По направлению или постановлению правоохранительных органов приходят люди, которые обратились в полицию, написали заявление на своего обидчика и были направлены к эксперту для освидетельствования. Иногда с момента получения повреждений проходит какое-то время, пострадавший даже может отлежать в больнице, а бывает, повреждения свежие и госпитализация только предстоит. В эту же группу входят и жертвы сексуального насилия — как женщины, так и мужчины. Именно с представителями этой группы случаются недоразумения, связанные с не слишком добросовестным заполнением врачами медицинских документов. Дело в том, что вместо принятого названия повреждений («кровоподтек», «ссадина» и т. д.) некоторые врачи дают волю фантазии и обзывают повреждения «синюшностями», «болезненностями» и прочими, никак не относящимися к повреждениям словами. Также врачи не всегда указывают количество и расположение повреждений на теле, а это может быть очень важно. К моменту обращения такого пациента к судебно-медицинскому эксперту все повреждения, как правило, уже проходят бесследно, что эксперт и констатирует. Основным предметом экспертизы в таких случаях служат медицинские документы, в которых, как я уже сказал, повреждения не описаны точно. Возникает неприятная ситуация: человека побили, он получил повреждения, страдал, лечился, честно пришел на освидетельствование, а получается, что повреждений-то у него и нет. Человека понять можно — мало того что он получил физическую и моральную травму, так еще и следов ее не нашли. Врачей тоже, наверное, можно понять: их задача — исключить серьезную травму, предотвратить осложнения, спасти жизнь, тут уж не до каких-то кровоподтеков! Но вот в том, что касается вреда здоровью, мелочей не бывает.
В некоторых регионах практикуется освидетельствование пострадавшего в стационаре, то есть эксперт сам приходит в больницу и описывает повреждения на теле. Такой подход позволяет правильно документировать все, что имеет значение для экспертизы, и избегать в будущем скандалов с пострадавшими.
Третью, самую многочисленную, группу составляют те, кто обращается к экспертам самостоятельно, как сказано в начале главы, «снимать побои». Причины для «снятия побоев» разнообразны. Казалось бы, для чего еще нужно идти к эксперту, платить деньги за освидетельствование, тратить время, кроме как для того, чтобы потом написать на обидчика заявление и наказать его? Однако наши люди придумали особый способ использования экспертного заключения. Практикуют его преимущественно женщины, и заключается он в том, чтобы попугать мужа или сожителя. Семейное насилие, к сожалению, встречается нередко, а защита от него — дело тухлое и долгое. (Неверно, кстати, считать, что жертвами семейного насилия являются исключительно женщины, как бы не так. Жены тоже нередко бьют мужей.) Один из способов приструнить распустившего руки супруга — напугать его возможным заявлением в полицию. Для этого и «снимаются побои», а акт судебно-медицинского исследования с описанием повреждений потом демонстрируется обидчику. На некоторых буйных мужчин это действует, любовь-морковь вспыхивает с новой силой, и женщина верит, что муж исправился и наконец-то стал хорошим. Но чудес не бывает, и побитая (видимо, из-за большой любви) женщина вновь приходит «снимать побои».
Несколько раз на крыльце морга, где ожидали своей очереди на освидетельствование обиженные граждане, разгорались настоящие баталии. Например, как-то на освидетельствование одновременно пришли муж и жена, которые подрались накануне. Каждый из супругов задумал «снять побои», тем самым воззвать к совести второй половины, и никак не ожидал встретить ее, эту половину, которая пришла за тем же. Конфликт разгорелся с новой силой, в него вовлеклись нейтральные граждане, которые стали поддерживать как одну, так и другую сторону, и драка приобрела массовый характер. В ход пошли все подручные средства — от плитки, которой было выложено крыльцо, до металлической урны (которую мы в конце концов выбросили, поскольку ее почти расплющили). Люди падали с крыльца и получали дополнительные травмы. Все это сопровождалось словами и терминами, «принятыми в среде графологов, хиромантов и лошадиных барышников», да такими ядреными, что наши санитары, люди бывалые и суровые, то и дело краснели как школьницы. Метрах в десяти от нашего крыльца проходила выдача тел, иногда под траурные звуки оркестра, и люди, пришедшие на похороны, становились невольными свидетелями выяснения отношений. Кончались такие истории всегда одинаково — отделение полиции находилось близко, оттуда быстро приезжал наряд и забирал всех участников крыльцового побоища. Через несколько дней они приходили «снимать побои» уже по постановлению следователя или дознавателя.
