Я почувствовал, как напряглись мышцы вокруг глаз.
– Давайте посмотрим, капитан. Я знаю, сколько раз Лерой Фрай мастурбировал в тот или иной день. Знаю, что ему нравились женщины с тяжелой задницей. Знаю, как сильно он ненавидел подъем с перекличкой и аналитическую геометрию и… и вас. Что-нибудь из этого годится?
– Я хочу сказать…
– Вы хотите сказать, что я недостаточно компетентен, чтобы вести это расследование? И, возможно, никогда не был?
– Я сомневаюсь не в вашей компетенции, – сказал он. – А в вашей лояльности.
Я не сразу понял, что это за тихий звук. А потом сообразил: мой зубовный скрежет.
– Вынужден еще раз просить вас объясниться, капитан.
Он долго изучал меня. Наверное, прикидывал, насколько далеко сможет зайти.
– Есть подозрение, мистер Лэндор…
– Да?
– …что вы кое-кого защищаете.
Хохот. В первый момент я мог ответить только так. Это ведь дико смешно, правда?
– Защищаю кое-кого? – повторил я.
– Да.
Всплеснув руками, я вскричал:
– Кого? – Слово долетело до ближайшего вяза и застряло в ветвях. – Кого я могу защищать в этом богом забытом месте?
– Полагаю, – сказал Хичкок, – настало время поговорить о мистере По.
В животе у меня возник крохотный комок. Я пожал плечами, изображая замешательство.
– А зачем нам о нем говорить, капитан?
– Начнем вот с этого, – сказал он, глядя на свои сапоги. – Мистер По, насколько мне известно, единственный из всех кадетов, кто угрожал мистеру Боллинджеру.
Затем резко поднял взгляд – и успел поймать на моем лице зыбь удивления. Скажу так: в улыбке, которой он одарил меня после этого, не было ничего жестокого. Она, скорее, свидетельствовала о нездоровом сочувствии.
– Мистер Лэндор, вы действительно считали, что он откровенничает лишь с вами? Только вчера, за ужином, он поведал своим товарищам по столу сагу об эпической схватке с мистером Боллинджером. Прямо-таки Гектор и Ахилл, если послушать мистера По. Что интересно, свое повествование он закончил заявлением, что твердо намерен убить мистера Боллинджера, если они снова скрестят шпаги. Для всех, кто присутствовал, его слова прозвучали недвусмысленно.
«Представляю», – подумал я, снова вспомнив, что По сказал у Равнины. Тут трудно было увидеть другой смысл. «Я просто убью его…»
– Дело в том, – сказал я, – что По не впервые разбрасывается глупыми угрозами. Это… это часть его натуры…
– Но впервые его предполагаемая жертва была найдена мертвой менее чем через сутки после произнесенной угрозы.
Эх, ничем его не проймешь! Хичкок цеплялся за свое мнение, как плоть – за кость. Может, поэтому в моих интонациях стали проскакивать нотки отчаяния.
– Ладно вам, капитан, вы же видели По. Вы можете честно заявить, что он одолел бы Боллинджера?
– Едва ли в этом была бы надобность. Огнестрельное оружие способно сделать за него всю работу, не так ли? Или внезапное нападение. Вместо Гектора и Ахилла нам следовало бы сравнить их с Давидом и Голиафом.
Я усмехнулся, почесал затылок. «Время, – думал я, – тяни время».
– Что ж, капитан, если будем серьезно рассматривать вашу версию, придется признать наличие одной проблемы. Каковы бы ни были его отношения с Боллинджером, у нас нет никаких указаний на связь между По и Лероем Фраем. Они даже не были знакомы.
– О, как раз были.
Вот я глупец: думал, у него в рукаве только одна карта… На самом деле целая колода.
– Мне стало известно, – сказал Хичкок, – что между По и Фраем случилась драка во время летних лагерных учебных сборов. Как выяснилось, мистер Фрай, в типичной для старшекурсника манере, решил вместе с двумя приятелями посмеяться над мистером По, который, разумеется, воспринял это как оскорбление и тут же нацелил ружье на мистера Фрая… Еще пара дюймов – и он серьезно ранил бы мистера Фрая в ногу штыком. Мистер По тогда сказал – и этому есть немало свидетелей, – что не потерпит, чтобы кто-то – кто угодно – использовал его в качестве объекта насмешек.
Капитан замолчал, давая мне время, чтобы усвоить новость. Затем более тихо добавил:
– Полагаю, с вами он не делился этой информацией?
О, сегодня мне его было не обыграть. Оставалось надеяться только на ничью.
– Вызовите его соседей, – предложил я. – Спросите их, покидал ли По комнату в ту ночь, когда убили Боллинджера.
– Если они ответят «нет», что это докажет? Только то, что у них крепкий сон.
– Тогда арестуйте его, – как можно небрежнее сказал я. – Арестуйте его, если вы так уверены.
– Как вам хорошо известно, мистер Лэндор, мало иметь мотив. Мы должны найти прямые улики. Боюсь, я никаких доказательств не вижу. А вы?
Неожиданно большой пласт льда сорвался с магнолии и рухнул на землю в шести футах позади нас. Треск был таким громким, что заставил стаю воробьев вспорхнуть с белого дуба. Ослепленные сиянием льда, они закружили над нами, как пчелы.
