— Это совершенно неважно! — ответил Наруто.
— Что всё это значит? — требовательно спросила Кохару Утатане.
— Внутреннее дело клана Узумаки! — отрезал Наруто.
— Ну и немножечко Сенджу, — добавила с улыбкой Мито-тян.
— Наруто-кун, — подала голос бабуля Цунаде. — А ты ничего не забыл? Ты шиноби Конохи и будешь подчиняться приказам. И ты никуда не пойдёшь.
— Бабуля, — вздохнул Наруто. — Если ты думаешь, что будет лучше, если я подам рапорт на увольнение, я готов. Да, я не смогу стать Хокаге, но теперь есть вещи и поважнее.
— Тебя не выпустят из деревни! Ты — джинчурики девятихвостого! — бросил Хомура Митокадо, поправив очки.
Наруто достал из подсумка кунай и намотал на рукоять бумажную бирку. Глядя на напрягшиеся лица присутствующих, он небрежно метнул кунай в дальнюю стену зала.
«Папа, давай!» — мысленно сказал Наруто и в кратком мерцании дзюцу возник возле дверей.
— Знаете, я бы не был так уверен, что у вас получится.
* * *
— Здравствуй, предатель. Ты меня не видишь, но знаешь. Я — Наруто Узумаки, сын твоего учителя. Если, конечно, папа когда-либо пожелает назвать такую мразь своим учеником.
В комнате допросов помимо предателя, Наруто и Ибики Морино не было никого. Ибики-сан был тут исключительно для того, чтобы Наруто не наделал глупостей.
— Твой отец мёртв. Как и мертва моя напарница Рин Нохара. Как и мёртв Обито Учиха. Теперь это имя не значит ничего.
— Знаешь, если бы не было столько свершившихся смертей, столько людей не должно было погибнуть в дальнейшем, это было бы даже смешно. Если смотреть на команду отца и Седьмую Команду, количество параллелей не перестаёт поражать. Гений своего клана, последний в классе, куноичи, ставшая медиком. Последний в классе хотел стать Хокаге и любил напарницу. У них обоих погиб дорогой человек, чьё сердце пронзило дзюцу Какаши Хатаке. И оба после этого обрели силу. Но я использовал эту силу, чтобы сделать сильнее моих дорогих людей. Я обрёл друзей, семью, родных. Я перестал быть одиночкой, вокруг меня те, ради которых стоит умереть, не раздумывая ни мгновения.
— Всё это — ложь. Вся эта реальность бессмысленна. Этот мир пожирает сам себя, всюду войны, смерть и разрушение. Я был на пути к миру без войн и насилия, ты лишил меня мира, в котором Рин была бы жива!
— Да-да, я слышал. Гениальный план погрузить весь мир в иллюзию, убить всех людей, чтобы перед смертью те увидели последний сон.
— Этот мир стал бы реальностью!
— Реальностью была бы куча народу, застывшая в созерцании галлюцинации. У хороших людей были бы хорошие сны. У кровожадных ублюдков, типа тебя и Мадары, во снах люди точно так же гибли бы и страдали. Я пытаюсь понять тебя, пытаюсь увидеть, была ли в тебе раньше гниль, которую не заметил мой отец, или что-то изменило тебя до такой степени, что из хорошего человека родился подонок легендарного ранга.
— Погибла Рин, с её смертью погиб и я. И воплотив план, я бы вернул её, вернул всё назад.
— Дерьмо! Сраное вонючее дерьмо! То есть для того, чтобы вернуть свою любовь, нужно убить всё человечество? Убить учителя и его жену, убить свой клан? Уничтожить людей, желавших мира, извратив их мечту, превратив в желание причинения боли другим? Ты не просто мразь, ты ещё и невероятный идиот. Я знаю двух братьев, они никогда не считались умниками, но по сравнению с тобой, Фуджин и Райджин — настоящие гении.
— Я любил Рин! Я должен был её вернуть!
— Если бы ты хотел полюбоваться на иллюзию своей возлюбленной, ты мог бы придумать, как погрузить в Цукиёми самого себя. Ты мог бы покончить с собой и встретиться с ней в Чистом Мире. Ну а если бы ты не был таким тупым, то прислушался бы к словам Мадары. Он сказал, что ты должен будешь воскресить его, воспользовавшись Риннеганом Нагато.
— Это Риннеган Мадары.
— С тех пор, как Мадара забрал глаза у ребенка, это додзюцу — безраздельная собственность Нагато. Но не в этом дело. Человек, у которого в голове есть хоть немножко мозгов и который скорбит по умершей возлюбленной, услышав о возможности воскресить кого-либо, в первую очередь вернул бы к жизни её! Ты мог бы попросить Нагато, и до того, как он ступил на тот мерзкий путь, что вы с Мадарой ему приготовили, он бы вряд ли отказал.
Предатель сидел, потупив голову.
— Знаешь, очень легко идти по трупам, оправдывая творимые мерзости своей скорбью. Благодаря тебе у дедули погибла жена, мать его детей, женщина, которую он любил больше всего на свете. Он мог выплеснуть свою боль на клан Учиха, он мог бы обозлиться на мир, он мог бы стать таким чудовищем, что тебе, жалкой марионетке Мадары, и не снилось. Но он — Хирузен Сарутоби. Он — шиноби Конохагакуре. Он — Хокаге. В нём горит Воля Огня, сила его духа несокрушима. Он знает, кто он такой и никогда не откажется от себя, от своего имени, от того, что делает его самим собой. Ты же умрёшь бесславно, как предатель. Твоё тело будет сожжено обычным огненным дзюцу, предназначенным для уничтожения нукенинов.
