Наутро он отправился в университет на открытую лекцию, посвященную развитию современного искусства, и вот там произошло событие, резко изменившее всю его жизни, порушившее давно вынашиваемые разумные планы.
Он сидел на лекции, к слову сказать, довольно скучной и банальной. Разрекламированный лектор оказался человеком занудным, лишенным какой-либо харизмы, косноязычным и предвзятым. Слушать его было невыносимо скучно, и Федор уже подумывал, как бы улизнуть, не привлекая излишнего внимания, когда заметил справа от себя девушку.
Милое лицо с правильными чертами, коротко стриженные по последней моде светло-русые волосы, чуть курносый носик, в общем, ничего выдающегося во внешности барышни не было, но Федор буквально не мог от нее глаз оторвать.
Он оставил свои планы покинуть лекцию и теперь внимательно следил за незнакомкой. Девушка тоже определенно скучала, ерзала на месте, и в какой-то момент, когда она повернула голову в его сторону, их глаза встретились.
Федору показалось, что его наотмашь ударили кулаком и что у него даже искры из глаз посыпались, таков был эффект от этого взгляда. Глаза девушки были огромными, серо-зелеными и такими сияющими, словно на Федора два прожектора направили. Он был ослеплен, оглушен, сражен наповал. Все, что Федор читал когда-либо о любви с первого взгляда и считал исключительно литературным вымыслом, приукрашенным, многократно преувеличенным, обрушилось на него с такой внезапной силой, что он едва не упал со скамьи. Девушка больше на него не смотрела, и слава богу, это дало возможность Федору собраться с мыслями. По окончании лекции он последовал за незнакомкой до самого дома.
Потом еще долго ходил вдоль улицы, глядя на окна в надежде, что незнакомка подойдет к окну и он узнает, в какой квартире она проживает. Увы. Изучение карточек с фамилиями жильцов тоже не дало никакого результата. Соваться к консьержу Федор не рискнул. Оставалось уповать на еще одну случайную встречу.
Остаток дня прошел как в тумане, перед глазами Федора все время стоял милый образ. Придя домой, он уселся в кресло, достал «Око» и мечтательно уставился в окно, поглаживая золотую полированную поверхность, наслаждаясь знакомой тяжестью и необъяснимой мягкостью металла. Эта привычка выработалась у Федора довольно давно. В минуты размышлений, волнений или затруднений он брал «Око» в руки и принимался его гладить, как Аладдин волшебную лампу. И ведь что удивительно, все его затруднения разрешались словно сами по себе.
Федор больше не боялся «Ока», теперь он с ним дружил, делился сокровенным и испытывал удивительное успокоение, держа его в руках. Теперь он с ним ни за что бы не расстался.
На следующий день Федор с самого утра отправился к заветному дому, он около двух часов прогуливался вдоль улицы, поглядывая на подъезд незнакомки, но та так и не появилась. Устав от прогулки, он отправился обедать в давешний русский ресторан, и, уже уходя оттуда, столкнулся в дверях с той самой девушкой.
Увы, она была не одна. Ее сопровождал скромно одетый пожилой господин с седыми висками, очевидно, отец.
Феденька вернулся в зал, заказал себе чаю с расстегаем и принялся наблюдать за парой, любуясь незнакомкой. По мнению Федора, девушку отличали невероятная грация, мягкость, и в то же время ей были свойственны и озорство, и живость, при этом в ней ощущались ум, прекрасное воспитание, безупречные манеры — одним словом, она воплощала в себе высокий женский идеал, о существовании которого на грешной земле Федор и мечтать не мог.
Он просидел над нетронутой едой около часа, пока предмет его восхищения не поднялся из-за стола и они с отцом не покинули ресторан.
— Простите, пожалуйста, — задержался на выходе из ресторана Федор, вложив в руку официанта свернутую бумажку, — подскажите, как зовут того господина в серой шляпе, что вышел отсюда минуту назад с девушкой? Мне показалось знакомым его лицо.
— Это господин Кручинин с дочерью. Они у нас часто бывают, — любезно пояснил официант, с пониманием улыбнувшись Федору. — Николай Иванович и Анна Николаевна.
Анна! Анюта, Аннушка. Ее имя звучало как музыка. Анна.
Федор вышел на улицу, в его голове звучал легкий волнующий мотив. Анна! Анна. Анна. Он слышал это имя в чириканье воробьев, в скрипе рессор, в криках разносчиков газет, в голосах уличных цветочниц. Анна. На углу улицы Кюжа он купил у цветочницы букет фиалок. Федор бездумно шагал по весеннему Парижу, не узнавая знакомых улиц. Все словно расцветилось, приобрело новую форму, выпуклость, окрасилось солнечными красками. Так вот что такое настоящая любовь! Не дурман плотской похоти, как с Моник, а полет души, песня, полная радости и света!
В этот день Федор даже не брался за книги, он поздно вернулся домой с прогулки, долго бесцельно бродил по квартире, то и дело подходя к крошечному букету фиалок и вдыхая их особенный аромат. И мечтал.
