лы она прочертила глубокую борозду на обратной стороне глаза, потом бросила нож, сбегала в кладовку и вернулась с небольшой дрелью. Вставив в дрель алмазное сверло, с болезненным блеском в глазах Марина нацелилась на «Глаз». Господи! Так она и знала! Под тонким золотым напылением проглянул серый металл. Подделка!
У Марины дрожали руки. Ее саму трясло. Что делать? Когда это случилось? Кто мог? Звонить в полицию? Это сам Павел? Миша? Оксана? Когда это случилось? Мысли носились в ее голове как стая вспугнутых ворон, сосредоточиться не удавалось. Даже известие об убийстве Павла ее так не шокировало. Минут через пять неимоверным усилием воли Марина заставила себя успокоиться. Она набрала номер сына и велела немедленно ехать домой. Тот, услышав мамин голос, страшно перепугался, но Марина ничего объяснять не стала. Была мысль позвонить свекрови, но Марина от нее отказалась. Родной отец Павла давно умер, а по их дурацкой традиции «Глаз» был достоянием мужской половины семьи. Да и чем бы ей помогла свекровь? О сейфе ей ничего не известно, ее мужу тем более. Украсть «Глаз» они точно не могли. Кто еще? Да никто не мог его украсть. Как бы это сделали, если о нем никто не знал? Неужели у Павла были неприятности, да еще такие, что он, идиот, продал «Глаз»? А может, он пытался откупиться? Что же он такое натворил? Убил кого-то, обрюхатил дочку бандита, депутата, мента? Или что? Господи, мало ей было бед!
А если все же кража? После смерти Павла в их доме перебывала куча народу, и, возможно, кто-то из них когда-то видел сейф, но ведь все это приличные люди, а не воры-домушники, не медвежатники, не взломщики, а самое главное, никто из них не знал о «Глазе». А тут не просто кража ценной вещи, тут все гораздо хуже. Изощреннее. Расчет был на то, что подделка оттянет момент обнаружения кражи и установить, когда, как и кто украл «Глаз», будет попросту невозможно! Посторонний такое провернуть не мог. Значит, все же Павел? Но зачем ему подделка, обмануть самого себя? Детей? Или он придумал фокус, перепрятав «Глаз», потому что проболтался о нем Соловьевой, а на место настоящего положил подделку, боялся, что «Глаз» попытаются украсть? Где тогда настоящий? Голова раскалывалась от идей и версий.
Марина взглянула на подделку. Что же она делает? Она облапала «Глаз» руками и стерла все возможные отпечатки. Марина отдернула руки. Полицейским позвонить все же стоит. А куда деваться? Не частного же сыщика нанимать? Шерлоки Холмсы уже давно вымерли, а современные умеют только компромат на неверных супругов собирать. Остается полиция. Марина протянула руку к телефону и замерла.
А стоит ли выносить сор из избы? Эти горе-специалисты не могут раскрыть убийство человека по горячим следам, а тут… кража, неизвестно когда совершенная, если она вообще была… Или все же… Марина нерешительно вертела в руках телефон, когда в квартиру влетел перепуганный, растрепанный сын.
— Что стряслось? — Его голос дрожал, глаза были огромными и испуганными. Бедный, он, наверное, гнал от самого университета! Он же мог в аварию попасть!
Какая она дуреха, не надо было так ребенка пугать, это все стресс.
— Все хорошо Миша. Прости, что подняла панику, — подойдя к сыну и крепко обняв его, извинилась Марина. Миша был выше ее, шире в плечах, и ей было забавно иногда думать, что вот этот высокий, статный красавец когда-то был рожден ею. Вылез из нее маленьким беспомощным комочком. А теперь… Она с гордостью взглянула на сына, но тут же себя одернула. — Прости. Это шок. Я решила проверить сейф, и вот… Только не трогай!
Миша подошел к столу и взглянул на раскуроченный «Глаз».
— Мама, кто это сделал?
— Вообще-то я. Это подделка. — Марина, аккуратно обернув руку платком, перевернула «Глаз». Замечаешь что-нибудь?
Миша наклонился над столом и внимательно осмотрел зрачок, радужку, белок «глаза».
— Это же какая-то чепуха! Как это возможно? Кто? Может, сам папа? — в растерянности ворошил волосы на макушке сын.
— Не знаю, — вздохнула Марина. — Ты же знаешь его отношение к этой вещи, что могло прийти ему в голову?
— Да уж. Ты уже вызвала полицию?
— Нет пока. Вот думаю, есть ли в этом смысл?
— Ну конечно! Ведь нас обокрали!
— Вот это как раз и неясно. К тому же отца убили, и до сих пор убийца не найден, не уверена, что они будут вора искать, — в раздумье проговорила Марина. — Когда ты в последний раз видел «Глаз»?
— Два года назад в свой день рождения. Но папа его вроде доставал на Новый год. Я случайно заглянул в кабинет, он прикрыл собой стол, приказал мне выйти, но я заметил на столе шкатулку.
— Ясно. В Новый год все было в порядке. Три с половиной месяца прошло, почти четыре. Может, именно в Новый год он его и подменил? — задумчиво проговорила Марина.
— Я думаю, его украли после папиной смерти, — твердо произнес Миша. — Зачем ему самому подменять «Глаз»? Его точно украли, и именно после папиной смерти. Будь он жив, он бы что-то заметил или почувствовал. И потом, пока папа был жив, у нас почти никто и не бывал, только пару раз бабушка с дедушкой, потом Громовы и твоя подруга, но ведь они в кабинет не заходили. И воры к нам не залезали, у нас бы сигнализация сработала. А после папиной смерти здесь проходной двор был, — с оттенком обиды и раздражения проговорил Миша.
