Они ухитрились сделать все изумительно тихо, и не только из страха разбудить дельфов, к которым уже подкрадывались с ружьями, заряженными ампулами с транквилизатором, Якс и Гелион. Полифем – как, без всяких объяснений, окрестил их преследователя вчера вечером огорченный Уэверли, – так вот, Полифем уже продемонстрировал, как быстро и незаметно может перемещаться вдоль островного периметра. В прошлый полдень колонисты провели небольшой эксперимент. Они перетащили лодку Гелиона – лишь слегка покореженную – на другую сторону острова и выбрали там место для ее спуска на воду метрах примерно в четырехстах от той точки, которая должна была служить крайним пределом поля зрения Полифема на тот момент. Потом сняли с лодки гарпунную пушку, закрепили на берегу, а ее канат привязали к борту лодки. И, включив мотор, отпустили на автопилоте по прямой, насколько хватит горючего в баках. В первые четыре секунды она шла со скоростью тридцать пять узлов в час, пока, примерно в семидесяти метрах от берега, ее не перехватила невесть откуда взявшаяся черная трава.
Никто не стал сопротивляться поимке – канат свободно разматывался, пока титан подтаскивал лодку к своему прозрачному центру. Но суденышку не суждено было достигнуть его. Задолго до того, как средние, кормящие щупальца смогли перехватить у охотничьих щупальцев их добычу, те застыли, не выпуская ее. Через пару секунд они швырнули лодку высоко в воздух, а когда она опустилась на воду, никакой черной травы под ней уже не было. Колонисты втащили лодку назад на остров, чувствуя себя при этом если и более умудренными этим опытом, то не менее озадаченными и напуганными, чем до него.
Вот почему заплыв в темной предутренней воде, когда воспоминания о скорости и потрясающей чувствительности гиганта были еще так свежи, показался Сариссе самым страшным кошмаром, какой ей довелось испытать наяву. По ее ногам до сих пор ползли мурашки ожидания первого, липкого и едкого, прикосновения Полифема, которое не оставляло ее ни на секунду, пока они сооружали баррикаду.
Однако ее мозг уже перестал жить памятью тела. Происходящее внизу почти не занимало ее мысли. В шкуру шестерых пойманных дельфов вонзились дротики с транквилизатором, чтобы животные не запаниковали и не передавили друг друга, пока будут нести двоих мужчин к противоположному берегу озера, туда, где остался пескоход. Теперь их будущие седоки, соорудив из мотков провода что-то вроде упряжи, соединяли их по трое таким образом, чтобы среднее животное в каждой тройке оказывалось примерно на полкорпуса впереди двух других. Тройки оставались привязанными к берегу, и, пока животные не проснулись и не начали проявлять нетерпение, Якс и Гелион полезли в наспех сооруженные ими клетки, крепившиеся у животных под брюхом, чтобы протестировать их общую пригодность. Сверху Сариссе было видно, как мелькают в воде их сапоги, ища опору в хвосте дельфа. Их рециркулирующие дыхательные аппараты выпускали совсем немного пузырей, да и тех не будет видно, когда дельфы, понукаемые людьми, наберут полный ход.
Жизнь самой Сариссы, как и жизнь всех на этом острове, целиком зависела от успеха этого причудливого предприятия, генеральную репетицию которого она наблюдала с таким невниманием. Ее мысли были заняты сейчас чем-то иным, а чем именно, стало понятно, едва в бухте показался Немо Джонс и ее глаза метнулись к нему. Он сошел вниз с вершины каменного мыса, отгораживавшего бухту с одной стороны, где помогал Яфету в установке двух гарпунных пушек, которые она попросила перенести туда еще вечером. Направлялся он прямо к Пенни Лопес, трудившейся над отпускным механизмом, которому предстояло свернуть сеть, отделяющую бухту от озера, как только Гелион и Якс будут готовы пуститься в путь. Что Немо сказал Пенни, слышно, конечно, не было, но она вдруг выпрямилась и повернулась к нему лицом.
