Вошла Елена Андреевна и вкатила сервировочный столик с чашками и скромным угощением.
— Знаете, отец еще мальчишкой эмигрировал с родителями в Париж, после революции, вскоре родители умерли, и он на чужбине остался со старшей сестрой и ее мужем, с которыми он, будучи подростком, плохо ладил. Да еще буквальная нищета. В общем, он сбежал, попал юнгой на корабль, идущий в Египет, на нем познакомился с членами археологической экспедиции лорда Карнарвона и с ними отправился на раскопки в Долину царей. Несколько лет отработал на раскопках, присутствовал при вскрытии гробницы Тутанхамона, это историческое событие. Можно сказать одно из величайших археологический открытий в истории человечества, и он там лично присутствовал! После завершения раскопок он вернулся в Париж. Пока его не было, сестра с мужем эмигрировали в Америку, не оставив адреса. Отец снова остался совсем один, сущий мальчишка. Закончил университет, устроился на прекрасную должность в Версале, познакомился со своей первой женой, был счастлив, перед ним открывались прекрасные научные перспективы. Но его тесть решил вернуться в Россию, и отец вместе с женой, бросив все, последовал за ним. Здесь было очень тяжело на первых порах, практически нищенское существование, все пришлось начинать с нуля, ох, если рассказать все подробности его жизни… Это роман! — воздела она к потолку восторженные глаза. — Но вам, я вижу, скучно, вас интересует «Око», — прозорливо заметила Ольга Федоровна. — Потому о нем. Елена, разливай чай. Так вот. Мама и мы с братом знали о нем только то, что это невероятной ценности археологическая древность, сувенир, который с раскопок привез отец. Разумеется, «Око» имело и другую ценность, оно было выполнено из чистого золота и было инкрустировано камнями, не знаю точно какими. Но отец «Око» никогда не оценивал с этой точки зрения, он крайне дорожил своим сокровищем и никогда не собирался его продавать. Во время войны отца призвали на фронт, он воевал, был командиром расчета, в сорок третьем, если не ошибаюсь, его ранили, и вот во время ранения боец его взвода ограбил отца, беспомощного, оглушенного.
— Вы хотите сказать, что ваш отец взял с собой на фронт такую ценность?
— Ну да. Для него «Око» было не просто сокровищем, оно было талисманом, хранителем, он свято верил, что, если «Око» будет с ним, он не погибнет.
— Немудрено, что его ограбили, — не сдержался Андрей.
— Вы правы, — вздохнула Ольга Федоровна. — Но зато отец вернулся домой живой и почти невредимый. До конца жизни он хромал, ранение пришлось в ногу. Но для нас это было настоящим счастьем — живой! Не покалеченный. Чудо. После войны отец пытался разыскать того самого своего сослуживца, но так и не смог. Про «Око» мы стали постепенно забывать, но вот в шестьдесят первом году оно снова всплыло. Мы с мамой ничего не знали, даже не догадывались, прочитали папин дневник уже после его смерти. Он начинался как мемуары, описание всей его жизни, а заканчивался как дневник. Так вот, в нем отец писал, что вдруг снова услышал зов «Ока». На протяжении всей жизни его с «Оком» связывала мистическая связь. Во времена Советского Союза такое вслух говорить было не принято, но сейчас я и сама, хотя и была в недавнем прошлом убежденной атеисткой, готова в это поверить. Так вот, большей частью своих научных открытий, можно сказать, прозрений, он обязан этой связи. «Око» подсказывало, направляло, предупреждало о житейских бедах, хранило, в дневнике отца есть такие факты, от которых становится не по себе. А он не был ни фантазером, ни законченным романтиком, ни суеверным мистиком. Наоборот. Был заведующим кафедрой и членом партии. А мама даже была парторгом.
Андрей покосился на сидевшую молча на диване Елену Андреевну. Та лишь молча кивнула. Мол, так все и было. Ладно, послушаем дальше.
— В общем, он услышал зов. «Око» звало его спустя столько лет! Никому ничего не сказав, он взялся за поиски, бродил по городу, поднимался на Исаакиевский собор, чтобы услышать его снова и отыскать. И нашел. Точнее, услышал. Он определил место, источник зова, где-то в районе нынешней станции метро «Ломоносовская», и отправился туда. Больше мы его живым не видели. Отца убили.
— Как? А откуда же вы обо всем узнали? — растерялся от такого поворота Андрей.
— Дневник. Мама его прочла и все узнала. Да и то не сразу. Папа не вернулся домой в тот вечер. Никто не знал, где он, мы волновались, звонили в милицию, больницы. На следующий день пришел человек из милиции и сказал, что отца убили, нас вызвали на опознание. Папу убили в районе метро «Ломоносовская». Его нашли рабочие, когда шли утром на работу. Что он там делал, как туда попал, мы ничего не могли понять. У нас там не было знакомых, и дел там у отца никаких не имелось. Убийцу так и не нашли, папу похоронили. Очень торжественно, было много людей, речей, прощались в актовом зале ректорского флигеля, — с гордостью рассказывала Ольга Федоровна. — А спустя несколько недель мама прочла его дневник. И мы все узнали. Пошли в полицию, все рассказали, но это не помогло. «Око» пропало.
