им термином «...энд Ко» при фирме «Андерсон Клейтон энд Ко»[116]. В этой же книге сын Ласаро Карденаса говорит, что «скрывающие свою истинную суть латифундии захватывают по преимуществу самые лучшие, самые плодородные земли».
Писатель Карлос Фуэнтес воссоздал в ретроспекции, начиная со смертного часа своего героя, жизнь капитана из армии Каррансы, проложившего себе путь наверх с помощью подлых дел и убийств — и на войне, и в мирное время[117]. Человек из низов, Артемио Крус, с течением лет отбрасывает прочь идеализм и героизм своей молодости; он присваивает чужие земли, учреждает многочисленные предприятия, становится депутатом и в своем блестящем восхождении достигает верхних ступеней социальной лестницы, одновременно сколачивая огромное состояние, приобретая власть и влияние с помощью темных делишек, подкупов, спекуляций, рискованных операций и уничтожения индейцев огнем и мечом. История литературного персонажа походит на историю его партии (Институционно-революционная партия (ИРП), основанная в 1929 г., с тех пор бессменно остается у власти в стране, побеждая на всех выборах. Партия эта национал-реформистская по характеру; в ней имеется правое и левое крыло, в разные периоды оказывающие большее или меньшее влияние на политику правительства. — Прим. ред.), ставшей символом нынешнего бессилия мексиканской революции, которая, по сути, монополизирует политическую жизнь страны в наши дни. Поднимаясь вверх, они оба низко пали...
На каждого жителя Латинской Америки сейчас приходится меньше сельскохозяйственной продукции, чем накануне второй мировой войны. Прошло 30 долгих лет, и за этот период производство продовольственных товаров в мире выросло в той же пропорции, что сократилось в наших странах. Причина отставания латиноамериканского сельского хозяйства — в укоренившейся системе расточительства: в расточительном отношении к рабочей силе, к плодородным землям, к капиталам, к продукции и прежде всего к представлявшимся историческим возможностям развития. Латифундия и ее бедный родственник, минифундия, являют собой то самое узкое место, которое не дает развиваться ни сельскому хозяйству, ни экономике в /178/ целом. Режим землепользования накладывает свой отпечаток на систему производства: 1,5% латиноамериканских землевладельцев владеют половиной всей обрабатываемой земли, и Латинская Америка ежегодно тратит более 500 млн. долл. на ввоз из-за границы продуктов питания, которые она могла бы без особых усилий производить на своих бескрайних плодородных землях. Лишь около 5% всей ее территории занято под сельскохозяйственные культуры — это самое низкое соотношение в мире и, следовательно, показатель самой высокой степени расточительности[118]. Кроме того, немногочисленные обрабатываемые земли дают очень низкие урожаи. Во многих регионах деревянный плуг встречается чаще, чем трактор. Чрезвычайно редко можно видеть на полях современную сельскохозяйственную технику, а техника — это не только механизация сельскохозяйственных угодий, но и усиление отдачи земли, помощь земле, нуждающейся в удобрениях, гербицидах, качественном посевном материале, пестицидах и искусственном орошении[119]. Латифундия входит — как своего рода Король-Солнце — в созвездие власть имущих, которые, по удачному выражению Масы Савалы, приумножают голодных, но не хлеб[120]. Вместо того чтобы использовать рабочую силу, латифундия ее выбрасывает за борт: в течение 40 лет число латиноамериканских сельскохозяйственных рабочих сократилось более чем на 20%. Нет числа технократам, бездумно хватающим шаблонные формулы и готовым утверждать, что это, мол, показатели прогресса: ускоренные темпы урбанизации, массовые миграции сельского населения. Действительно, безработные, которых сельское хозяйство плодит без устали, устремляются в город и растекаются по его предместьям. Но и фабрики, которые тоже вышвыривают безработных по мере модернизации, не поглощают эту избыточную неквалифицированную рабочую силу. Применение передовой технологии в сельском хозяйстве, когда таковое имеет место, лишь обостряет проблему. Доходы помещиков, использующих более современные средства в своем землепользовании, увеличиваются, но и незанятых рабочих рук становится /179/ больше, и таким образом еще более углубляется пропасть, разделяющая бедных и богатых. Применение, например, механизации, не увеличивает, а сокращает число рабочих мест в сельской местности.
Латиноамериканцы, которые, работая с утра до ночи, производят продовольственные товары, сами, как правило, недоедают: их заработная плата мизерна, а доходы, приносимые полями, тратятся в городах или уплывают за границу.
Современная техника, повышающая скудные урожаи, но оставляющая в неприкосновенности существующую систему землепользования, понятно, не является благословением божьим для крестьян, хотя и содействует общему прогрессу. Не увеличиваются ни заработки крестьян, ни их заинтересованность в больших урожаях. Поле — источник бедности для многих и богатства для очень немногих. Личные двухместные самолеты летают над скудными необозримыми полями, бесплодные цветы роскоши цветут на модных курортах, а Европа кишит богатыми латиноамериканскими туристами, которые отнюдь не интересуются плодовыми культурами своих земель, но весьма пекутся — а как же иначе — о повышении уровня своей духовной культуры.