Он говорил с ней примерно минуту, а когда, отвесив ей дурацкий поклон, отошел от нее, взгляд Сариссы не просто не смог – отказался следовать за ним. Вот почему она не столько смотрела теперь на что-то определенное, сколько избегала смотреть на ту часть берега, которая разделяла ее и пункт, только что покинутый Немо.
– Сарисса. Сарисса. Я должен сказать тебе что-то важное. Ты не откажешься поговорить со мной? – Видимо, Немо счел необходимым задать ей этот вопрос, поскольку она не ответила на его приветствие. Все также не поднимая головы, она сказала:
– Буду или не буду я с тобой говорить, зависит от того, что ты мне скажешь.
Немо согласно кивнул и опустился на землю на приличном расстоянии от нее, чтобы ей не приходилось напрягаться, держа его вне поля своего зрения. С минуту он смотрел в небо, потом сказал:
– Я только что извинился перед Пенни Лопес и сказал, что прекращаю свои ухаживания за ней. Стать причиной разочарования женщины и без того серьезное преступление, так зачем еще и отягчать его ложью. Я признался ей…
Сарисса фыркнула, встряхнула головой и, видимо не в силах справиться с собой, засмеялась. Немо смотрел на свои колени и покорно ждал. Не с первой попытки, но все же она смогла дать ему ответ:
– Немо, клянусь. Я видела ваш разговор сверху. Когда ты повернулся к ней спиной и отошел, бедняжка только что не прыгала от радости.
– Согласен, она сейчас испытывает смешанные чувства. Но я никогда не вызывал у нее полного неодобрения, с тех самых пор, как поведал ей о своих чувствах к ней прошлым летом.
– И в чем же ты признался ей на этот раз?
– Когда все началось, я был не то чтобы уж совсем ей противен. Вот я и сознался ей, что женщина, которую я избрал, которую я возжелал первой, – одним словом, что я не оказывал ей знаков внимания лишь потому, что она, эта женщина, невзлюбила меня с самого начала.
Тут уже Сарисса подняла голову. В ее устремленном на него взгляде гнев сменился недоумением, а недоумение – удовольствием.
– И как же ее зовут, ту первую женщину?
– Сари Уэйн.
Сардоническая усмешка расплылась по ее лицу, и она кивнула с видом человека, который долго боролся с собой и вот наконец признал глупость и неуместность этой борьбы.
– Я. Вот, значит, как. А я все еще помню твой первый знак внимания.
Новое движение внизу ненадолго отвлекло внимание обоих. Гелион и Якс начали обучать своих «скакунов» элементарным командам. Они пользовались не звуковыми пульсарами, придуманными для того, чтобы сгонять в стада дельфов – было ясно, что Полифем засечет их наверняка, – но маленькими электрическими стрекалами, которые придумал и сделал Якс. Похоже, они работали, хотя движения подгоняемых дельфов выглядели ненатурально резкими. Солнечный диск уже коснулся края восточной стороны кратера. Сарисса и Немо снова стали смотреть друг на друга. Она продолжала вспоминать.
– Все началось с огромной гидры, которую я загарпунила на Гамме. Превосходный был выстрел. Но куда ему до твоего прыжка с тридцатиметровой стены! А тот поистине героический удар, которым ты ампутировал ее главное щупальце – и это несмотря на то, что оно билось в сокрушительной агонии. Но тебе и этого, конечно, показалось мало. И ты притащил его мне!
– Это была декларация! Такая меткость, как у тебя, встречается не чаще раза на миллион! Разве мог я сделать меньшее, чтобы выказать мою любовь? И потом, мне хотелось тебя развлечь.
Сарисса испытала то, что во времена более давние называли ага-переживанием. «Почему, – думала она про себя, – ну почему до нас, женщин, всегда так поздно доходят туповатые мужские шутки и ирония? Очевидно, – ответила она себе самой, – потому, что мы зачастую склонны считать их тупее, чем они есть на самом деле». И она протяжно вздохнула.