Хорошо бы снять милую уютную квартирку со всеми удобствами и видом на сад. Анна развесила бы в ней кружевные занавески, расставила вазочки, навела уют. Он бы работал у себя в кабинете, а она, иногда заглядывая к нему, целовала в щеку прохладными нежными губами. А вечерами они бы сидели за круглым столом под желтым абажуром и пили чай и смеялись. А может, Анна музицирует? Тогда надо купить рояль, обязательно! Ах, почему только он не пошел в инженеры? Им так хорошо платят. А что может предложить он? Эту убогую квартирку? Крошечное жалование учителя? Так еще надо получить место. А свататься к невесте, будучи нищим, разве это порядочно? Ему надо закончить университет как можно успешнее. Да! Как можно успешнее, чтобы претендовать на хорошую должность.
Ах, как все в жизни подло и несправедливо. Одни рождаются с золотой ложкой во рту, как Моник и Этьен, и впустую прожигают свою бессмысленную жизнь, а другим, добрым порядочным людям, всю жизнь приходится бороться за свой кусок хлеба. Федор горько вздохнул и положил на стол «Око», которое все это время бездумно по привычке держал в руках. «Надо работать!» — твердо сказал он себе и взялся за книгу.
Сны Федору снились в эту ночь самые радужные, полные надежд и ожидания счастья.
Действительность следующего дня его отрезвила. Во-первых, квартирная хозяйка подняла цену, долго зудя о том, как все дорожает день ото дня, а ей, вдове, тоже надо жить. Прощелыга бессовестная, уж Федору-то хорошо известно, как она бедствует! Недавно купила своему зятю новое авто. Мерзавка.
Во-вторых, бакалейщик поднял цены на все товары. Скоро муку на воде разводить придется. Про мясника и говорить нечего. Капиталы Федора таяли день ото дня. А тут еще месье Леру отказался от уроков латыни, которые Федор давал его сыну, прыщавому юнцу с деревянной головой. Это, конечно, были гроши, но копейка, как известно, рубль бережет, так что в сложившихся обстоятельствах потеря этих грошей была весьма некстати. «Может, дать объявление в газету по поводу уроков, вдруг повезет?» — размышлял Федор, шагая в сторону университета, хотя сейчас такая жесткая конкуренция, не то что студенты, преподаватели университета не прочь подзаработать уроками. Что делать?
Ах, как бездумно он провел свой первый год в Париже, сколько впустую потрачено было времени и денег! Каким дуралеем он был! Федор шагал по бульвару, погруженный в свои мысли, не замечая окружающего, когда со всех сторон послышались крики, женский визг, скрип рессор, клаксоны, поднялась суматоха. Федор оглянулся и замер от ужаса.
В десятке метров от него какая-то напуганная лошадь, скинув возницу, неслась напролом поперек движения прямо на открытый автомобиль, застрявший среди прочих машин и экипажей. Сидевшие в салоне пассажиры вовремя разбежались, водитель злополучного авто тоже успел выскочить, но на заднем пассажирском сидении осталась девушка, почти ребенок. Насмерть перепуганная, с округлившимися глазами, онемевшая от страха. До столкновения с несущейся лошадью и неуправляемым экипажем оставались мгновения.
Что дернуло Федора сорваться с места, он и сам потом понять не мог. Героем он не был, никогда им быть не стремился. Но тут он, отбросив портфель с книгами, оттолкнув зевак, кинулся к девушке, резким мощным рывком распахнул заклинившую дверцу и, схватив девицу в охапку, перекинул ее через себя. В следующую секунду раздался грохот столкновения, его ударило в бок, послышался треск, ржание, снова удар, он упал на мостовую, почувствовал резкую боль в плече и едва не потерял сознание.
Лошадь, попав в ловушку из машин и экипажей, все еще билась и ржала, но к ней уже подоспел кучер. Вокруг Федора собралась толпа. Перепуганная девушка поднялась на ноги и, пошатываясь, подошла к своему спасителю. Она опустилась рядом с ним на колени и, вся дрожа, пробормотала:
— Благодарю вас месье. Вы целы?
Откуда-то появились журналисты, фотограф с треногой. Федор попытался сесть, плечо пронзила острая боль. Подъехала карета скорой помощи. Журналисты, окружившие Федора и спасенную девушку, не давали медикам протолкнуться к пострадавшим. В конце концов с помощью полисмена, кое-как растолкав назойливых репортеров, пострадавших загрузили в машину, кто-то сунул Федору в руки его портфель, кто-то подобрал шляпу.
В больнице после бестолковой суеты и долгих расспросов появился врач, вправил вывихнутую руку, наложил повязку, и Федора отправили домой.
И зачем только он полез? Почему ему не стоялось спокойно на тротуаре? — вопрошал себя раздраженно Федор, трясясь в автобусе. Что ему теперь делать? Пострадавшая рука была правой, это вызывало массу неудобств, простые вещи вроде одевания, умывания и даже приема пищи превращались в серьезную проблему. А впереди еще экзамены, и денег нет.
Федор хмуро смотрел в окно, когда судьба нанесла ему последний в этот день сокрушительный удар, очевидно решив окончательно его добить. Не доезжая нескольких остановок о дома, он увидел сидящую за столиком кафе Анну в компании высокого молодого человека, добротно одетого, приятной располагающей наружности. В этот миг Федор пожалел, что легко отделался в недавнем происшествии, лучше бы он расшиб голову или сломал что-нибудь, чтобы лежать сейчас спокойно в больнице и ничего не видеть.