Пауль Байрах относит слабость экономики «третьего мира» за счет того, что в среднем его сельскохозяйственное производство лишь наполовину достигло уровня, какого накануне промышленной революции достигли нынешние развитые страны[121]. Действительно, чтобы промышленность развивалась гармонично, ей требуется гораздо более высокий уровень производства продуктов питания и сельскохозяйственного сырья. Продукты — для городов, которым надо расти и кормиться; сырье — для фабрик и на экспорт, чтобы уменьшить импорт сельскохозяйственных товаров и увеличить объем продаж для получения валюты, идущей на развитие промышленности. С другой стороны, система латифундий и минифундий становится причиной рахитичности внутреннего рынка, без расширения емкости которого нарождающаяся промышленность также не может встать на ноги. Нищенские заработки в сельской местности и растущая резервная армия безработных вместе работают на то, чтобы еще более ухудшить положение: беглецы из деревни, стучащиеся в ворота /180/ городов, еще более снижают общий уровень доходов трудящихся.
С тех пор как «Союз ради прогресса» с большой помпой провозгласил необходимость проведения аграрной реформы, олигархия и технократия не переставали вырабатывать всевозможные проекты. Дюжины проектов — толстых, тонких, пространных, кратких — дремлют в архивах парламентов всех латиноамериканских стран. Аграрная реформа уже не предается анафеме: политиканы поняли, что лучший способ не проводить реформу состоит в том, чтобы постоянно ее обсуждать. А тем временем процессы концентрации и дробления земель спокойно продолжаются в большинстве латиноамериканских стран. Однако все чаще на их пути появляются препятствия. Ибо сельская местность служит не только рассадником нищеты; это также и источник мятежей, хотя острота социальных отношений нередко завуалирована видимой покорностью масс. Северо-Восток Бразилии, например, производит на первый взгляд впечатление настоящей твердыни фатализма, где люди так же пассивно готовы встретить голодную смерть, как встречают приход ночи на закате дня. Но в конечном итоге недалеко то время, когда произойдет настоящий взрыв стихийного бунта жителей Северо-Востока, возможно окрашенного мистицизмом, потому что они привыкли бороться, идя за своими мессиями и чудаковатыми апостолами, потрясая крестами и винтовками, не страшась целых армий, обуреваемые стремлением сотворить на этой земле царство небесное; недалеко время и новой страшной вспышки вооруженной борьбы, которую развяжут «кангасейро». В Бразилии всегда фанатики и бандиты, идеалисты и мстители шли рука об руку, когда слепой социальный протест отчаявшихся крестьян прорывал все плотины[122]. Позже крестьянские лиги переняли эти традиции, углубив и развив их в новых условиях.
Военная диктатура, захватившая власть в Бразилии в 1904 г., также поспешила объявить о своей аграрной реформе. Бразильский институт аграрной реформы является, как заметил Пауло Шиллинг, единственным в своем роде учреждением: вместо того чтобы распределять землю среди крестьян, он занимается тем, что сгоняет их с земли, которая была экспроприирована прежними правительствами у латифундистов или самовольно занята крестьянами, /181/ и возвращает эту землю помещикам. В 1966—1967 гг., когда печать еще не подвергалась строжайшей цензуре, газеты сообщали о грабежах, поджогах и карательных операциях, совершавшихся отрядами военной полиции во исполнение приказов упомянутого института. Другая аграрная реформа, достойная того, чтобы попасть в хрестоматию, проводилась в Эквадоре в 1964 г. Правительство раздавало только негодные для обработки земли и одновременно содействовало концентрации плодородных земель в руках крупных собственников. Половина всех земель, распределенных в результате аграрной реформы среди крестьян в Венесуэле начиная с 1960 г., была до этого общественной собственностью, огромные плантации при этом вовсе не были затронуты, а те латифундисты, которые лишались части своих земель, получали такие крупные возмещения убытков, что оставались только в выигрыше и приобретали новые земли в других местах.
Аргентинский диктатор Хуан Карлос Онгания чуть было не ускорил на 2 года свое свержение, когда в 1968 г. вознамерился ввести новые порядки в налогообложении на земельную собственность. Проект предусматривал значительное увеличение налогов на неиспользуемые «пустые земли» по сравнению с обрабатываемыми площадями. Скотоводческая олигархия призвала в помощь небо, мобилизовала своих покровителей в армии, и Онгания быстро позабыл о своих еретических планах. Аргентина, как и Уругвай, располагает естественными богатыми пастбищами, которые в сочетании с благодатным климатом позволяют ей относительно благоденствовать по сравнению с другими странами континента. Однако эрозия безжалостно пожирает бескрайние заброшенные равнины, которые не используются ни под посевы, ни под выпасы; то же самое происходит и с большей частью территорий, раскинувшихся на миллионы гектаров и используемых под экстенсивное животноводство. Как и в