— Да, досадно, наверное, сознавать потерю такого сокровища? — попивая чай, бросил небрежное замечание Андрей.
— Да нет, мы никогда о нем особо не горевали. Для нас было главным, что папа вернулся с войны живым, — спокойно проговорила Ольга Федоровна. — В то время люди теряли значительно больше, чем какие-то семейные сокровища. В блокаду люди меняли шедевры искусства или семейные реликвии на буханку хлеба, на жизнь. Это сейчас все меняется на деньги.
— А что же ваши внуки, они тоже пошли по вашим стопам, стали египтологами? — зашел с другой стороны Андрей.
— Нет, — улыбнулась Ольга Федоровна. — Они у нас по другой части. Внучка вообще пошла в деда, моего мужа, у нее математический склад ума, а вот внук в детстве обожал рассказы о прадеде. Я ему тот самый дневник вместо сказок на ночь читала. Он в детстве грезил Египтом, раскопками, но вот ученого мужа из него не получилось. Он, знаете, скорее стал бы как тот американский археолог из фильма. Лена, как его звали?
— Индиана Джонс, — подсказала Елена Андреевна.
— Вот-вот. Ему интересны были приключения, а не кабинетная работа. В детстве Саша мечтал вырасти и отыскать «Око», — с улыбкой вспоминала Ольга Федоровна. — У него и игры были все время про поиски сокровищ. А потом он занялся спортом, вырос, затем в армию пошел и про сокровища забыл. Сейчас внук занят совсем другим дело, — в ее голосе послышалось сожаление.
— Скажите, а дневник вашего отца сохранился?
— Ну разумеется.
— А можно мне на него взглянуть, прямо у вас, не забирая? Я бы хотел прочитать конец дневника, начиная с войны.
— Ну разумеется, конечно. Только очень осторожно. Я думаю завещать его университетскому музею или передать в исторический архив с прочими бумагами отца, — со значительным видом проговорила Ольга Федоровна.
В дневнике Андрей отыскал имя и фамилию того самого сослуживца. Но они ему ничего не сказали, хотя на заметку он их все же взял. Времени с войны прошло много, кто знает, где сейчас потомки этого самого Дубенка и кто убил в шестьдесят первом году профессора Липина.
А вот то, что Столяров еще в детстве поклялся разыскать «Око» и вернуть его, было очень важно. И интересно, если он его и вернул, то бабушке с матерью об этом точно не известно.
Прощаясь с дамами, Андрей попросил их хранить разговор в тайне.
— Ну что ж, свидетельство родственников — это хорошо. Значит, Столяров с детства мечтал отыскать «Око» и вернуть? Очень хорошо. Но для его ареста недостаточно, — хмуро кивал Бляхин.
— Хорошо, но пока два, — криво усмехнулся Андрей.
— Что?
— Училка наша в школе так говорила. Возьмет тетрадь, пробежит глазами и выдает: «Хорошо, но пока два».
— А-а.
— Может, обыск?
— На основании чего? Бабушкиных сказок?
— Ну так что, закроем дело, умоем руки? — зло переспросил Андрей.
— Нет. Будем работать, беседовать, пытаться поймать на нестыковках, к тому же узнав, что мы подозреваем Столярова в убийствах, свидетели смогут что-то припомнить, о чем думать забыли, например, та же Щелокова или Соловьева. В общем, вызываю Столярова на допрос, — решил следователь, хлопнув по столу ладонью.
Глава 21
1961 г. Ленинград
— Федя, опоздаешь! У тебя первая пара, поторопись.
Федор оторвался от бумаг и взглянул в окно, был конец мая, его любимый куст сирени в углу двора покрылся пышным цветом, в окно вплывал густой чудный аромат, в окне напротив играли солнечные зайчики, с улицы доносился детский смех.
Как чудно было жить! Дышать, радоваться солнцу, встречать весну. Федор, подперев кулаком щеку, снова задумался. До чего ему повезло в жизни! Невероятно повезло. Он пережил революцию, войну, нашел верную, любящую жену, у него выросли двое чудесных детей. И даже внук подрастает. Не всем так везет.
После ранения Федор попал в госпиталь, долго лечился, потом долечивался в другом госпитале и на фронт уже не вернулся. Нога сильно пострадала. Долго ходил с костылями, а теперь вот с палочкой. Но зато жив! Когда поправился, вернулся в Ленинград. Город, переживший блокаду, только оживал. С болью в сердце смотрел Федор на провалы разрушенных домов, на превращенные в огороды сады и скверы, на похожих на призраков ленинградцев. И все-таки город жил. Их дом, как ни удивительно, уцелел, и даже квартира. Все было как прежде. Мебель, книги, только толстый слой пыли лежал повсюду, и студеный холод. Было начало июня, но промерзший за годы войны дом не мог согреться робким теплом северного лета.
Много было трудностей в те первые дни. Но все как-то наладилось, устроилось. Вернулся из эвакуации университет, появилось много дел. В начале сорок пятого вернулись домой Вера с ребятами. Он долго не мог на них наглядеться. Как они выросли, как повзрослели! Пришлось знакомиться с ними заново. Он до сих пор помнит первый послевоенный Новый год. Как в сорок пятом провожали Оленьку в первый класс. Да…