– Что ж, это, может, и верно, – сказала Сарисса, отвечая и его словам, и своим мыслям, – но ты все равно жалкий идиот. Сбей их с толку, и ни одна не устоит. Но потом-то ты должен был увидеть, что я к тебе переменилась. Я хочу, чтобы ты ухаживал за мной, любил меня и занимался любовью со мной и ни с кем больше. Неужели ты все еще не понял меня, ты, кретин дремучий? И даже если не понял, то вот, я сама тебе все сказала. Отвечай мне – да или нет, раз и навсегда.
Немо энергично кивнул, но, хотя его рот открылся, из него не вылетело ни звука. Однако, по всей видимости, эта пылкая невнятность заключала в себе ответ, который Сарисса сочла достаточным. Она обхватила его руками за пояс, а лицом прижалась к его груди. Он обнял ее, глядя поверх головы на восток, и яснее счастья на его лице было написано в тот миг полное изумление. В мире, где он вырос, всё требовало искусства – добычу полагалось выслеживать, предугадывая ее намерения, а затем подманивать к себе, учитывая жестокую сложность окружающей среды. Вот почему тот факт, что Сарисса, которую он считал навеки потерянной для себя, сейчас обнимала его с такой решимостью, для него граничил с чудом. Как если бы, охотясь в родных дождевых лесах, он встретил архиданда – коварного, зубастого двуногого хищника, прекраснокрылого и меднозубого, – и тот вдруг выскочил бы из переплетения варпвайна и спаркса, но не умчался бы тут же на немыслимой скорости, а приковылял бы к ошарашенному охотнику и ткнулся бы мордой ему в ладонь. Парочка не замечала двух людей, приближавшихся к ним, пока те не оказались в пределах слышимости и один из них, Яфет Спаркс, окликнул их.
Спаркс вел Орсона Уэверли. Влюбленные разомкнули объятия – не от стыда, что их застали, а от того, что у обоих сразу похолодело на сердце. Они знали, с чем пришел Уэверли. Сарисса помогла ему сесть. Она, Немо и Яфет – все, кто был теперь глазами Уэверли, – смотрели теперь только на него, а не вниз, в бухту, и не друг на друга.
– Я уже проинструктировал Пенни. Хотел покончить с этим, пока они еще в воде. Они знают, что я намерен сделать, и одобряют мое решение, но огорчать их, выполняя его прямо у них на глазах, я не хочу. Так что давайте быстро. Капитан скоро соберет нас всех для своей маленькой речи, как только они с Яксом закончат подгонку оборудования. Сарисса?
– Я здесь, Орсон.
– Пушки с лодок Гелиона и Анджелы установлены. Яфет закрепил на лебедках двойные тросы, а сами пушки врыты в землю так, как ты хотела. Выдай им бинокли, Яфет. Наденьте их на шею и не снимайте. Сразу настройте их на Полифема, а уж потом занимайте свои позиции. Немо, ты займешь мыс напротив Сариссы – Яфет там все подготовил. Вы с ней окажетесь по обе стороны от нашей твари и почти на одной высоте друг с другом. Пенни и Яфет будут следить за ней под разными углами с берега. У них будут микрофоны, соединенные с бортовым журналом. Мне нужны все звуки, любые нечаянно вырвавшиеся у вас замечания касательно самой твари и способа ее передвижения. Нам нужно как можно больше узнать о ее поведении, причем наши знания должны быть синхронизированы с тем, что будет происходить вокруг. Пока мы только предполагаем, что она видит, да и то лишь потому, что для нас она похожа на глаз. Однако она вскрыла нашу лодку, как… как ученый, открывающий бутылку с образцами. Так что, если она действительно видит, то, по-моему, Якс с Гелионом не успеют даже помолиться. А теперь о моих особых заданиях. Первое и самое главное – как именно она выслеживает нас? Все подробности ее поведения, которые хотя бы как-то связаны с поведением ее добычи… – тут Уэверли несколько раз беззвучно дернул ртом. И продолжал, уже тише: – Если мы сумеем установить связь между этими двумя типами поведения, то, возможно, поймем, как нам от нее