– Не-а. Но оставлю свой «Роско».
– Как?! Куда ты без «Роско» собрался, Руфус?
– Место безопасное, оружие не понадобится. Да и пронести его не смогу.
Думаю, тогда до нее и дошло.
– Вот как! Безопасное место, значит.
Но больше она не сказала ни слова. И так все поняла.
Рано утром следующего дня я повел ее в кинотрон, где она успела посмотреть лишь четыре из десяти прокатных фильмов. Проверил выданный ей комплект еды, проводил ее до места и удостоверился, что унитаз в сиденье работает исправно. Одним из охранников секции оказался мой знакомый, и я отдал ему свои последние два кредита, чтобы он приглядывал за тетей. Я поцеловал ее за мгновение до того, как погас свет. Следовало что-то сказать на прощание, и я сказал:
– Когда вернусь, можем съездить на ферму.
Она на меня даже не взглянула, и я знаю, мне не показалось: в глазах ее стояли слезы.
– Ты хороший мальчик, Руфус, – сказала она.
– А ты – противная, сварливая старушенция, – ответил я.
На выходе у меня тоже чуть защипало глаза, но на душе было хорошо и легко, меня переполняла решимость. Съездим, узнаем, как все устроено, говорил я себе, да и в любом случае пора прощаться с этим зоопарком. Я спустился на станцию и нашел Иафета – при виде меня он заулыбался, и я еще больше приободрился.
Когда подъехал поезд, мы сцепились, сжимая сок в руках, и нас понесло лавиной людей. Место на станции мы выбрали удачное, прямо напротив двери. Нас задало меж людьми так, что ноги оторвались от пола, и потянуло в вагон. Внутри толпа расползлась, и нас снова опустило на землю; мы схватились за поручень.
Поезд тронулся. Все стояли вплотную, и все же кто-то умудрился подсунуть ко мне руку и лапать штаны. Я наугад подавил пару ног, и рука ретировалась. Потом помог Иафу прогнать руку из его кармана, и тут мы прибыли на следующую станцию. Большие пневматические трамбовщики с мягкой обивкой аккуратно втиснули на борт еще пятьдесят человек, и после этого отбиваться нам уже не пришлось: никто и с места сдвинуться не мог. Мы мирно плыли со скоростью двести километров в час, на поворотах давка играла на ребрах, словно на гармонике.
К студиям шли шаттлы с Седьмой южной пригородной станции. Судя по всему, половина поезда направлялась в «Плутон». Шаттлы переполнились за пять минут, и еще через пять минут мы двинулись в путь.
Всегда приятно было выбираться в город. Повсюду над головой виднелось оно – небо! Бледно-желтое, тут и там виднелись облачка – настоящие облачка. Еще там дул легкий ветерок. Мой разум словно раскрылся, и я чувствовал себя везунчиком.
Но когда мы подъехали к съемочной площадке, то немного сник. Как бы съемочная площадка ни выглядела, она пугает – особенно, когда едешь на нее в качестве актера массовки. Наша была площадью примерно в полтора квадратных километра, из нее торчали офисные здания конца двадцатых годов и многоэтажные жилые комплексы, виднелись церковные шпили, опоры электропередачи, рекламные щиты, а где-то и верхушки больших деревьев. Полностью площадку разглядеть не получалось – ее окружала стена и множество зданий студии. Над ней кружила стайка небольших самолетов – двух разных команд, «гостей» и «хозяев поля». Команда спецэффектов готовила роботов к воздушному бою.
Нас высадили в студийной столовой, что находилась у больших ворот в стене площадки. Для фильма требовалось две тысячи статистов, и шаттлам требовалось два похода, чтобы выполнить квоту. Они уехали обратно на станцию, а мы пошли завтракать. Я взял бекон и кофе. Настоящие! Словами не описать. Мы с Иафом только жевали и изумленно переглядывались. Кто-то взял яйца, блинчики – и никто не мог поверить в происходящее. Люди радостно галдели. Тут и там слышались шуточки: «А сценарий-то когда дадут?» – и все смеялись, снова и снова.
Снаружи стояли огромные трейлеры обработки, где работали костюмеры, – туда нас и повели. Мы заходили с одного конца, а выходили с другого, готовые к съемкам. Сначала нас раздевали догола и обыскивали. Затем поправляли тех, кто был уж слишком в стиле зоопарка: давали старомодные рубашки, чтобы скрыть пирсинг на сосках, и шляпы, чтобы спрятать космы и дреды, смывали краску с лиц. Тем, у кого ботинки не подходили для бега, давали новые. Команда работала профессионально, размер определяли на глаз. Я вышел уже через двадцать минут – мне только закрасили светящуюся татуировку на горле. Вторая партия массовки прибыла в столовую, когда нас отправили на трибуны с рядами пластиковых стульев.
Те находились рядом с воротами, а перед ними стояла пустая трибуна для выступлений. Так что и смотреть было не на что, пока мы ждали остальных. Все вокруг суетились, но по большей части в зданиях, где находились важные коммуникации, мониторы и центральная аппаратная. Вокруг сновали бригады техников на маленьких тележках, грузовики техобслуживания выкатывались из ворот и обратно. Тестировали воздушные подушки съемочных рафтов, резко опуская их под мощный свист воздуходувок. Приземлялись они не сразу – не без причины. С помощью подушки рафты можно было чуть быстрее поднять повыше, а скорость в рамках масштабных съемок в один дубль – момент ключевой. Пара людей, сидевших рядом, строили из себя опытных статистов и называли рафты денежными лодками. Если среди них и правда были ветераны, советами они не делились. Да и помогли бы их советы, если площадка и история совершенно иные?