– Капитан, – сказал я, – неужели вы действительно верите в то, что наш маленький поэт – убийца?
– Как забавно, что вы задали этот вопрос… Ведь, скорее, это вам нужно ответить на него. – Он шагнул ко мне. – Скажите, мистер Лэндор, ваш маленький поэт – убийца?
Приношу извинения, мистер Лэндор, за просрочку с докладом. Широчайший переполох по поводу убийства Боллинджера создал атмосферу, настолько пропитанную слухами, скандалом и примитивнейшей формой домыслов, что все мои передвижения оказались под пристальнейшим вниманием. Будь я более легковерной натурой, то, возможно, решил бы, что сам являюсь предметом подозрений – да, я! – так странно мои товарищи-кадеты поглядывают на меня, когда я прохожу мимо.
Ах, человеческому языку трудно адекватно передать тот ужас, что охватил меня, когда я узнал о жестоком конце Боллинджера! Мужлана, превратившегося для меня в вечное мучение, одним махом смели с земной юдоли, причем с ужасающей внезапностью! Каждый раз, когда я пытаюсь обдумать это событие… обнаруживаю, что не могу. Ведь если у убийцы получилось ликвидировать того, кто был в близких отношениях с семьей Марквизов, что помешает ему обратить свое зловещее внимание на Артемуса или даже – мистер Лэндор, вы не представляете, как меня трясет! – на животворный родник моей Души! О, мне кажется, наше расследование идет очень медленно…
Тем временем, мистер Лэндор, в рядах кадетов растет и ширится отъявленная и бесславная истерия. Многие рассказывают, что спят в обнимку с оружием. Некоторые, склонные к причудливым фантазиям, договорились до того, что напавшие на Фрая и Боллинджера – не кто иные, как ходящие воплощения древних индейских духов, пришедшие отомстить за истребление их народов европейской расой. Мистер Родерик, очень недалекий кадет третьего класса, утверждает, будто наблюдал, как такой вот дух точил свой томагавк, пристроив его в трещине вяза на Тропе флирта.
Поговаривают, что мистер Стоддард направил полковнику Тайеру петицию с требованием отменить занятия до конца семестра – в том числе и экзамены, – так как для кадетов невозможно с должными усердием и усидчивостью сосредотачиваться на учебе, пока они дрожат от страха за свою жизнь.
Какое же отвращение я испытываю по отношению к этим ноющим трусливым мальчишкам! Как же они поведут себя на поле боя, когда вокруг sauve qui peut[100] и брызжет кровь? К кому они будут взывать с мольбой об отсрочке кары? Это не предвещает ничего хорошего американской армии, мистер Лэндор.
Как бы то ни было, руководство пообещало нам одно послабление. На вечернем построении было объявлено, что все караульные посты удваиваются и что впредь кадеты не будут расхаживать поодиночке. При обычных обстоятельствах приказ такого рода вызвал бы недовольство, так как теперь мы вынуждены выступать на дежурство в два раза чаще. Однако страх, распространившийся по подразделениям, настолько велик, что каждый считает это благословением, если оно обеспечит хотя бы малую безопасность.
Главная цель моего обращения к вам, мистер Лэндор, сообщить об определенном развитии событий в отношении Леи и Артемуса. Сегодня днем, находясь в состоянии возбуждения и имея несколько минут свободного времени, я сразу же отправился домой к семейству Марквизов, желая убедиться, что печальная судьба Боллинджера не стала губительной для чувствительной женской натуры Леи.
Постучав в теперь уже знакомую дверь с лозунгом «Добро пожаловать, сыны Колумбии!», я был крайне озадачен, когда узнал, что дома никого нет – никого, кроме Эжени, горничной. Я обдумывал свои дальнейшие шаги, когда мои размышления прервал звук голосов, доносившийся, как я потом выяснил, из-за дома Марквизов. Поколебавшись мгновение, я обошел угол их каменного особняка и на заднем дворе увидел Лею и ее брата, занятых оживленным диалогом.
Их сосредоточенность позволяла мне подойти незаметно и как можно ближе. Воспользовавшись шансом, я спрятался за ближайшей яблоней, откуда мог слышать весь разговор.
О, мистер Лэндор, не думайте, будто я не мучился сомнениями, идя на эту подлость по отношению к возлюбленной. Не один раз я принимал решение оставить их наедине. Однако всякий раз вспоминал об обязательствах перед вами, дорогой мистер Лэндор, – и да, перед академией. Остался же я исключительно из-за вас. И только из-за вас – а вовсе не из-за собственного неподобающего любопытства – жалел, что дерево не растет футов на десять ближе к ним. Бóльшую часть беседы дети Марквиза пытались вести шепотом. Я говорю «пытались», потому, как вы сами знаете, говорить так подолгу тяжело, поскольку голос периодически срывается на естественный регистр, где он, хотя и оставаясь тихим, становится понятным, и любой, даже не очень хорошо знакомый с языком, по определенным словам или фразам может ухватить смысл. Вот и я ухватил основные нити их разговора – и их оказалось достаточно, чтобы соткать повествовательный гобелен.