— Мадара рано или поздно возродится, ты думаешь, что раз захватил меня, дело сделано?
— Ой, прости, забыл тебе сказать. Очень любезно было с твоей стороны показать, где этот подонок похоронен. Мы с Мито-тян смотались на Кладбище Гор. Знаешь, теперь Мадаре придётся хорошо постараться, чтобы вернуться с того света.
— Что ты наделал? Люди будут воевать, будут множить боль и страдания. Война не закончится никогда!
— Знаешь, тебе следовало бы меньше прогуливать историю. В Эпоху Воюющих Кланов кровь лилась рекой, множилась масса бессмысленных смертей, умирали дети. И стоило прийти человеку, в чьём сердце пылала решимость, кто захотел прекратить кровопролитие не с помощью хитромудрого плана, чья абсурдность очевидна даже трёхлетнему ребёнку, как всё прекратилось. Было три мировые войны, были стычки и смерти. Но масштаб несопоставим. Нужен человек, у кого хватит решимости продолжить дело Первого. Найти соратников и друзей и стать на страже мира. Если бы не ты, мразь, этим человеком стал бы Яхико. Теперь эта ноша лежит на мне. Теперь я должен исправить всё то, что ты, подонок, натворил. Знаешь, смерть человека, показавшего мне путь к истинной силе — твоя вина, пусть он погиб от дзюцу твоего напарника. Как и тысячи смертей других прекрасных людей. Ты, лицемерно утверждая, что стремишься к миру, только множил боль и страдания.
— Главное — конечный результат! Если бы мой план удался, все были бы снова живы!
— Нет, тупица! Путь, которым идёшь, имеет не меньшее значение. На отстойном фундаменте не построишь хорошее здание. На гнилом болоте не вырастишь цветущий сад. С помощью смертей и боли не достигнешь мира. И если бы ты не был идиотом, понял бы это и сам. Но ты, подстилка Мадары, такой же дурак, как и твой мёртвый хозяин. Вы приняли на веру слова непонятного мудака, написанные на древней табличке...
— Эта плита написана самим Рикудо Сеннином! И там написано, что есть только один способ спасти клан Учиха!
— Да хоть кем-то из богов! Нужно просто думать головой, а не слепо доверять древним пророчествам и невнятным таинственным текстам. Ты, подонок, просто прекрасно спас свой клан, истребив всех его членов, включая младенцев. Да, кстати, спасибо.
— За что?
— Теперь я знаю, что буду делать. Пусть я предам себя вечному проклятию, но верну к жизни тех, кто из-за тебя погиб. Я верну твой клан, я верну к жизни Рин. И она увидит, какими стали её напарники, те, кто когда-то были её семьёй. Я хочу посмотреть, как ты будешь рассказывать ей, что убил вашего учителя, его жену и тысячи невинных людей, чтобы увидеть гендзюцу с её участием, созданное твоим тупым мозгом.
— Пустые слова! Нечестивое Воскрешение — это запретное дзюцу, тебе это никто не позволит.
— Да? И кто сможет стать препятствием джинчурики, достигшему взаимопонимания со своим биджу, жабьему отшельнику, способному вызвать Гамабунту? Главе клана Узумаки, сыну Четвёртого Хокаге и приёмному внуку Третьего и Пятой? Кто может помешать человеку, который не забыл, что такое Воля Огня, когда он собирается сделать то, что считает верным? Перед смертью, предатель, ты сможешь повидаться с той, кого ты любил. Ещё с тобой захотят познакомиться Нагато Узумаки и Саске Учиха. Один захочет спросить про судьбу друзей, а второй — о членах своего клана.
Резко встав, Наруто вышел из допросной комнаты. И когда он смотрел, как Анбу уводят заключённого в его изукрашенную массой печатей камеру, к Наруто подошёл Ибики Морино.
— Отличная работа, Наруто-сан, — мягко сказал он. — Особенно удался блеф в финале.
— А кто сказал, что я блефовал?
* * *
— Наруто-кун, пожалуйста, отдохни! — мягко сказала Хината-тян. — Ты не прекращаешь уже двенадцать часов!
— Только если устала ты, Хината-тян! — ответил Наруто, сцепив зубы. — Я должен это сделать, у меня слишком мало времени и мне нужно хоть что-то, чтобы уравнять шансы.
Большой луг посреди Леса Смерти был заполнен ожесточённо тренирующимися тройками клонов, Хината-тян раз за разом использовала на Наруто дзюцу, а Мито-тян следила, чтобы не случилось ничего непоправимого. Даже во взгляде Таюи-тян промелькнуло что-то похожее на уважение, видимо помогло то, что по голове теневой дубинкой лупил не Наруто, а её же собственный клон.
— Я могу тебе поставить Шаринган Обито, — сказала Мито-тян. — Он позволит тебе выстоять против другого шиноби уровня джинчурики.
— Да, это так. Но если дела пойдут неважно, то против Риннегана поможет только другой Риннеган. И теперь мы знаем, почему он появился у нас с Саске.
— Да, получается ты — потомок Асуры, а Саске — потомок Индры. И вы с Мадарой пришли к одному и тому же результату, просто разными путями, — улыбнулась Мито-тян.
— После того как я стал отшельником, мой контроль улучшился, и я могу даже быть ирьёнином, но установка печатей касанием мне до сих пор недоступна. Стихия Вьюги мне даётся уже достаточно хорошо, пусть с Мокутоном и Магнетизмом всё ещё недостаточно для сражения.