сподства или исключительности...»[61]. В годовом отчете за 1968 г. АДЕЛА выражала особую благодарность Межамериканскому банку развития за займы, предоставленные для того, чтобы способствовать делам концерна в Латинской Америке, а также приветствовала деятельность одного из филиалов Международного банка реконструкции и развития. С обоими учреждениями АДЕЛА находится в постоянном контакте, избегая дублирования усилий в оценке перспектив капиталовложений [62]. Можно привести многочисленные примеры других подобных «священных» союзов. В Аргентине вклады латиноамериканцев в МБР способствовали тому, что весьма значительными займами были облагодетельствованы такие компании, как «Петросум», филиал «Электрик Бонд энд Шеэ» (более 10 млн. долл., предназначенных для строительства нефтехимического комплекса), или что был финансирован завод частей для автомобильных двигателей «Арметал», филиал «Бадд К°» из Филадельфии[63]. Кредиты УМР сделали возможным расширение производства химических продуктов «Атлантик ричфилд» в Бразилии, а Экспортно-импортный банк предоставил щедрые займы филиалу «Бетлехем стил» в этой же стране. Благодаря вкладам «Союза ради прогресса» и МБРР компания «Филлипс» смогла /325/ произвести на свет в 1966 г. тоже в Бразилии самый большой комплекс заводов для производства удобрений в Латинской Америке. Все это проходит по разряду помощи, и все увеличивает внешний долг стран, якобы обласканных судьбой.
Когда Фидель Кастро в первые годы кубинской революции обратился в Международный банк реконструкции и развития и в Международный валютный фонд, добиваясь того, чтобы восполнить запасы иностранной валюты, растраченные диктатурой Батисты, обе организации ответили, что сначала следует принять программу стабилизации, которая, как и повсюду, должна была привести к ослаблению роли государства и прекращению структурных реформ. МБРР и МВФ действуют в тесной взаимосвязи и во имя общих целей; они и родились вместе в Бреттон-Вудсе. Соединенные Штаты располагают четвертой частью голосов в МБРР, а 22 страны Латинской Америки — менее одной десятой части голосов. Следует ли удивляться тому, что Международный банк реконструкции и развития во всем вторит Соединенным Штатам?
Разъясняя свою политику, МБРР заявляет, что большая часть его займов направляется на строительство шоссейных дорог и других путей сообщения, а также на развитие источников электрической энергии, потому что это «является основным условием роста частного предпринимательства» [64]. Эти инфраструктурные сооружения действительно облегчают доставку сырья в порты и на мировые рынки, обусловливают развитие денационализированной промышленности бедных стран. МБРР считает, что «конкурентоспособная промышленность должна оставаться в частных руках. Это не означает, что банк абсолютно исключает возможность предоставления займов отраслям, которые находятся в собственности государства, однако он будет финансировать их только в тех случаях, если это не затрагивает интересов частного капитала и если банк после длительного изучения убедится, что участие правительства имеет действенные результаты и не создает незаконных ограничений распространению частного предпринимательства». Выдачу займов МВФ обусловливает применением своих рецептов стабилизации и пунктуальной выплатой впешнего долга; займы МБРР запрещают /326/ проведение политики контроля над доходами компаний — политики, «ограничивающей открытое использование прибыли и не способствующей дальнейшему развитию дела» [65]. С 1968 г. Международный банк реконструкции и развития направлял значительную часть займов на пропаганду контроля за рождаемостью, на программы в области образования, на нужды сельского хозяйства и развитие туризма.
Как и все прочие автоматы, заглатывающие монеты в пользу ведущих международных финансовых кругов, МБРР является эффективным инструментом вымогательства, служащим интересам вполне определенных кругов.
Его президентами с 1946 г. последовательно были видные бизнесмены Соединенных Штатов. Юджин Р. Блэк, который руководил банком с 1949 по 1962 г., занимал в дальнейшем руководящие посты в многочисленных частных корпорациях, среди них — в «Электрик Бонд энд Шеэ», самой могущественной монополии по производству электроэнергии на планете[66]. В 1966 г. МБРР вынудил Гватемалу согласиться с «почетным договором» с «Электрик Бонд энд Шеэ» в качестве предварительного условия для осуществления проекта строительства гидроэлектростанции Хурун-Маринала: этот «почетный договор» заключался в выплате полновесной компенсации за убытки, которые компания могла бы понести в долине, что была бесплатно предоставлена ей несколькими годами ранее для возведения этого объекта; кроме того, договор включал и обязательство государства нe препятствовать «Бонд энд Шеэ» свободно устанавливать впредь тарифы на электричество в стране. И в то же время, по удивительному совпадению, МБРР навязал правительству Колумбии в 1967 г. выплату компенсации в 36 млн. долл. Колумбийской электрокомпании, филиалу «Бонд энд Шеэ»; компенсацию следовало уплатить за только что национализированное устаревшее оборудование филиала. Так колумбийское государство купило свою же собственность, ибо срок концессии истек еще в 1944 г. Три президента Международного банка реконструкции и развития /327/ принадлежат к могущественной группе Рокфеллера. Джон Дж. Макклой был президентом этой организации в 1947—1949 гг., а немного спустя возглавил «Чейз Манхэттен бэнк». На посту президента МБРР его сменил Юджин Р. Блэк, проделавший обратный путь: ранее он руководил «Чейз». Джордж Д. Вудс, тоже из людей Рокфеллера, сменил Блэка в 1963 г. При этом МБРР непосредственно участвует, предоставляя десятую долю капитала и крупные займы, в главном предприятии Рокфеллера в Бразилии — «Петрокимика униаон», самом большом нефтехимическом комплексе Южной Америки.