Вторая группа массовки заканчивала рассаживаться, закрывались трейлеры костюмеров. Все обсуждали сценарий, какие будут инопланетяне, но так как никто ни черта не знал ни о первом, ни о вторых, беседа завязалась оживленная. Из ворот выехали два грузовика: и из первого вышла группа членов Гильдии актеров и сотрудники студии. Они обступили платформу, а потом на нее взошла представительница Гильдии.
Симпатичная, молоденькая, одета будто только из зоопарка, волосы в косах-дредах, с одной зататуированной рукой, другой чистой – они просматривались сквозь прозрачные рукава. Я еле сдержал смех. У нее наверняка дом в пригороде имелся.
– Ух! – ухмыльнулся Иафет. – Вот работенка – делать ничего не надо, но в деньгах.
Так и было. Представителям Гильдии никогда не приходилось пыхтеть ради выгодной сделки. Какая еще комната переговоров? Элементарный экономический обмен: вам, приматам на скамейках, черт знает на что понадобились деньги, но будь у вас работа или хоть мизерный шанс эту работу получить, вы бы здесь не сидели. Верно? Верно! Так что вот наши условия.
Милашка объявила, что вместе с командой представителей она только что закончила осмотр площадки, и построена та в соответствии со всеми требованиями контракта. Говоря это, она окинула нас мудрым взглядом, будто мы все были в одной лодке, и она проследила, чтобы никто тайком не пронес какого-нибудь дерьма. После чего зачитала нам требования со своего карманного дисплея.
Мы много чего интересного узнали, но в целом говорила она про пэшки, убежища и оружие. Противоперсональные приборы – ППП – играли пришельцев. Было их тысяча единиц. Весили по восемьдесят пять килограммов и бегали так же быстро, как среднестатистический здоровый мужчина. Они не имели реактивных снарядов, так что убить могли, только догнав. Далее – убежища. На площадке каждый десятый проход – будь то дверь или ворота – настоящий, и его можно открыть. Половина из них приведет в настоящую комнату, «пригодную для обороны», а три четвертых этих комнат оборудованы «приспособлениями, которые можно использовать в качестве оружия».
Нам дадут полчаса перед съемкой – осмотреть площадку, обсудить ресурсы и стратегию выживания. Сама съемка продлится час. Общий выигрыш составлял двадцать миллионов – его поделят между выжившими. Бонус за уничтожение пэшек – десять тысяч, выплачивается на месте операторами, надо только предоставить тег уничтоженного противника. Все наличные, с которыми выжившие добирались до турникета, они могли оставить себе, вопросов к ним никаких не будет. Этакий художественный штрих. Хотите настоящих беспорядков на улицах? Вот вам грабежи среди инопланетной атаки!
На тачке с прицепом подвезли стойку с кучей терминалов. Нас начали вызывать по рядам: просили сдать документы и приложить большие пальцы к экрану – сдать отпечатки. Так что формально контракт мы подписали до его прочтения – копии нам выдали уже после, однако ж читать их никто не собирался, да и мало кто вообще читать умел. Последний ряд едва успел вернуться на места, когда милашка заявила:
– Отлично. Прочитали? Замечательно. Последний шанс отказаться. Уйдете сейчас, и мы отзовем ваше согласие. Прошу заметить, что в той стороне собираются полицейские фургоны. Расторжение контракта после звонка – уголовное преступление, наказание – от десяти до пятнадцати лет. Что ж.
Прозвенел звонок.
– Пора за работу. Мистер Мартини из студии сейчас расскажет вам про ППП. Желаю вам всем удачи.
Мартини оказался настоящим студийным красавцем. Блестящая, словно натертая воском, голова, модный зеленый комбинезон, сияющая улыбка и деловитый голос.
– Итак, команда. ППП оснащены тепловизорами – стандартными наборами выявления инфракрасного излучения, – а также слабыми вибродатчиками, но от них мало толку в зонах повышенной активности. Джордж, открывай грузовик. Масса у них примерно такая же, как и у крупных ребят среди вас, но они могут эффективно использовать свой вес в борьбе.
Джордж открыл заднюю дверцу второго грузовика, и из него выпрыгнул большой вислоухий пес. По рядам прокатился гул. Вот так облегчение, верно? Да, огромный, но все же пес. Другой сотрудник студии подозвал животное ближе к нам и велел сесть. Пес сидел не шелохнувшись. Затем Джордж нажал на кнопку маленького приборчика у себя на поясе и отошел от грузовика, а Мартини произнес:
– Сейчас он на ручном, ребята, так что оставайтесь на местах и не тратьте силы.
И тут из грузовика выпрыгнул паук. Чуть больше размером человека на четвереньках, но c широко расставленными ногами. Коричневая шерстка, стоящая торчком, покрывала все тело, за исключением плоской передней части, где красовались глаза и к которой крепились лапы, – она была блестяще-черной. Существо двигалось украдкой, легко, словно танцор.