Однажды из соседнего района приехал мужчина, который рассказал, что его побила жена — всем, что попадалось ей под руку. Надо сказать, что фабулу произошедшего эксперт записывает со слов освидетельствуемого, даже если тот несет заведомую чушь. После записи обстоятельств эксперт предлагает показать все повреждения и описывает их. Так вот, со слов этого мужчины, он подвергся вероломному нападению супруги, которая в принципе садистка и желает его смерти. Причину нанесения ему побоев он не знает и даже не представляет, поскольку практически не имеет недостатков и является эталоном мужа, который может, конечно, выпить, но только по серьезному поводу. Повреждения у него были обычные — кровоподтеки, ссадины, ничего особенного. Через какое-то время после того, как «идеальный» муж ушел, «снимать побои» пришла женщина. Она хотела попугать мужа-паразита и изверга, который ей испортил юность, молодость, зрелость и будущую старость и вообще является человеком недостойным, ибо алкаш, тунеядец и невнимательный супруг. Избил он ее практически без причины: она всего лишь несколько раз сказала ему, что он мог бы устроиться на какую-нибудь работу вместо того, чтобы собирать металл по чужим огородам. Это замечание она ему сделала очень мягко, так как она вообще женщина добрая и почти непьющая. Запах перегара, который явно исходил от потерпевшей, исключал все сомнения в ее трезвом образе жизни. Фамилии у мужчины и женщины были разные, но адрес одинаковый, и после нескольких уточнений стало понятно, что это муж и жена. Узнав, что меньше часа назад на освидетельствовании был ее муж, и поняв, что ее опередили, женщина быстро удалилась писать заявление в полицию. Чем кончилась эта история и кончилась ли она, не знаю.
Один раз я был свидетелем поистине анекдотического случая.
На освидетельствование пришла молодая женщина, жительница деревни, которую, по ее словам, избил ее парень. Настроена она была очень решительно: грозила судом и суровым приговором, обзывала парня последними словами и периодически хотела упасть в обморок. Подробно записав все обстоятельства страшного избиения, я предложил ей показать повреждения для того, чтобы описать их, измерить и т. д., но неожиданно столкнулся с непреодолимой застенчивостью, которая никак не соответствовала внешнему виду и манере общения потерпевшей. Я объяснил, что, если я не смогу описать повреждения, ее визит окажется бесполезным, а злодей вместо заслуженного и обязательного четвертования уйдет от ответственности. Это ее убедило, и она показала спину, ноги и живот, по которым, как она утверждала, парень наносил удары ногами и руками. За годы работы ни я, на моя лаборантка не видели ничего подобного: на спине, ногах и животе женщины были нарисованы синим маркером пятна. Ну понятно же: синяк — значит, синий. Как потом рассказывали сотрудники полиции, женщина очень обиделась на своего молодого человека за то, что он ее бросил, и решила страшно отомстить, засадив его в тюрьму. Для этого она привлекла подругу, с которой они вместе разрисовали тело, искренне думая, что прокатит. Не прокатило.
Поначалу меня удивляло, что подавляющее большинство тех, кто обращается за экспертизой самостоятельно, пытаются представить свое состояние более тяжелым. Они описывают обстоятельства причинения повреждений, используя красочные эпитеты, на вопрос, теряли ли они сознание, все отвечают: «Да, конечно, терял!» Потерял на несколько минут, потом нашел, но терял точно. Люди думают, что, сгущая краски или прибегая ко лжи, они увеличат степень тяжести вреда здоровью. Получив на руки акт, в котором кровоподтеки и ссадины расценены как не влекущие вреда здоровью, они возмущаются, не понимая, что на степень тяжести не влияет то, как красноречиво о повреждениях было рассказано. Странные люди! Надо бы радоваться тому, что повреждения не серьезные, здоровье всегда дороже.
Было у меня в практике и такое: встречаешься с человеком, запоминаешь его, а потом его к тебе привозят. Когда такое происходит, лишний раз понимаешь, насколько скоротечна и непредсказуема жизнь, и начинаешь еще больше ее ценить.
Парень, который пришел на прием, был невысок ростом, лет около 30, одет просто. Помню, он все время стеснялся повода, заставившего его проходить освидетельствование. Из рассказа молодого человека я узнал, что причиной обращения к судебно-медицинскому эксперту стал планируемый развод с женой. Она у него была, судя по всему, женщина решительная, любила командовать и периодически подкрепляла свои команды то кулаками, то какими-нибудь предметами, попадавшимися под руку. Парня было реально жалко. Последней соломинкой, сломавшей спину верблюду, стала история, случившаяся накануне.
Ситуация была проста как сама простота: супруги не поделили телевизор, вернее, жена хотела смотреть сериал, а муж… да кого вообще интересовало то, чего хотел муж? Спор закончился просмотром сериала женой и избитым мужем, причем крепко избитым. Я обнаружил у него множество кровоподтеков, ссадин на туловище и голове. Когда я спросил: «Чем били?» (стандартный вопрос), мужчина опустил глаза и прошептал: «Сковородкой, доктор». Вот этот случай и стал последней каплей. Парень решил подать на развод, а чтобы жена не препятствовала этому, замыслил припугнуть ее тем, что уже «снял побои», о чем и бумага есть, и теперь, в случае чего, будет обращаться в милицию.