Больше половины займов, которые получает Латинская Америка после того, как МВФ дает для этого зеленый свет, поступает от частных и государственных организаций Соединенных Штатов; значительный процент приходится также на международные банки. МВФ и Международный банк реконструкции и развития оказывают все более сильное давление на латиноамериканские правительства, чтобы заставить страны региона перестроить свою экономику и финансы, нацелив ее на выплату внешнего долга. Между тем выполнять взятые обязательства в соответствии с нормами международного права становится все более трудной, хотя в то же самое время все более настоятельной задачей. Регион переживает ситуацию, которую экономисты называют взрывоопасным нарастанием долга. Образуется порочный круг, душащий экономику латиноамериканских государств: займы увеличиваются, инвестиции сменяют одна другую, а вследствие этого растут платежи за амортизацию, проценты, дивиденды и другие выплаты; чтобы их покрыть, приходится прибегать к новым инъекциям иностранного капитала, которые порождают еще большие обязательства, и так без конца. Выплата долга пожирает все большую часть поступлений от экспорта, мизерных, поскольку цены на него неизменно падают, предназначавшихся для оплаты необходимого импорта; чтобы страны могли себя обеспечить, они нуждаются в новых займах, как легкие в воздухе. В 1955 г. пятая часть выручки от экспорта тратилась на выплату амортизационных отчислений, на прибыли и проценты от инвестиций; пропорция эта продолжала расти и теперь близка к критической точке. В 1968 г. платежи составляли уже 37% экспорта [67]. /328/ Если продолжать прибегать к услугам иностранного капитала, чтобы закрыть брешь в торговле, и не перекрыть утечку прибылей от империалистических инвестиций, то к 1980 г. не менее 80% валюты будет оставаться в руках иностранных кредиторов, а общая сумма долга превысит в шесть раз объем экспорта[68]. МБРР предсказывал, что разного рода выплаты по долгам полностью сведут на нет эффект вливания нового иностранного капитала в развивающиеся страны к 1980 г. На самом деле уже в 1965 г. зарубежные инвестиции оказались меньше, чем капитал, выкачанный из региона в виде амортизационных отчислений и процентов по ранее заключенным договорам.
Товарообмен наряду с прямыми заграничными капиталовложениями и займами — это смирительная рубашка международного разделения труда. Страны так называемого «третьего мира» обменивают между собой немногим более одной пятой части своих экспортных товаров, направляя три четверти своего экспорта в империалистические центры, данниками которых являются[69]. В большинстве своем латиноамериканские страны отождествляются на мировом рынке с одним единственным видом сырья или продукта питания[70]. Латинская Америка в изобилии располагает шерстью, хлопком и натуральным волокном, у нее традиционно развитая текстильная промышленность, но она только на 0,6% участвует в сбыте пряжи и /329/ тканей в Европе и Соединенных Штатах. Регион обречен продавать прежде всего сырьевые продукты, чтобы обеспечить работой иностранные заводы, и дело обстоит таким образом, что эти продукты «экспортируются в большинстве своем могущественными концернами с международными связями, которые имеют необходимые контакты на мировых рынках, чтобы размещать свою продукцию на самых выгодных условиях» [71], экспорт также осуществляется на самых выгодных для них условиях, то есть по самым низким ценам. На международных рынках установлена негласная монополия в спросе на сырье и в предложении промышленных продуктов; и наоборот, те, кто предлагают сырьевые продукты и покупают готовые товары, действуют разобщенно: первые, сильнейшие, действуют сообща, сплотившись вокруг господствующей державы — Соединенных Штатов, которая потребляет почти столько, сколько вся остальная планета; вторые, слабейшие, действуют изолированно, причем угнетенные конкурируют с угнетенными. На международных рынках никогда не существовало так называемой свободной игры предложения и спроса, а только диктатура одного по отношению к другому, и всегда в пользу развитых капиталистических стран. Ключевые центры, где устанавливаются цены, находятся в Вашингтоне, Нью-Йорке, Лондоне, Париже, Амстердаме, Гамбурге — в советах министров и на бирже. Что с того, что с большой помпой и шумихой были подписаны международные соглашения для защиты цен на пшеницу (1949), сахар (1953), олово (1956), оли