застонала: если бы она знала, что мероприятие будет посвящено чему-то подобному, то вполне могла пропустить его. Окинув взглядом зал, она увидела, что у пары сотен важных персон возникла примерно та же мысль, что и у нее.
«Ну давай же, – пробормотала Кива себе под нос, – переходи уже к своему обращению. И размозжи несколько долбаных черепушек».
Дожидаясь окончания аплодисментов, Грейланд с улыбкой кивнула и помахала рукой кое-кому из присутствующих. Найдя в толпе Киву, она улыбнулась и ей – но не только улыбнулась.
«Погоди… она что, подмигнула мне, мать твою?» – подумала Кива, снова окидывая взглядом зал на случай, если подмигивание было адресовано не ей. Но рядом с ней не было никого, кто, по ее мнению, мог представлять хоть какой-то интерес для Грейланд. А значит, та подмигивала именно ей.
Кива пожалела, что не успела взять бокал. Что-то подсказывало ей: выпивка скоро понадобится.
– Приветствую вас, дорогие друзья, – сказала Грейланд, когда аплодисменты смолкли. – Как много вас собралось сегодня здесь. Я очень рада видеть лучших представителей Взаимозависимости, всегда готовых исполнить долг перед нашим союзом. Знаю, вам не терпится увидеть, как я оконфужусь перед парламентом, – (в зале послышались почтительные смешки), – но сначала я должна вручить несколько наград, так что не откажите мне в удовольствии. Леди Кива Лагос, не будете ли вы так любезны подойти к трибуне?
«Что за хрень?» – подумала Кива, идя к трибуне под вежливые аплодисменты.
– Леди Кива, за весьма короткое время вы проявили себя как проницательный и крайне осведомленный специалист в вопросах бизнеса, – продолжала Грейланд. – Когда я поручила вам опекунское управление домом Нохамапитан, никто не ожидал, что вы сделаете так много для упорядочения финансов дома и сведения его бухгалтерского баланса. Воистину вы – лучшее из того, что могут предложить аристократические дома. И поэтому я отдаю вам свободное место в исполнительном комитете Взаимозависимости. Мои поздравления, леди Кива.
Последовали аплодисменты. Подошла какая-то женщина и подала Киве хрустальную хреновину, которую та тупо взяла одной рукой, протянув другую сошедшей с трибуны Грейланд.
– Мне не нужна эта долбаная работа, ваше величество, – тихо сказала она, наклонившись к уху Грейланд.
– Знаю, – ответила Грейланд. – Но все равно вы мне нужны там. Извините.
Усмехнувшись, Кива направилась было обратно, но Грейланд удержала ее за локоть:
– Нет, постойте здесь. Чуть позади трибуны.