– Нет. Они всегда мочатся зеленым. Потому что сидят на диете из гоблов.
– Шутка! – воскликнула Сари, одна из пилотов-гарпунеров. – Немо Джонс пошутил! Глядите скорее в иллюминаторы – вдруг сейчас небо упадет на землю. – Ее колкость прозвучала так горько, что все, кто ее слышал, даже удивились немного, в том числе и сама Сарисса Уэйн. Ей не понравилось то, что она услышала; все могли подумать, что она ревнует катермандианца к его дружбе с Яксом – в сущности, так и было.
Сарисса подумывала, а не дать ли ей Немо по морде. Хотя нет, чтобы сделать ему больно, понадобится какой-нибудь тяжелый тупой инструмент, иначе он не будет с ней драться. А подраться с ним, как это сделал в свое время Якс, казалось ей единственной возможностью подобраться к нему поближе.
В свой первый год на Файрбэрне Немо Джонс не был всеобщим любимцем. Во-первых, когда во время экспедиций возникали какие-то проблемы, он всегда умудрялся предложить решение, шедшее совершенно вразрез с тем, что предлагали и о чем думали другие, но именно оно зачастую оказывалось и самым правильным. В сочетании с забавной напыщенностью его манер и негибкостью воззрений это начинало раздражать. Во-вторых, исполняя почти все приказы начальства (хотя иногда с видом такого стоического смирения, что поневоле закрадывалось сомнение в их разумности), некоторые распоряжения он отказывался исполнять категорически. И не всегда это бывало что-то значительное – иногда сущая ерунда. Но отговорить его от этого глупого упрямства было никак нельзя, даже если ему грозила неделя гауптвахты. Правда, старшие офицеры уже давно решили, что его полезность перевешивает непокорство, и потому старались закрывать глаза на его чудачества. Простые колонисты тоже решили эту задачку из области социальной психологии с таким же результатом – однако не раньше, чем Якс Джигганс, услышав, как Джонс отказывается от выполнения очередного рутинного задания, вспылил, заявив, что «хватит с него этой волосатой примадонны и ее выходок». Гелион был тогда старшим офицером и драку разрешил.
Якс был здоров как бык, шести с лишним футов росту. Череп он брил наголо, а его голова по форме напоминала таран. Джонс был всего на ширину ладони короче и легче на пятнадцать кило. Он тоже был по-своему впечатляющ – поджарый, широкоплечий, бугры мускулов на руках перетянуты жгутами вен – и при этом волосатый, как козел. Но все равно не такой крупный, как Якс.
Драка оказалась богатой событиями, хотя и молниеносной. К ее исходу Якс недосчитался одного верхнего клыка, зато приобрел трещину в ребре, сломанный нос и целую коллекцию необычайно крупных и живописных синяков по всему телу. Он был человек мужественный и поднимался четыре раза, но пятый оказался ему не по силам.
Впоследствии он, ничуть не смущаясь, пересказывал подробности этого поединка всякому, кто был не прочь послушать. Немо же он сказал так – человек, которые умеет бить так жестко и сильно, наверняка никогда и ничего не делает без достаточных на то причин.
И с тех пор они стали друзьями – по крайней мере отношений более близких у Джонса не было ни с кем. Сарисса оказалась не из тех, кого смущала сама мысль о том, чтобы дать кому-нибудь в морду, но, увы, ее останавливало другое – от Джонса ей было нужно нечто большее, чем просто дружба. Конечно, его дружба тоже стала для нее важна, как и его уважение, но еще ей хотелось быть с ним парой. Это чудное выражение принадлежало самому Джонсу, ведь, как это ни странно, начинал он ухаживать именно за ней. Но в то время, еще не зная, что он такое, она отвергала все его гротескно-официальные знаки внимания. Тогда он, с присущей ему методичностью, принялся добиваться Пенни Лопес, которую с большим основанием можно было назвать красавицей, но потерпел неудачу и там.
– Мы приближаемся к возможному месту входа. Пилоты-гарпунеры, займите свои места под палубой. – Гелион, как всегда чопорный до невозможности, воспользовался интеркомом, хотя запросто мог бы повернуть голову и сказать то же самое через плечо и все его прекрасно услышали бы. Сари с подругами Анджелой и Норрин отправилась вниз, проверить химический баланс воды в танкерах для добычи и подготовить гарпунные пушки. Немо помогал Яксу сортировать полевые комплекты оружия для всей группы, в то время как Орсон Уэверли и Яфет Спаркс, стоя за спиной капитана, осматривали расстилающийся перед ними ландшафт через иллюминатор пилота.
Эрозия поработала над трещиной в стене кратера, превратив ее в ущелье с засыпанным гравием дном, всего на высоте нескольких метров над долиной. Прямо у входа в него Гелион остановил пескоход.
– Разведочной партии приготовиться к высадке, – скомандовал он, снова через интерком. Большим пальцем подвинул рычажок. Со звуком, похожим на кашель, распахнулась дверь, трап со скрипом выехал вперед и опустился, уткнувшись одним концом в яркий песок. Передав Пенни рычаги управления, Гелион взял у Якса свое ружье и раньше Якса и Немо спустился по трапу. Они трое и были разведочной партией.