— Точно! — потерла виски Марина.
Какая она дура! К ним же вломились воры! Ее ударили по голове, пропала сущая ерунда, а «Глаз» она тогда не проверила! В кабинете не было никаких следов взлома.
Она наконец-то взялась за телефон.
— И вы только сейчас заметили подмену?
— Разумеется. Неужели вы думали, я специально выжидала три месяца, чтобы заявить в полицию о пропаже? — огрызнулась Марина, в первую очередь она злилась на себя, во‑вторую — на полицейского. Сидит и специально строит из себя идиота.
— Кого вы подозреваете?
— Тех, кто вломился ко мне в квартиру, в первую очередь.
— А во‑вторую?
— Не знаю. Всех подряд, — вздохнула вдова.
— Ладно. Кто знал о вашем сокровище?
— Я, муж и дети. Свекровь. Отец мужа давно умер, лет двадцать назад, а его отчим о существовании «Глаза» совершенно точно не знал. Эта тайна передавалась от отца к сыну и свято хранилась. Еще знал дядя Сема, но он умер. Ах да! Оксана Соловьева. Она недавно встречалась со мной, намекала на долю в наследстве, а потом сказала, что отступится от доли в обмен на «Глаз».
— Когда это было?
— Позавчера.
— И она хотела получить «Глаз»?
— Да.
— А вы говорите, что он очень ценный?
— Очень. Очень старинный и ценный, хотя никто его специально не оценивал, продавать мы его не собирались.
— Но примерная его стоимость?
— Я не знаю, — покачала головой Марина. — Но определенно дороже всего нашего имущества вместе взятого.
— Фью! — Присвистнул Андрей, в деле наметился сдвиг. Появился предположительный мотив. Драгоценный «Глаз». Почему нет? Вот только остеопата убили не дома при попытке ограбления, а в подъезде его офиса. Нестыковочка.
— Ну что? — обратился Андрей к экспертам.
— Есть отпечатки, будем работать. На сейфе тоже, но, возможно, это отпечатки хозяйки. С остальным надо разбираться, — уклончиво ответил эксперт Михалков, защелкивая чемоданчик. Он не любил трепаться при посторонних.
— Составьте список всех, кто бывал у вас после смерти мужа. Кто бы ни подменил «Глаз», он должен был его как минимум сперва увидеть, потом заказать копию, после подменить. Так что искать надо среди знакомых.
— Я не представляю, кому могло быть известно о «Глазе», муж очень ревностно относился к нему и никогда никому о нем не рассказывал, тем более не показывал!
— А ваши дети?
— Они не идиоты. Но если вы хотите… Миша? — строго окликнула Марина. — Ты кому-нибудь рассказывал о «Глазе»?
— Конечно нет. Ты же знаешь, — обиженно проговорил сын. — Это все равно, как если бы я стал орать на всю улицу, что у меня дома по такому-то адресу наличные доллары в мешках лежат и дома нас днем не бывает.
Сравнение было красочным. Сыновей Щелоковых Андрей со счетов пока скинул.
— А Соловьева, как она узнала о вашем «Глазе», если, как вы говорите, муж ваш ревностно берег сокровище и никому, никогда и так далее?
— Сама удивляюсь. Это так на него не похоже, — покачала головой Марина. — Может быть, выпил? Был очень усталым, потом они выпили… Не знаю. Павел никогда не напивался, тем более до такого самозабвения, чтобы болтать лишнее. — Она развела руками.
Что ж, возможно, связь Щелокова с Соловьевой не была такой уж легкомысленной, во всяком случае, на каком-то этапе. Может, он всерьез в нее влюбился, раз раскрыл семейную тайну?
— Скажите, а вы не рассказывали своему… другу Столярову про «Глаз»?
— Нет, конечно!
Со Щелоковой он простился. Мать покойного остеопата стоило опросить, на всякий случай, все же пожилая дама. Могла проболтаться кому-то на старости лет. И разумеется, Соловьева. Эта, конечно, не дура, вряд ли просто проболталась, но, когда на кону такой куш, а Щелоков бросил ее беременную, могла подбить какого-нибудь дружка на кражу сокровища. Вот только зачем она проболталась Марине Щелоковой о том, что знает о существовании «Глаза»? Надеялась решить вопрос миром? Но, по словам Щелоковой, «Глаз» стоил дороже всего, чем они владеют. Глупо рассчитывать его получить. Или Соловьева не знала, насколько ценен это «Глаз»? Тогда она просто проболталась?
Или все же Щелокова ошибается, и об их сокровище знали еще какие-то люди?
Одно хорошо: фальшивый «Глаз» делали на заказ, а это ниточка. Мастера можно отыскать, вряд ли в городе много ювелиров, способных сделать такую вещицу.
А еще Фролкин. Точнее, Кулебин, он тут при чем?
А что, если так: Кулебин узнал о сокровище Щелоковых, остеопат убил его, Фролкин об этом узнал и устранил убийцу родственника, а потом самого Фролкина застрелил бывший приятель. Вуаля, одним махом семерых побивахом. Точнее, троих. Он — герой: раскрыл тройное убийство, а потому ему полагается тройная премия, позволил себе помечтать Андрей. Потом тяжко вздохнул и позвонил Сереге.