Ущелье оказалось вполне подходящей ширины для лодок. Не добравшись и до середины, они увидели впереди озеро: огромную, переливающуюся под солнцем водную арену, окруженную отвесными берегами повсюду, кроме выхода из ущелья, где разрушение части стены привело к образованию узкой полоски каменистого пляжа. В самом центре, километрах примерно в двух от берега, находился небольшой скалистый островок.
– Дельфы здесь есть. Вне всякого сомнения, – пробурчал Немо. Как всегда в незнакомой местности, он двигался упруго, как на пружинах, в любую секунду готовый «упасть на четыре кости», как однажды выразилась Сарисса. Гелион не обратил на слова Немо никакого внимания, зато Якс поглядел на друга с любопытством – не столько из-за сделанного им замечания, сколько из-за оттенка беспокойства, которое в нем прозвучало.
Убедившись в доступности озера для лодок, они поднялись на верхний край стены и пошли по нему. Островок посреди озера смотрелся как вулканическая пробка, словно через много веков после окончания извержений, когда конус горы уже разрушился, застывшая внутри магма оказалась снаружи – настолько новым и каким-то нетронутым казался остров на фоне обветшалых склонов, и даже тот факт, что они в течение долгого времени служили ему прикрытием от ветров, не мог объяснить его сохранности. Не успели они пройти и мили, как обнаружили глубокую бухту, примыкавшую к озеру сбоку.
– Черт, – проворчал потрясенный Якс. Бухта кишела дельфами, такого огромного косяка им не приходилось видеть еще ни разу в жизни. Даже с расстояния им не понадобились бинокли, чтобы различить животных – одни десятками полеживали на мелководье, подставив солнцу бугры серебристых спин, издали похожие на громадные яйца, а там, где вода в бухте была более темной, прыгали и резвились другие, судя по игривости, совсем молодые особи. Гелион смотрел на них с безмолвным удовлетворением. Немо Джонс сказал:
– Вода здесь как-то неправильно движется. Вы заметили?
Выражение лица капитана изменилось – словно что-то кислое вдруг коснулось его нёба. Якс спросил:
– В каком смысле? Где?
– Там, на середине, по эту сторону острова. Уже два раза там появлялось какое-то волнение, от ветра так не бывает.
Гелион вздохнул.
– Господи боже, Джонс. Волнение? Ну да, ветер дует, волну гонит, солнце слепит… какие еще дурные предзнаменования вы там видите?
– То, о чем я говорю, капитан, не так бросается в глаза, и сейчас оно не происходит. Но я видел его уже дважды с тех пор, как мы сюда поднялись. Малозаметно, но оно точно есть. Может означать сильное глубоководное течение, по меньшей мере.
– Джонс, ваши слова искренни, но, как всякий уроженец пограничья, вы интуитивно склонны не доверять любым, даже самым прямым проявлениям удачи. Я тоже смотрел на озеро и ничего не заметил. А вы, Якс?
– Сам-то я тоже ничего не заметил, но Немо просто так не скажет, и глаз у него верный.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, Джонс. Если вы настаиваете, то я даже занесу ваше наблюдение в судовой журнал. А пока предлагаю приняться за нашу обычную работу, тем более что суть ее здесь предельно очевидна.
Катермандианец пожал плечами, глядя при этом не на капитана, а на озеро.
– Может, это ничего и не значит – откуда мне знать? Только интуиция тут ни при чем. Я видел.
Он не сразу пошел вместе с товарищами обратно к пескоходу. Еще несколько минут стоял, глядя на воду, потом напрягся.
– Опять, – прошептал он. – Да, я тебя вижу. Что же ты такое – конвекционное движение воды через старый лавовый ход? Вряд ли, слишком уж ты причудливое…
Сплюнув себе под ноги – на счастье – он пошел нагонять товарищей.
Лодки покачивались на воде у пляжа, фонари кабин из армированного стекла мыльными пузырями сверкали на солнце. Колонисты стояли на каменистом берегу. Немо, присев на корочки в стороне от группы, наблюдал за озером и задумчиво водил прикладом своего ружья по гальке. Капитан Гелион стоял лицом к остальным семи. Его осанка была еще горделивее обычного, в ней даже читалась какая-то агрессия.
– Капитан, я вынужден оспорить ваше решение, – говорил в это время Орсон Уэверли. – Конечно, если вы отдадите Особое командирское распоряжение, я не смогу не подчиниться ему, но мне представляется излишним…
– Излишним, Уэверли? Разве нам больше не нужны самки дельфов? Не нужен свежий племенной материал для запруды на базе? Может, нам радировать домой, пусть уничтожат все запасы? А самим искупаться тут, позагорать и поехать обратно?
– Но, капитан, – вмешался Якс, – две лодки или три – какая разница?
– Сам подумай, Джигганс. С тремя лодками мы охватим всю бухту целиком и одним броском прижмем к берегу все стадо. С двумя мы возьмем от силы одну треть в первый заход, а потом будем полдня носиться по озеру и палить во все стороны, и все равно соберем не больше трети от рассеявшихся.
– Но в этом-то все и дело, – сказал Уэверли. – Больше двух третей от стада, которое целиком будет почти неподъемным для нашего пескохода. Если мы сейчас набьем танкеры до отказа, половина нашей добычи не доедет живой до дома. А ведь самки нужны нам больше, чем мясо.